Джон Рональд Руэл ТОЛКИЕН

                            ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ


                      ЛЕТОПИСЬ ПЕРВАЯ. ХРАНИТЕЛИ



                              КНИГА ВТОРАЯ



                                Исчезли звезды за твоей спиной,
                                И холода дыханье ближе, ближе.
                                И ты один остался на прямой,
                                И остановкой смерть себе подпишешь.

                                   Пускай друзья остались далеко,
                                   Они хотят прийти к тебе на помощь.
                                   Но видит бог, как это нелегко.
                                   Беги, лети вперед, насколько можешь.

                                      Тени закрыли звезды.
                                      Тени людей не любят.
                                      Тени лишат свободы,
                                      Тени нас всех погубят.

                                Теперь твоя задача - устоять.
                                Враги боятся нашего единства.
                                И ничего нельзя им отдавать,
                                Чтоб мгла не смела снова возродиться!

                                      Видишь - уже светает,
                                      Зори разгонят беды.
                                      Прямо в лицо сияет
                                      Наша звезда победы!



                              1. МНОГО ВСТРЕЧ

     Очнувшись, Фродо обнаружил, что лежит в постели.  Вначале  он  решил,
что проснулся поздно, после длинного  неприятного  сна,  который  все  еще
частично владел его рассудком. А может, он болел? Но потолок показался ему
незнакомым, он  был  плоским,  его  темные  балки  были  украшены  богатой
резьбой. Фродо полежал еще немного, глядя на солнечные пятна  на  стене  и
слушая звук водопада.
     - Где я и который час? - громко спросил он, обращаясь к потолку.
     - В доме Элронда, сейчас десять часов утра, - сказал чей-то голос.  -
Сегодня 24 октября, утро, если желаешь знать.
     - Гэндальф! - воскликнул Фродо, садясь.
     Старый колдун сидел в кресле у открытого окна.
     - Да, - сказал он, - я здесь. И ты  должен  быть  счастлив  оказаться
здесь после всех тех нелепостей, что ты совершил после ухода из дома.
     Фродо снова лег. Он чувствовал себя слишком  удобно  и  мирно,  чтобы
спорить, к тому же он не был уверен, что победит в споре. Он теперь совсем
проснулся, и к нему вернулось воспоминание о его  путешствии:  губительный
"прямой путь" через Старый Лес, случай в "Гарцующем пони", и его  безумное
решение надеть Кольцо в углублении у Заверти. Пока он думал  о  всех  этих
событиях, напрасно пытаясь навести порядок в своих воспоминаниях вплоть до
прибытия в Ривенделл, в комнате царил молчание,  прерываемое  лишь  мягким
пыхтением трубки Гэндальфа, когда он выпускал в окно белые дымовые кольца.
     - Где Сэм?  -  спросил  наконец  Фродо.  -  И  все  ли  в  порядке  с
остальными?
     - Да, все они живы и здоровы, - ответил Гэндальф. - Сэм был здесь, но
я отослал его немного отдохнуть с полчаса назад.
     - Что случилось у брода? - спросил Фродо. -  Мне  все  представлялось
как в тумане, да и сейчас еще представляется.
     - Да, верно. Ты начал сдаваться, - ответил Гэндальф. - Рана  в  конце
концов оладела тобой. Еще несколько часов, и мы не в силах были бы  помочь
тебе. Но в тебе оказалось много сил, мой дорогой хоббит. Ты доказал это  в
курганах. Это было опасное дело, может быть, самый опасный момент во  всем
путешествии. Я хотел бы, чтобы ты не поддался и на Заверти.
     - Похоже, вы многое знаете, - заметил Фродо. - Я не говорил другим  о
курганах... Вначале было слишком страшно,  потом  появилось  много  других
забот. Как вы узнали об этом?
     - Ты много разговариваешь во сне, Фродо, - мягко ответил Гэндальф,  -
и мне нетрудно было прочесть, что записано в твоей памяти. Не  беспокойся!
Я только что сказал "нелепости", но на самом деле я так не думаю. Я хорошо
думаю о тебе - и об остальных. Не так уж просто через  столько  опасностей
добраться сюда, сохранив Кольцо.
     - Мы никогда не сделали бы этого без Бродяжника, - сказал Фродо. - Но
мы очень нуждались в вас. Я не знал, что делать без вас.
     - Меня задержали, - ответил Гэндальф, -  и  это  чуть  не  привело  к
гибели. Впрочем, я не уверен: может, так и лучше.
     - Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне все, что случилось.
     - Все в свое время! По просьбе Элронда, ты  не  должен  разговаривать
или беспокоиться сегодня.
     - Но разговор не даст мне думать, вспоминать, пытаться  догадываться,
что еще более утомительно, -  возразил  Фродо.  -  Я  совсем  проснулся  и
вспомнил  множество  обстоятельств,   которые   ждут   обьяснения.   Зачем
откладывать? Вы все равно должны будете рассказать мне.
     - Вскоре ты услышишь все, что хочешь знать, - сказал  Гэндальф.  -  У
нас будет Совет, как только ты совсем оправишься. А пока я скажу лишь, что
меня захватили в плен.
     - Вас? - воскликнул Фродо.
     - Да, меня, Гэндальфа Серого, - торжественно сказал колдун. - В  мире
много сил добрых и злых. И есть такие, что сильнее меня. А с некоторыми  я
еще не мерился силой. Но мое время придет. Властелин Моргула и его  Черные
Всадники наступают. Готовится война!
     - Значит, вы знали и о всадниках - до того, как я с ними встретился?
     - Да, я знал о них.  Я  даже  говорил  тебе  о  них  однажды:  Черные
Всадники - это духи Кольца, Девять слуг Повелителя Колец. Но  я  не  знал,
что они восстали вновь, иначе я немедленно ушел бы, взяв тебя с  собой.  Я
услышал о них только после того, как мы расстались в июне, но этот рассказ
может подождать. В данный  момент  мы  спасены  от  уничтожения  благодаря
Арагорну.
     - Да, - сказал Фродо, - нас спас Бродяжник. Но вначале я его  боялся.
Я думаю, что Сэм никогда не доверял ему, во  всяком  случае,  пока  мы  не
встретили Всеславур.
     Гэндальф улыбнулся.
     - Я знаю об этом, - сказал он. - Больше Сэм не сомневается.
     - Я рад, - сказал Фродо, - потому что мне очень понравился Бродяжник.
Ну, понравился - не совсем то слово. Я  хочу  сказать,  что  он  стал  мне
дорог, хотя он странный, а временами просто угрюмый. В сущности  он  часто
напоминал мне вас. Я не знал, что высокий народ может быть таким. Я думал,
что они не только большие,  но  и  глуповатые:  добрые  и  недалекие,  как
Наркисс, или глупые и злые, как Билл Ферни. Но мы в  Уделе  мало  знаем  о
людях, кроме, пожалуй жителей Пригорья.
     - Ты много не знаешь даже о них, если думаешь, что старый Лавр  глуп,
- сказал Гэндальф. - Он  по-своему  очень  мудр.  Он  думает  меньше,  чем
говорит, и медленнее, но он может смотреть сквозь  кирпичную  стенку  (так
говорят в Пригорье). Но мало осталось в Средиземье подобных Арагорну, сыну
Арахорна. Раса королей из-за моря близка к концу. Может, эта война  Кольца
будет их последним деянием.
     - Вы на самом деле  считаете  Бродяжника  потомком  людей  из  старых
королевств? - Удивленно спросил Фродо. - Я думал, что они все давным-давно
исчезли. Я считал его всего лишь скитальцем.
     - Всего лишь скитальцем! - воскликнул Гэндальф. - Мой дорогой  Фродо,
именно они и есть скитальцы -  последние  остатки  великой  расы  людей  с
запада. Они помогали мне не раз, и в будущем мне  понадобится  их  помощь,
хотя мы и достигли Ривенделла, Кольцо еще не на месте.
     - Я тоже так думаю, - сказал Фродо. - Но до сих пор я  думал  лишь  о
том, как добраться сюда. Надеюсь, мне не придется идти дальше. Здесь очень
приятно отдыхать.  Целый  месяц  я  испытывал  невероятные  приключения  и
считаю, что с меня довольно.
     Он замолчал и закрыл глаза. Через некоторое время он заговорил вновь.
     - Я подсчитывал в уме, - сказал  он,  -  и  никак  не  мог  дойти  до
двадцать четвертого  октября.  Теперь  должно  быть  двадцать  первое.  Мы
достигли брода двадцатого.
     - Ты говорил и думал больше, чем следует, - сказал  Гэндальф.  -  Как
бок и плечо?
     - Не знаю, - ответил Фродо. Я их совсем не  чувствую,  это,  конечно,
улучшение, но... - Он сделал усилие, -  я  снова  могу  не  много  двигать
рукой. Да, к ней возвращается жизнь. Она больше не холодна, - добавил  он,
коснувшись левой руки правой.
     - Хорошо! - согласился Гэндальф. - Рана излечивается быстро, скоро ты
будешь здоров. Элронд позаботился о тебе,  он  целыми  днями  ухаживал  за
тобой с тех пор, как тебя принесли сюда.
     - Днями? - удивился Фродо.
     - Да, четыре ночи и три дня, если быть точным. Эльфы принесли тебя от
брода  в  ночь  на  двадцатое,  поэтому  ты  и  потерял  счет.  Мы  ужасно
беспокоились, и Сэм не оставлял тебя ни днем, ни  ночью.  Элронд  искусный
лекарь, но оружие врага смертоносно. По правде говоря,  у  меня  почти  не
осталось надежды, я подозревал, что обломок лезвия остался и  затянулся  в
ране. Но его не  могли  найти  до  последней  ночи.  Вчера  Элронд  извлек
осколок. Он погрузился очень глубоко и действовал на тебя изнутри.
     Фродо вздрогнул, вспомнив,  как  исчезло  в  руке  Бродяжника  грубое
зазубренное лезвие ножа.
     - Не тревожься! - сказал  Гэндальф.  -  Все  теперь  прошло.  Осколок
растаял. Похоже, что хоббиты сдаются  очень  неохотно.  Знавал  я  сильных
воинов высокого народа, которые быстро были бы подчинены осколком, который
ты носил в себе семнадцать дней.
     - Что они сделали бы со  мной?  -  спросил  Фродо.  -  Что  старались
сделать Всадники?
     - Они пытались пронзить твое сердце клинком Моргула, лезвие  которого
остается в ране. Если бы это им удалось, ты стал  бы  подобен  им,  только
слабее, и был бы полностью в их подчинении. Ты стал бы духом,  подвластным
Господину Тьмы, и он пытал бы тебя за попытку унести Кольцо,  если  только
возможна большая пытка, чем лишиться Кольца и видеть его на руке Саурона.
     - Хорошо, что я не осознавал этой опасности! - слабым голосом  сказал
Фродо. - Я был смертельно испуган, конечно, но если бы я знал больше, я не
осмелился бы даже двинуться. Это чудо, что я спасся!
     - Да, счастье или судьба помогли тебе, - согласился  Гэндальф,  -  не
говоря, конечно, о храбрости. Ибо сердце твое не затронуто и  нож  пронзил
лишь плечо, поэтому ты смог оказывать сопротивление. Но это  было  опасное
положение. С момента овладения Кольцом  ты  был  в  величайшей  опасности,
потому что наполовину погрузился в  мир  духов  и  стал  доступен  для  их
восприятия. Ты смог увидеть их, но и они смогли увидеть тебя.
     - Я знаю, - сказал Фродо. - Они были ужасны! Но почему мы  все  могли
видеть их лошадей?
     - Потому что это настоящие лошади, точно  так  же  их  черная  одежда
вполне реальна - они надевают ее, чтобы обрести форму и уподобиться  живым
существам.
     - Тогда почему эти черные лошади выносят их? Все другие лошади,  даже
лошадь эльфа Всеславура, при их приближении впадали в ужас. Собаки выли, а
гуси шипели на них.
     -  Потому  что  черные  лошади  рождены  и  выращены,  чтобы  служить
Господину Тьмы из Мордора. Не все его слуги и приближенные духи. Есть  еще
орки и тролли, варги и оборотни. И всегда было  и  есть  множество  людей,
воинов и королей, которые живут под солнцем и тем не менее  находятся  под
властью Саурона. И число их растет.
     - А как насчет Ривенделла и эльфов? Ривенделл - безопасное место?
     - Да, в настоящее время, пока  не  завоеванно  все  остальное.  Эльфы
могут испугаться Господина Тьмы, они могут бежать от него, но  никогда  не
будут слушаться его или служить ему. А здесь, в Ривенделле, все еще  живут
его главные противники: это  эльфийские  мудрецы,  потомки  эльдара  из-за
дальних  морей.  Они  не  боятся  духов  Кольца,  ибо  те,   кто   жил   в
благославенном королевстве, и  еще  называемые  Преображающимися  эльфами,
живут одновременно в двух мирах и обладают большой властью над  видимым  и
невидимым.
     - Мне казалось, что я видел белую фигуру.  Она  ярко  сверкала  и  не
подергивалась дымкой, как все остальное. Это был Всеславур?
     - Да, ты видел его на другой стороне, он один из Преображающихся,  он
повелитель эльфов из дома принцев. Да, есть в Ривенделле  сила,  способная
противостоять силе Мордора, по крайней мере пока. Да  и  в  других  местах
есть такие силы. Есть такие силы и в Уделе. Но очень скоро все такие места
превратятся в осажденные острова, если дела и дальше пойдут так, как  идут
сейчас. Повелитель Тьмы напрягает все свои силы.
     - Но нужно сохранять мужество, - добавил Гэндальф, внезапно вставая и
сжимая рукой подбородок. При этом его борода стала прямой и  жесткой,  как
из проволоки. - Ты скоро совсем оправишься, если я не  заговорил  тебя  до
смерти. Ты в Раздоле и не должен ни о чем беспокоиться.
     - У меня очень мало мужества, - ответил Фродо. Но сейчас я ни  о  чем
не беспокоюсь. Только сообщите мне новости о моих  друзьях  и  расскажите,
чем окончились  события  у  брода,  и  я  на  сегодня  буду  удовлетворен.
Вероятно, после этого я снова посплю. Пока вы не кончите свой  рассказ,  я
не смогу сомкнуть глаз.
     Гэндальф придвинул свой стул к кровати и внимательно осмотрел  Фродо.
Лицо хоббита утратило бледность, к нему вернулась краска, глаза  его  были
ясными и совсем не сонными. Он улыбался и казался здоровым... Но для глаза
мага не остался незамеченым легкий оттенок какой-то прозрачности, особенно
на левой руке, лежащей поверх одеяла.
     - Этого следовало ожидать, - сказал самому себе Гэндальф. - Он еще  и
наполовину не выздоровел, и чем это кончится, не может предсказать  никто,
даже сам Элронд. Но, я думаю, кончится хорошо.
     - Ты отлично выглядишь, - сказал он уже вслух. - Рискну  на  короткий
рассказ без позволения Элронда. Но  очень  короткий,  а  потом  ты  должен
будешь уснуть. Вот  что  случилось,  насколько  я  могу  судить.  Всадники
двинулись за тобой. Они больше не нуждались в том, чтобы их  вели  лошади:
ты стал для них видим и был на пороге их мира. К тому  же  их  притягивало
Кольцо. Твои друзья отскочили в сторону с дороги, иначе их растоптали  бы.
Они знали, что тебя не спасет ничто, кроме  белой  лошади.  Всадники  были
слишком быстры, чтобы пытаться их догнать и слишком многочисленны.  Пешими
даже Всеславур и Арагорн не могут противостоять Девяти.
     Когда духи Кольца проскакали мимо,  твои  друзья  побежали  за  ними.
Здесь, у брода, есть  небольшое  углубление,  замаскированное  несколькими
деревьями. Тут они  быстро  разожгли  костер:  Всеславур  знал,  что  если
всадники попытаются пересечь реку, будет наводнение, и ему придется  иметь
дело с теми, что останутся на этом берегу. В тот  момент,  когда  началось
наводнение, он в сопровождении  Арагорна  и  остальных,  схватив  пылающие
ветви, кинулся вперед. Пойманные между огнем и водой, видя могучего  эльфа
в гневе, они были обескуражены.  Первой  волной  унесло  троих,  остальные
лошади с Всадниками были подхвачены следующими волнами.
     - Значит, с Черными Всадниками покончено? - спросил Фродо.
     - Нет, - ответил Гэндальф. - Их лошади могут  погибнуть,  а  без  них
Всадники ни на что не годны. Но  уничтожить  самих  духов  Кольца  не  так
просто. Но сейчас их можно не бояться.  Твои  друзья  перешли  реку  после
того, как схлынуло наводнение, они увидели тебя: ты лежал  лицом  вниз  на
высоком берегу, и под тобой  был  сломанный  меч.  Лошадь,  охраняя  тебя,
стояла рядом. Ты был бледен и холоден, и  они  испугались,  что  ты  умер.
Эльфы, посланные Элрондом, встретили их, когда они медленно несли  тебя  в
Раздол.
     - Кто устроил наводнение?
     - Элронд.  Река  в  этой  долине  подвластна  ему.  Когда  ему  нужно
преградить брод, она  встает  в  гневе.  Наводнение  началось  как  только
капитан духов Кольца вступил в воду. Если можно  так  сказать,  я  добавил
несколько собственных штрихов: ты, может, не заметил, но  некоторые  волны
приняли форму белых лошадей с сверкающими белыми всадниками, и волны несли
булыжники. Я на мгновение даже испугался, что гнев Элронда слишком  силен,
что наводнение выйдет из-под контроля и  смоет  вас  всех.  Огромные  силы
скрываются в водах, текущих из снегов Туманных гор.
     - Да, я все это вспоминаю. Я думал, что мы все - и друзья, и враги  -
утонем. Но теперь мы в безопасности!
     Гэндальф быстро взглянул на Фродо, тот уже закрыл глаза.
     - Да, сейчас вы в безопасности. Будет дан пир в ознаменование  победы
у брода Бруинен, и ты будешь там почетным гостем.
     - Великолепно! - сказал Фродо. - Удивительно, что  такие  влиятельные
господа, как Элронд и Всеславур, не говоря уж о самом Бродяжнике,  уделяют
мне внимание.
     - Для этого есть много причин, - улыбаясь ответил маг. - Одна из  них
- ты сам. Другая - Кольцо, ты Носитель Кольца.  К  тому  же  ты  наследник
Бильбо, нашедшего Кольцо.
     - Дорогой Бильбо! - сонно сказал Фродо. - Интересно, где он. Я  хотел
бы, чтобы он был здесь и слышал это. Как он смеялся бы! Корова прыгнула на
луну. А бедный старый тролль! - с этими словами он уснул.
     Фродо находился в безопасности в последнем домашнем приюте к  востоку
от моря. Как когда-то давно рассказывал Бильбо, "это  был  прекрасный  дом
для еды и сна, для пения и рассказов, или просто для того, чтобы  спокойно
посидеть и подумать, или для всего этого вместе".  Само  прибывание  здесь
излечивало усталость, страх и печаль.
     Фродо снова проснулся к вечеру  и  обнаружил,  что  больше  не  хочет
спать, а хочет есть и пить, а может, петь и рассказывать после  этого.  Он
встал с постели, чувствуя, что его  рука  почти  так  же  здорова,  как  и
раньше. Рядом с постелью лежала чистая одежда зеленого цвета,  оказавшаяся
ему впору. Взглянув в зеркало, он удивился:  отражение  оказалось  гораздо
более худым,  чем  он  его  помнил.  Теперь  оно  очень  напоминало  юного
племянника Бильбо, который любил бродить со своим дядюшкой  по  Уделу,  но
глаза глядели на него из зеркала задумчиво.
     - Да, ты немало повидал с того времени, как последний раз гляделся  в
зеркало, - сказал он своему отражению. -  Со  счастливой  встречей!  -  он
потянулся и засвистел песенку.
     В этот момент послышался стук в дверь и  вошел  Сэм.  Он  подбежал  к
Фродо и неуклюже и  робко  взял  его  за  левую  руку.  Слегка  ее  пожал,
покраснел и отвернулся.
     - Здравствуй, Сэм! - сказал Фродо.
     - Она теплая, - сказал Сэм. - Я имею в виду вашу руку, мастер  Фродо.
Она была такой  холодной  все  эти  долгие  ночи.  Но  слава  и  трубы!  -
воскликнул он с сияющими глазами, приплясывая. - Как хорошо видеть вас  на
ногах и здоровым, сэр! Гэндальф попросил меня пойти взглянуть, не  сможете
ли вы спуститься. Я думал, он шутит.
     - Я готов, - сказал Фродо. - Пойдем посмотрим на остальных.
     - Я отведу вас к ним, сэр, - сказал Сэм. - Это большой дом,  и  очень
странный. Всегда есть что открыть и никогда не знаешь, что  ждет  тебя  за
углом. И эльфы, сэр! Эльфы тут и эльфы там! Некоторые как короли, ужасны и
великолепны, некоторые веселы, как дети. И музыка, и песни - не то,  чтобы
я много слушал с тех пор, как мы здесь. Но кое-что об этом месте я узнал.
     - Я знаю, что ты делал, Сэм, - сказал Фродо, беря его за руку.  -  Но
сегодня ты должен быть  весел,  слушай,  сколько  душа  пожелает.  Пойдем,
отведи меня к ним!
     Сэм провел его по нескольким длинным коридорам и вниз по лестнице  со
множеством ступенек и через сад над крутым берегом реки. Здесь на  пороге,
выходящем на восток, сидели его друзья. Долину под ними покрывала тень, но
здесь был еще светло, и свет отражался от далеких гор. Воздух был  теплым.
Громко раздавались звуки текущей и падающей воды, вечер был полон  запахов
деревьев и цветов, как будто лето задержалось в саду Элронда.
     - Ура! - закричал Пин, вскакивая. - Вот наш благородный кузен! Дорогу
Фродо, Повелителю Кольца!
     - Тш! -  послышался  из  тени  за  порогом  голос  Гэндальфа.  -  Злу
недоступна эта долина, но не нужно упоминать  его.  Повелитель  Кольца  не
Фродо, а Господин Башни Тьмы в Мордоре, чья власть снова  простерлась  над
миром! Мы сидим в крепости. Снаружи сгущается тьма.
     - Гэндальф произнес уже много таких же ободряющих слов, - сказал Пин.
- Он думает, что меня нужно призвать к  порядку.  Но  кажется  невозможным
чувствовать печаль и угнетение в этом месте. Я чувствую желание петь. Если
бы я только знал подходящую песню!
     - Я испытываю то же самое, - засмеялся Фродо. - К тому же мне хочется
есть и пить.
     - Скоро все будет, - сказал Пин. - Ты, как всегда, появился вовремя -
к еде.
     - Будет не просто еда! Пир, - сказал Мерри.  -  Как  только  Гэндальф
сообщил, что ты поправился, началась подготовка...
     Он  едва  успел  проговорить  это,  как  послышался  звук   множества
колокольчиков, звавший их к столу.
     Зал дома Элронда был полон: большей частью тут были эльфы, хотя  были
и представители других рас. Элронд, по  своему  обычаю,  сидел  в  большом
кресле у конца длинного стола на помосте, рядом  с  ним  с  одной  стороны
сидел Всеславур, с другой - Гэндальф.
     Фродо удивленно оглядывался: он никогда раньше не  видел  Элронда,  о
котором говорится во многих сказаниях. Всеславур и Гэндальф,  которых  он,
как ему  казалось,  хорошо  знал,  теперь  выглядели  могучими  и  гордыми
властителями.
     Гэндальф был меньше ростом, чем  двое  остальных,  но  длинные  седые
волосы, вьющаяся  серебряная  борода,  широкие  плечи  придавали  ему  вид
мудрого  короля  из  древней  легенды.  На  его   морщинистом   лице   под
белоснежными бровями, подобно углям, горели темные глаза.
     Всеславур был высок и строен, волосы его  сияли  золотом,  лицо  было
прекрасным и юным, бесстрашным и полным радости, глаза  сверкали  остро  и
ярко, голос звучал, как музыка, лоб его выражал мудрость, а руки - силу.
     Лицо Элронда было лишено возраста; оно не было ни молодым, ни старым,
хотя  на  нем  отразилась  память  о  множестве  событий  и  радостных,  и
печальных. Волосы у него были темные, как бы в сумеречной тени, и  на  них
серебряное Кольцо, глаза его были серыми, как ясный вечер,  и  в  них  был
свет подобный свету звезд. Он  внушал  почтение,  как  король,  переживший
много зим и все еще крепкий, как воин в расцвете сил.
     В  середине  стола,  против  шерстяного  ковра  стояло   кресло   под
балдахином, в нем сидела прекрасная женщина, так похожая на  Элронда,  что
Фродо подумал, что она его родственница. Она была и молода и нет. Кудри ее
темных волос не были тронуты морозом, белые руки и ясное лицо безупречны и
ровны, свет звезд был  в  ее  ярких  глазах,  серых,  как  облачная  ночь,
выглядела она королевой, мысль и знание отражались в  ее  взгляде,  как  у
того, кто знает множество сведений, приобретенных с годами. На  голове  ее
было покрывало из серебряного кружева, усаженного маленькими  жемчужинами,
но ее мягкая серая одежда не  имела  никаких  украшений,  кроме  пояса  из
листьев, отделанных серебром.
     Фродо видел ту, которую мало кому из  смертных  доводилось  видеть  -
Арвен, дочь Элронда, о которой говорили, что  с  ней  на  землю  вернулась
красота Лютиен, ее называли Ундомиель, или Звездой Людей. Она долго жила в
доме родственников своей матери, в Лориене за горами, а позже вернулась  в
Раздол, в дом своего отца. Братьев ее, Элнадана и Элрогира, не  было:  они
часто уезжали далеко со скитальцами севера и никогда не забывали мук своей
матери в логовах орков.
     Фродо никогда раньше не видел и  не  мог  представить  себе  подобной
красоты. Он был одновременно и удивлен и сконфужен, обнаружив,  что  сидит
за столом Элронда среди таких высоких и могучих существ.  Хотя  он  удобно
устроился в кресле на нескольких  специально  подложенных  подушечках,  он
чувствовал себя очень маленьким и  каким-то  неуместным,  но  это  чувство
быстро прошло. Пир был веселым, а пища такой, какую только можно пожелать.
Прошло некоторое время, прежде чем он  огляделся  и  обратил  внимание  на
своих соседей.
     Вначале он поискал  взглядом  своих  друзей.  Сэм  просил  позволения
прислуживать своему хозяину, но ему сказали, что он тоже  почетный  гость.
Фродо видел его рядом с Пином и Мерри в верхнем  конце  стола  у  помоста.
Бродяжника не было видно.
     Справа от Фродо сидел гном с внушительной внешностью, богато  одетый.
У него была очень длинная и разветвленная белая  борода,  почти  такая  же
белая, как и его белоснежная одежда. Он был подпоясан серебряным поясом, а
на его шее висела цепь из серебра  с  бриллиантами.  Фродо  даже  перестал
есть, глядя на него.
     - Добро пожаловать, с веселой встречей!  -  сказал,  поворачиваясь  к
нему, гном. Потом встал со своего стула и поклонился.  -  Глойн,  к  вашим
услугам, - сказал он и поклонился еще ниже.
     - Фродо Торбинс, к услугам вашим и вашей  семьи,  -  вежливо  ответил
Фродо, в удивлении вставая со своих подушечек. - Правильно  ли  я  считаю,
что вы тот самый Глойн,  один  из  двенадцати  товарищей  великого  Торина
Дубощита?
     - Совершенно верно, - ответил гном, -  собирая  подушечки  и  вежливо
помогая Фродо снова сесть в кресло. - Я не спрашиваю, потому что  мне  уже
сказали, что вы родственник и приемный сын нашего друга Бильбо.  Позвольте
мне поздравить вас выздоровлением.
     - Большое спасибо, - сказал Фродо.
     - Я слышал, у вас было немало приключений, - сказал Глойн. - Я  очень
удивляюсь, что заставило  четверых  хоббитов  пуститься  в  такое  длинное
путешествие.  Ничего  подобного  не  случалось  с  тех  пор,  как   Бильбо
отправился с нами. Но, может,  мне  не  следует  расспрашивать:  Элронд  и
Гэндальф не расположены говорить на эту тему.
     - Думаю, мы не будем говорить  об  этом,  по  крайней  мере  пока,  -
вежливо сказал ему Фродо. Он понял, что даже в доме Элронда Кольцо не было
обычным предметом для разговоров, и в любом случае он хотел  бы  на  время
забыть свои беспокойства. - Мне тоже очень интересно узнать, - добавил он,
- что привело такого важного гнома так далеко от Одинокой Горы.
     Глойн взглянул на него.
     - Если вы ничего не слышали, то, я думаю, мы  не  будем  говорить  об
этом. Вскоре мастер Элронд созовет нас всех, и  тогда  вы  многое  сможете
услышать. А пока же есть многое, о чем мы можем поговорить.
     Всю остальную часть пира они говорили друг  с  другом,  причем  Фродо
больше слушал, чем говорил: новости из Удела, за  исключением  сведений  о
Кольце, казались крошечными и незначительными, в то время как Глойн многое
мог рассказать о событиях в северных районах Диких  Земель.  Фродо  узнал,
что Гримбеорн старый, сын Беорна, правит множеством сильных людей, и в  их
землю от гор до Лихолесья не смеет сунуться ни волк, ни орк.
     - Да, - сказал Глойн, - если бы не люди Беорна, переход  из  Дейла  в
Раздол давно стал бы невозможным. Они  храбрые  люди  и  держат  открытыми
Высокий Проход и брод Каррок. Но их пошлины высоки, - добавил он и покачал
головой, - и подобно старому Беорну, они не любят гномов. Врочем, им можно
доверять, а это уже много в наши дни. Но нигде люди не относятся к нам так
по-дружески, как в Дейле.  Прекрасный  народ  -  люди  Бэрда.  Внук  Бэрда
Лучника правит ими, Брэнд, сын Бина, сына Бэрда. Он сильный король, и  его
королевство сегодня простирается далеко на юг и восток от Эсгарота.
     - А ваш собственный народ? - спросил Фродо.
     - Многое можно рассказать, и хорошее, и плохое, - ответил Глойн, - но
больше хорошего. До сих пор мы были счастливы, хотя  и  не  избежали  тени
наших дней. Если вы на самом деле  хотите  узнать  о  нас,  я  с  радостью
расскажу вам новости. Но остановите меня, когда устанете.  Говорят,  языки
гномов легко развязать, когда они рассказывают о своей работе.
     И Глойн пустился в долгий рассказ о делах королевства гномов. Он  был
рад вежливому и  внимательному  слушателю:  Фродо  не  проявлял  ни  следа
усталости и не делал попыток изменить тему, хотя на самом деле  он  вскоре
запутался в незнакомых именах и названиях, которых он  никогда  не  слышал
раньше. Врочем, ему было интересно услышать, что Дэйн все еще  Король  Под
Горой и теперь уже стар (ему минуло двести пятьдесят лет), всеми уважаем и
сказочно богат. Из десяти товарищей, выживших в битве пяти  армий,  семеро
все еще с ним: Двалин, Глойн, Дори, Нори, Бифур, Бофур  и  Бомбур.  Бомбур
стал так толст, что  не  может  самостоятельно  встать  с  дивана,  и  его
поднимают шестеро молодых гномов.
     - А что стало с Балином, Ори и Ойном? - спросил Фродо.
     Тень легла на лицо Глойна.
     - Мы не знаем, - ответил он. - Главным же образом из-за  Балина  я  и
прибыл сюда просить совета у тех, кто живет в Раздоле. Но давайте  сегодня
говорить о более веселых вещах.
     Глойн начал рассказывать о делах своего народа, рассказал  о  великой
работе в Дейле и Под Горой.
     - Мы хорошо поработали, - сказал он. - Но в изделиях из металла мы не
можем соперничать с нашими отцами, многие  из  их  секретов  утрачены.  Мы
делаем добрые латы и острые мечи, но не можем  снова  изготовить  кольчугу
или лезвие, которые сравнились бы со сделанными до прихода дракона. Только
в рытье шахт и строительстве превзошли мы прежнее. Поглядели бы вы, Фродо,
на каналы Дейла, на бассейны и  горы!  А  дороги,  мощенные  разноцветными
каменьями! А залы  и  подземные  улицы  со  сводами  со  столбами  в  виде
деревьев! А террасы и башни на склонах горы! Тогда бы вы убедились, что мы
не бездельничали.
     - Я обязательно увижу, если смогу, - заметил Фродо. - Как удивлен был
бы Бильбо, увидев эти изменения в логове Смога!
     Глойн посмотрел на Фродо и улыбнулся.
     - Вы очень любите Бильбо? - спросил он.
     - Да, - ответил Фродо. - Я хочу увидеть его больше, чем все  башни  и
города в мире.
     Наконец пир кончился. Элронд и Арвен встали и пошли вдоль  зала,  все
последовали за ними в строгом  порядке.  Дверь  распахнулась,  они  прошли
широким коридором и вышли в другой зал. В нем не было столов, но в большом
очаге между резными столбами ярко пылал огонь.
     - Это Зал Огня, - сказал маг. -  Здесь  ты  услышишь  много  песен  и
рассказов - если не уснешь. За  исключением  праздничных  дней,  этот  зал
всегда  пуст,  и  сюда  приходят  те,  кто  хочет  спокойно   подумать   в
одиночестве. Круглый год здесь в очаге горит огонь.
     Когда Элронд вошел и направился к приготовленному для  него  сидению,
эльфийские менестрели начали играть. Зал медленно заполнялся,  и  Фродо  с
радостью глядел на множество прекрасных лиц. Огонь золотом блестел на этих
лицах и отражался в волосах.  Внезапно  Фродо  заметил  у  огня  небольшую
темную фигуру. Кто-то сидел на стуле, прижавшись спиной к столбу. Рядом  с
ним на полу стояла чашка и немного хлеба. Фродо  решил,  что  это  больной
(если только в Раздоле могут быть больные), который не смог прийти на пир.
Голова незнакомца была опущена на грудь,  он,  казалось,  спал,  и  темный
капюшон закрывал все его лицо.
     Элронд подошел и встал рядом с молчаливой фигурой.
     -  Проснись,  маленький  мастер!  -  сказал  он  с  улыбкой.   Потом,
повернувшись к Фродо поманил его. - Наконец пришел час,  которого  вы  так
ждали, Фродо, - сказал он. - Здесь друг, которого вы давно не видели.
     Темная фигура подняла голову, открыв лицо.
     - Бильбо! - закричал Фродо, внезапно узнавая и выбегая вперед.
     - Здравствуй, Фродо, сынок! - сказал Бильбо. - Наконец-то  ты  здесь.
Ну, ну! Сегодня был пир в твою честь, я слышал. Надеюсь, ты повеселился.
     - Но почему вас не было там! - воскликнул Фродо. - И  почему  мне  не
разрешили увидеться с вами раньше?
     - Потому что ты спал. Я тебя видел. Сидел у твоей  постели  вместе  с
Сэмом целыми днями. А что касается пира, то теперь мне такие вещи не очень
нравятся. У меня другое занятие.
     - А что вы делаете?
     - Ну, сижу и думаю. Я часто занимаюсь этим, а  этот  зал  для  такого
занятия - лучшее место... "Проснись!" Подумаешь! - Он искоса  взглянул  на
Элронда. Глаза его ярко горели, в  них  не  было  и  следа  сонливости.  -
Проснись! Я не сплю, мастер Элронд... Если хотите знать, вы слишком быстро
пришли сюда со своего пира и побеспокоили  меня  -  как  раз  на  середине
сочинения песни. Я споткнулся на одной-двух строках и как раз думал о них:
кажется, я как раз закончил их. Помогла эта музыка. Я хотел бы, чтобы  мой
друг дунадан помог мне. Где он?
     Элронд рассмеялся.
     - Найдется, - сказал он. -  Тогда  вы  вдвоем  отойдите  в  уголок  и
закончите свою работу, мы ее послушаем и оценим до конца веселья.
     Были отправлены вестники на поиски друга Бильбо, хотя никто не  знал,
где он и почему отсутствовал на пиру.
     Тем временем Фродо и Бильбо  сели  рядом,  а  Сэм  быстро  подошел  и
устроился возле них. Они тихонько разговаривали, не  обращая  внимание  на
веселье и музыку в зале. Бильбо мало что мог рассказать  о  себе.  Покинув
Хоббитон, он некоторое время бесцельно бродил вдоль  дороги,  но  каким-то
образом все время приближался к Раздолу.
     - Я добрался сюда без особых приключений, -  сказал  он,  -  и  после
отдыха отправился с гномами в Дейл. Это было  мое  последнее  путешествие.
Старый Балин ушел. Тогда я  возвратился  сюда  и  здесь  остался.  Кое-чем
занимался.  Продолжил  работу  над  своей  книгой.  И,  конечно,   сочинил
несколько песен. Иногда их поют здесь, только с  целью  польстить  мне,  я
думаю: конечно, они недостаточно хороши для Раздола. И я слушал  и  думал.
Здесь не замечаешь времени. Замечательное место.
     Я выслушал все новости: от гор до юга, но об Уделе редко  приходилось
слышать. Конечно, я слышал о Кольце. Гэндальф часто бывал здесь.  Хотя  он
немного рассказывал мне, мы стали очень близки в последнее время.  Дунадан
рассказывал  мне  больше.  Удивительно,  что  мое  Кольцо  вызвало   такой
переполох. Жаль, что Гэндальф поздно узнал о нем правду. Я принес  бы  его
сюда сам и безо всяких трудностей. Несколько раз  я  обдумывал  то,  чтобы
вернуться в Хоббитон; но я становлюсь стар, и меня не пустили -  Гэнадальф
и Элронд. Они решили, что Враг ищет меня, что меня поймают в Диких  Землях
и станут пытать.
     И Гэндальф сказал: "Кольцо ушло, Бильбо. Ничего хорошего не будет  ни
тебе, ни  другим,  если  ты  попытаешься  снова  получить  его".  Странное
замечание, совсем не в духе Гэндальфа. Но он сказал, что присматривает  за
тобой, так что я успокоился. Я ужасно рад снова  видеть  тебя  здоровым  и
невредимым.
     Он помолчал и с сомнением поглядел на Фродо.
     - Оно у  тебя  с  собой?  -  прошептал  он.  -  Я  не  могу  сдержать
любопытства после всего, что  слышал.  Очень  хочется  взглянуть  на  него
снова.
     - Да, оно со мной, - ответил Фродо, чувствуя  странное  нежелание.  -
Выглядит точно так же, как и раньше.
     - Покажи его на минутку, - попросил Бильбо.
     Одеваясь, Фродо обнаружил, что пока он спал, Кольцо надели  на  новую
цепь, легкую и прочную, и повесили ему  на  шею.  Медленно  он  снял  его.
Бильбо протянул руку. Но Фродо быстро отдернул Кольцо. К своему  удивлению
и ужасу, он вдруг обнаружил, что больше не  видит  Бильбо:  тень  казалось
пролегла между ними, и он увидел перед собой маленькое злобное существо  с
голодным лицом  и  костлявыми  жадными  руками.  Он  почувствовал  желание
ударить его.
     Музыка и пение вокруг них,  казалось,  затихли  и  наступила  тишина.
Бильбо быстро взглянул на Фродо и провел рукой по глазам.
     - Теперь я понимаю, - сказал он. - Убери его! Мне жаль, жаль, что  ты
пришел сюда с такой тяжестью, жаль всего. Неужели не  будет  этому  конца?
Вероятно, нет. Кто-то должен продолжить историю  Кольца.  Этому  ничем  не
поможешь. Удастся  ли  мне  закончить  свою  книгу?  Но  не  будем  теперь
беспокоиться об этом. Расскажи мне о Уделе!
     Фродо  спрятал  Кольцо,  и  тень  исчезла,  оставив   о   себе   лишь
воспоминание. Вновь  вокруг  него  были  свет  и  музыка  Раздола.  Бильбо
счастливо засмеялся. Самая ничтожная новость об Уделе - Фродо рассказывал,
а Сэм ежеминутно добавлял и поправлял, - для него представляла  величайший
интерес, от падения листа с дерева до  прыжков  самого  маленького  жителя
Хоббитона. Они так глубоко погрузились  в  дела  Удела,  что  не  заметили
появления человека в темно-зеленой одежде. Несколько минут он стоял, глядя
на них с улыбкой.
     Вдруг Бильбо поднял голову.
     - Вот и вы наконец, дунадан! - воскликнул он.
     - Бродяжник! - воскликнул Фродо.  -  Вы,  кажется,  носите  множество
имен.
     - Но имени Бродяжник я до сих пор не  слышал,  -  заметил  Бильбо.  -
Почему ты его так называешь?
     - Так меня называют в Пригорье, - со смехом сказал Бродяжник, - и так
меня ему представили.
     - А почему вы зовете его дунадан? - в свою очередь спросил Фродо.
     - Дунадан! Его часто  так  называют  тут.  Ты,  наверное,  достаточно
знаешь язык эльфов: дун-адан, точнее,  по  их  произношению,  дун-эдайн  -
человек с запада. Но не  время  сейчас  для  уроков!  -  Он  повернулся  к
Бродяжнику. - Где вы были, друг мой? Почему вас  не  было  на  пиру?  Леди
Арвен здесь?
     Бродяжник серьезно посмотрел на Бильбо.
     - Я знаю, - сказал он. - Но  мне  часто  приходится  отказываться  от
веселья. Из  Диких  Земель  вернулись  Элнадан  и  Элрогир.  Они  принесли
новости, которые мне необходимо было услышать.
     - Но, дорогой друг, - сказал Бильбо,  -  теперь,  когда  вы  услышали
новости, не можете ли вы уделить мне немного  времени?  Мне  срочно  нужна
ваша помощь. Элронд велел мне до конца вечера закончить песню, я не  могу.
Отойдем в уголок и займемся ею.
     Бродяжник улыбнулся.
     - Идемте! - сказал он. - Я хочу ее послушать.
     Фродо на некоторое время остался  один,  потому  что  Сэм  уснул.  Он
чувствовал себя одиноким, хотя вокруг собралось все население Раздола.  Но
те, что находились с ним рядом, молча и внимательно слушали музыку и ни на
что не обращали внимания... Фродо тоже начал слушать.
     Как только он начал слушать,  красота  мелодии  и  благозвучных  слов
эльфийского языка, хотя он плохо понимал его,  очаровали  его.  Постепенно
слова начали приобретать какое-то значение, и перед ним открылись далекие,
никогда не виденные земли и удивительные прекрасные предметы. Огонь  очага
покрывал все золотистой  дымкой,  подобной  морской  пене  на  краю  мира.
Очарование все больше  и  больше  охватывало  его.  Он  начал  дремать  и
почувствовал себя на берегу бесконечной реки из  расплавленного  золота  и
серебра. Слишком сложен был рисунок ее поверхности, он не мог понять его и
все глубже и глубже погружался он в сон.
     Долго блуждал он в королевстве сна, потом внезапно услышал голос. Это
был  голос  Бильбо,  читающего  стихи.  Вначале  слабо,  потом  все  яснее
раздавались слова.
     Песня кончилась. Фродо открыл глаза и увидел,  что  Бильбо  сидит  на
стуле в кольце слушателей, которые смеялись и аплодировали.
     - А теперь послушаем еще раз, - сказал эльф.
     Бильбо встал и поклонился.
     - Я польщен, Линдир, - сказал он. - Но повторять  всю  песню  слишком
утомительно - и для меня, и для всех.
     - Но не для вас, - возразили эльфы со смехом.  -  Мы  знаем,  что  вы
никогда не устаете повторять собственные стихи. Но мы не можем дать  ответ
на ваш вопрос, лишь один раз прослушав это.
     - Что! - воскликнул Бильбо. - Вы не можете сказать, какая часть  моя,
а какая дунадана?
     - Для нас не очень просто установить разницу между двумя смертными, -
сказал эльф.
     - Ерунда, Линдир, - фыркнул Бильбо. - Если вы не видите разницы между
человеком и хоббитом, значит у вас нет или меньше рассудительности, чем  я
считал. Они различаются, как горошина и яблоко.
     - Может быть. Овце каждая овца кажется другой, - засмеялся Линдир.  -
Или пастуху... Но мы не интересуемся смертными. У нас хватает своих дел.
     - Не буду спорить с вами, - сказал  Бильбо.  -  Я  хочу  спать  после
такого количества музыки и пения.
     Он встал и подошел к Фродо.
     - Ну, с этим покончено, - сказал он тихо.  Получилось  лучше,  чем  я
ожидал. Не часто меня просят повторить. Что ты об этом думаешь?
     - Не могу догадаться, - улыбаясь, сказал Фродо.
     - И не нужно. В сущности песня вся моя. Арагорн настоял  лишь,  чтобы
там был сильмариль. Он считал это очень важным. Не знаю, почему.  Он  лишь
прослушал все и сказал, что если я хочу читать стихи  о  Эрендиле  в  доме
Элронда, то это мое дело. Я думаю, он прав.
     - Не знаю, - сказал Фродо. - Чем-то оно мне нравится, хотя и не  могу
обьяснить - чем. Я дремал, когда вы начали читать, и мне  показалось,  что
мой сон продолжается. Я не понимал до самого конца, что это вы читаете.
     - Тут трудно не уснуть, пока  не  привыкнешь,  -  заметил  Бильбо.  -
Хоббит никогда не будет иметь аппетита эльфов к музыке, поэзии и  сказкам.
Они любят их, как еду, и даже больше. Согласны слушать сколько угодно.  Не
ускользнуть ли нам для более спокойного разговора?
     - А можно?
     - Конечно. Это веселье, а не дело. Пока не шумишь, делай что угодно.
     Они встали, тихо отошли в тень и направились к двери.  Сэм  продолжал
спать  со  счастливой  улыбкой  на  лице.  Несмотря  на  свою  радость  от
присутствия Бильбо, Фродо  почувствовал  внезапное  сожаление,  когда  они
покинули зал огня. Когда они ступили на порог, сзади ясный  сильный  голос
начал песню:

              Элберет Гилтониеэль,
              Силивен пенна мириель
              О менел аглар элепат!
              На - чаеред палан-дириель
              О галадреимин эппорат,
              Фануилок, ле линнатон
              Неф аер, си неф аэрон!

     Фродо оглянулся. Элронд сидел в своем кресле,  и  огонь  освещал  его
лицо, как летнее солнце деревья. Рядом с ним сидела леди арвен.  К  своему
удивлению, Фродо увидел, что рядом с ней стоит Бродяжник. Он отбросил свой
темный плащ и был одет как эльф: на груди его сияла звезда. Они говорили о
чем-то, и Фродо показалось, что Арвен взглянула на него, и  свет  ее  глаз
пронзил его сердце.
     Он стоял в очаровании, а мягкие звуки эльфийской  песни  падали,  как
драгоценные камни.
     - Это песня Элберет, - сказал Бильбо. - И они будут петь ее и  другие
песни благославенного королевства всю ночь напролет. Идем!
     Он провел Фродо в свою  маленькую  комнату.  Она  выходила  в  сад  и
смотрела на юг, на каньон бруниена. Некоторое время они сидели,  глядя  на
яркие звезды над круто взыдмающимися  лесами,  и  тихонько  разговаривали.
Больше они не говорили  ни  о  маленьких  новостях  удела,  ни  о  тени  и
опасностях, окруживших их, но  о  прекрасных  вещах,  которые  они  вместе
видели в мире, об эльфах, о звездах, о деревьях и омягком падении листвы в
лесу.
     Наконец послышался стук в дверь.
     - Прошу прощения, - сказал, просовывая в дверь голову, Сэм,  -  но  я
просто хотел узнать, не нужно ли вам чего-нибудь.
     - А я прошу твоего прощения, Сэм  Скромби,  -  ответил  Бильбо.  -  Я
решил, что ты желаешь, чтобы твой хозяин отправился в постель.
     - Ну, сэр, завтра рано утром совет, а  он  сегодня  впервые  встал  с
постели.
     - Совершенно верно, Сэм, - рассмеялся Бильбо. - Можешь отправиться  и
сказать Гэндальфу, что он пошел спать. Доброй ночи, Фродо! Как хорошо было
снова увидеть тебя! Никто, кроме хоббита, не  поймет,  что  такое  хороший
разговор. Я становлюсь стар и задумываюсь, увижу ли  я  твои  главы  нашей
истории. Доброй ночи! Я прогуляюсь и посмотрю на звезду Элберет  из  сада.
Спи спокойно!



                               2. СОВЕТ ЭЛРОНДА

     На следующее утро Фродо проснулся  рано,  чувствуя  себя  здоровым  и
освеженным. Он прошел на террасу  над  громкозвучным  Бруиненом  и  оттуда
следил за бледным, холодным солнцем,  восходящим  над  далекими  горами  и
посылающим свои лучи сквозь тонкий  серебряный  туман.  Роса  сверкала  на
желтых листьях, и тонкие сети осенней паутины дрожали на каждой ветви. Сэм
шел за Фродо, ничего не говоря, но принюхиваясь к воздуху и  с  удивлением
снова и снова поглядывая на огромные пики на востоке. На них белел снег.
     У поворота дороги они увидели вырезанную из  камня  скамью.  На  ней,
погрузившись в разговор, сидели Гэндальф и Бильбо.
     - Доброе утро! - сказал  Бильбо.  -  Ты  чувствуешь  себя  готовым  к
большому Совету?
     - Я готов ко всему, - ответил Фродо. - Но больше всего  мне  хотелось
бы сегодня побродить по долине. Хочу пройти вон в ту сосновую рощу,  -  он
указал на дальний склон Раздола к северу.
     - У тебя будет такая возможность позже. Пока не стоит строить  планы,
- сказал Гэндальф. - Нам многое нужно выслушать и обсудить сегодня.
     В это время послышался чистый звон колокольчика.
     -  Это  призывный  колокол  совета  Элронда.  Идемте!  -   воскликнул
Гэндальф. - Вы оба, с Бильбо, приглашены.
     Фродо и Бильбо быстро пошли по вьющейся тропе вслед за магом назад  к
дому, за ними, не приглашенный и в данный момент забытый, шел Сэм.
     Гэндальф провел их к порогу, где накануне вечером Фродо  нашел  своих
друзей. В долине теперь царил свет ясного осеннего утра. От пенящейся реки
доносилось журчание воды. Пели птицы, и всеобьемлющий мир лежал на  земле.
Для Фродо его опасное бегство и разговоры  о  Тьме,  сгущающейся  в  мире,
превратились теперь в воспоминания о беспокойном сне, но лица  собравшихся
на совет были серьезны.
     Здесь был Элронд, вокруг  него  молча  сидело  еще  несколько.  Фродо
увидел Всеславура и Глойна. В углу одиноко сидел Бродяжник, вновь одетый в
свою старую изношенную одежду. Элронд пригласил Фродо сесть рядом с  собой
и представил его собравшимся, сказав:
     - Это, друзья мои, хоббит Фродо, сын Дрого. Мало  кто  прибывал  сюда
сквозь большие опасности и с более важным делом.
     Затем он назвал тех, кого Фродо не встречал раньше. Рядом  с  Глойном
сидел молодой гном, это был его сын Гимли. Возле Всеславура было несколько
членов совета из дома Элронда, главным среди них был Эрестор, был здесь  и
Гальдор, эльф из Серебристых гаваней, прибывший с  поручением  от  Сирдана
Корабела. Здесь был также незнакомый эльф, одетый в зеленое и  коричневое,
- Леголас, вестник от  своего  отца  Трандуила,  короля  эльфов  северного
Лихолесья. А  немного  в  стороне  сидел  высокий  человек  с  красивым  и
благородным лицом, темноволосый и сероглазый, гордый и строгий на взгляд.
     Он был в плаще  и  сапогах,  как  будто  приготовился  к  путешествию
верхом, и хотя его одежда была богатой, а плащ подбит мехом, они несли  на
себе  следы  долгого  путешествия.  На  нем  было  серебряное  ожерелье  с
единственным белым камнем, локоны его спускались  на  плечи,  на  перевязи
висел большой рог, отделанный серебром, теперь этот рог лежал  у  него  на
коленях. Он с внезапным удивлением взглянул на Фродо и Бильбо.
     - Это, - сказал Элронд, поворачиваясь к Гэндальфу, - Боромир,  человек
с юга.  Он  прибыл  сегодня  утром  и  просит  совета.  Я  же  просил  его
присутствовать, потому что он здесь получит ответы на свои вопросы.
     Не  все,  о  чем  говорилось  и  что  обсуждалось  на  совете,  нужно
пересказывать. Многое было сказано о событиях в мире, особенно  на  юге  и
землях к востоку от гор. Фродо слышал об этом многое,  но  рассказ  Глойна
был новым для него, и когда гном заговорил,  он  слушал  его  внимательно.
Очевидно, несмотря на  занятость  великолепными  работами,  сердца  гномов
Одинокой Горы были обеспокоены.
     - Много лет назад, - сказал Глойн, - тень беспокойства легла  на  наш
народ.  Откуда  она  пришла,  мы  вначале  не  могли  понять.  По  секрету
передавались  слова:   говорили,   что   мы   закрылись   в   ограниченном
пространстве,  а  в  широком  мире  можно  найти   большие   богатства   и
великолепие. Некоторые говорили о Мории: о подземельях, сделанных  трудами
отцов, в нашем языке они называются Казад-Дум, утверждали, что  сейчас  мы
достаточно сильны, чтобы вернуться туда.
     Глойн вздохнул.
     - Мория! Мория! Чудо северного мира! Слишком глубоко мы зарылись  там
и разбудили Огненное Лихо. Долго лежали пустыми ее обширные  дворцы  после
бегства детей Дьюрина. Теперь мы вновь говорили о ней с желанием, но в  то
же время со страхом: ни один гном не осмеливался пройти в двери Казад-Дума
на протяжении жизни многих королей, ни один, кроме Трора, да и тот  погиб.
Наконец, однако, Балин, послушался шепчущих и решил идти: и хотя Дейн  дал
разрешение очень неохотно, Балин взял с собой Ори и Ойна и  многих  других
гномов, и они отправились на юг.
     Это было почти тридцать лет назад. Некоторое время мы получали от них
известия, и новости казались хорошими: в сообщениях  говорилось,  что  они
достигли Мории и начали там большие работы. Затем наступило молчание, и  с
тех пор из Мории не пришло ни слова.
     Примерно с год назад к Дейну прибыл вестник, но не  из  Мории,  а  из
Мордора. Ночью всадник вызвал Дейна. Великий Саурон, так он сказал, желает
дружить с нами. За это он даст нам Кольца,  как  давал  когда-то.  Всадник
расспрашивал о хоббитах - кто они и где живут.
     - Ибо Саурон знает, - сказал он, - что одного из хоббитов вы  в  свое
время знавали.
     Мы были сильно обеспокоены и не дали никакого ответа.  А  он  понизил
голос, как бы желая смягчить его. "Как свидетельство вашей дружбы,  Саурон
просит, - сказал он, - чтобы вы отыскали этого  вора  -  таковы  были  его
слова, - и отобрали у  него,  силой  или  добровольно,  маленькое  Кольцо,
украденное им. Это всего лишь каприз Саурона и доказательство вашей доброй
воли. Найдите его, и три  Кольца,  которыми  в  древности  владели  короли
гномов, снова будут вашими, вашим  будет  и  королевство  Мория.  Сообщите
только сведения об этом воре - где он сейчас живет, - и  получите  большую
награду и дружбу повелителя. Если откажетесь, скоро пожалеете об этом.  Вы
отказываетесь?
     Последние слова его напоминали  свист  змеи,  и  все  стоявшие  рядом
содрогнулись, но Дейн сказал: "Я не говорю ни "да",  ни  "нет".  Я  должен
обдумать  сообщение  и  понять,  что   скрывается   под   его   прекрасной
наружностью".
     "Обдумывайте, но не слишком долго", - был ответ.
     "Сколько времени я буду думать, это мое дело", - заметил Дейн.
     "Пока", - сказал всадник и отьехал в темноту.
     Тяжелыми  были  сердца  наших  вождей  этой  ночью.  Не  нужно   было
вслушиваться в слова посланника, чтобы расслышать в них угрозу и обман. Мы
знали силу Мордора и то, что ее характер не изменился: много раз в прошлом
Мордор предавал нас. Дважды возвращался вестник и  не  получал  ответа.  В
третий и в последний раз, как он это отметил, он сказал,  что  вернется  в
конце года.
     Тогда я был послан Дейном, чтобы  предупредить  Бильбо,  что  за  ним
охотится враг, и узнать, если возможно, почему это  враг  так  желает  это
Кольцо. Нам нужен также совет Элронда.  Тень  растет  и  приближается.  Мы
узнали, что вестники приезжали также к королю Брэнду в Дейл и  что  король
испуган этим. Мы опасаемся, что он  может  уступить.  К  тому  же  на  его
восточных границах собирается  война.  Если  мы  не  ответим,  враг  может
двинуть подвластных ему людей на короля Брэнда и на Дейна.
     - Вы хорошо сделали, что  пришли,  -  сказал  Элронд.  -  Сегодня  вы
услышите достаточно, чтобы понять  цели  врага.  Вам  ничего  не  остается
делать, только  сопротивляться  -  с  надеждой  или  без  нее.  Но  вы  не
останетесь в одиночестве. Вы  узнаете,  что  ваша  тревога  -  лишь  часть
тревоги всего западного мира. Кольцо! Что нам делать с Кольцом, величайшим
из колец, "капризом"  Саурона?  Это  главный  вопрос,  который  мы  должны
решить.
     Именно для этого вы созваны сюда. Созваны, сказал я,  хотя  никто  не
знал вас, странников из отдаленных земель. Вы пришли  сюда  и  встретились
здесь, в это мгновение времени. Это может показаться случайностью. Но  это
не так. Так предназначено, что именно мы, и никто другой,  должны  держать
совет, как победить зло в мире.
     Мы будем открыто говорить о том, что  было  скрыто  для  всех,  кроме
немногих, до этого дня. И вначале, чтобы все могли понять, в чем заключена
опасность, должно быть рассказано сказание о Кольце с самого начала  и  до
сегоднящнего дня. Я начну это сказание, а другие закончат.
     Все слушали, а Элронд своим ясным голосом рассказывал о Сауроне  и  о
Кольцах Власти, которые были  выплавлены  давным-давно,  во  второй  эпохе
мира. Некоторые из присутствующих знали часть этого сказания, но полностью
не знал никто, и множество глаз с ужасом устремлялось на Элронда, когда он
рассказывал об эльфийских кузнецах Эрегиона и их дружбе с  Морией,  об  их
страсти к знаниям, из-за чего Саурон и заманил их в ловушку. Ибо тогда  он
не проявлял открыто своей злой сущности, и они приняли его помощь и  стали
могучими в своем мастерстве, а он в это время узнал их секреты,  и  предал
их, и тайно выплавил в горном огне Кольцо, чтобы быть  их  господином.  Но
Келебримбор разгадал его намерения и  спрятал  сделанные  им  три  Кольца,
после этого  была  война,  и  земля  лежала  опустевшей,  а  ворота  Мории
закрылись.
     Через  все  последующие  годы  выискивал  он  след  Колец,   но   все
подробности сказания о Кольце, как их  изложил  Элронд,  здесь  невозможно
изложить. Ибо это долгая история,  полная  деяний  великих  и  ужасных.  И
прежде чем  Элронд  кончил,  солнце  высоко  поднялось  на  небе,  и  утро
закончилось.
     Он говорил о Нуменоре, его славе и падении, и о  возвращении  королей
людей в Средиземье из глубины моря, королей, принесенных на крыльях  бури.
Затем Элендил Высокий и  его  могучие  сыновья  Исилдур  и  Анарион  стали
великими повелителями, они основали Северное королевство в Арноре, и Южное
- в Гондоре, у устья Андуина. Но Саурон из Мордора напал на них,  и  тогда
они заключили последний  союз  людей  и  эльфов,  и  войска  Гил-Гэлада  и
Элендила господствовали в Арноре.
     Элронд помолчал немного и вздохнул.
     - Я хорошо помню великолепие  их  знамен.  Они  напомнили  мне  славу
древних дней войска Белерианда, где было собрано много великих  принцев  и
военачальников, - сказал он. - И все же не так много, и были  они  не  так
прекрасны, как когда был взят Тангородрим, и эльфы  решили,  что  со  злом
покончено навсегда. Но это было не так.
     - Вы помните? - спросил Фродо, к своему  изумлению,  громко  высказав
свою мысль. - Но я думал, - он запнулся, так как Элронд обернулся к  нему,
- я думал, что падение Гил-Гэлада произошло давным-давно.
     - Это правда, - серьезно ответил  Элронд,  -  но  память  моя  уходит
глубоко в древние дни. Отцом моим был Эрендил, родившийся в  Гондолине  до
его падения, а матерью - Эльвинг, дочь Диора, сына Лютиен  из  Дориата.  Я
видел три эпохи западного мира, видел много поражений и  много  бесплодных
побед.
     Я был оруженесцем Гил-Гэлада и двигался с его войском. Я участвовал в
битве при Догорладе у черных ворот Мордора, где мы победили: никто не  мог
противостоять Англосу - понью Гил-Гэлада и  Нарсилу  -  мечу  Элендила.  Я
видел последнюю схватку на склонах ородруина, где  умер  Гил-Гэлад  и  пал
Элендил, и Нарсил сломался под ним, но Саурон был  низвергнут,  а  Исилдур
отрубил с его руки Кольцо рукоятью меча своего отца и взял его себе.
     Тут его прервал чужеземец Боромир.
     - Так вот что случилось с  Кольцом!  -  воскликнул  он.  -  Если  это
сказание и было когда-то известно на юге, то теперь оно  давно  забыто.  Я
слышал о Великом Кольце того, кого мы не называем по имени, но мы  верили,
что оно исчезло из мира, в руинах его первого  королевства.  Исилдур  взял
его. Вот это новость!
     - Увы, да! - сказал Элронд. - Исилдур его взял, а не должен был.  Его
нужно было бросить в огонь Ородруина вместе с рукой, сотворившей  его.  Но
мало кто заметил, что сделал Исилдур.  Он  один  стоял  рядом  с  отцом  в
последней смертельной схватке, а рядом с Гил-Гэладом стояли Сирдан и я. Но
Исилдур не стал слушать наши советы.
     "Я беру это как виру за моего отца и брата", - сказал он.  Вскоре  он
был предан Кольцом и погиб, и поэтому на  севере  его  назвали  проклятием
Исилдура. Но смерть, вероятно, лучше, чем то, что ожидало его.
     Только на севере стало это известно, да и то  лишь  немногим.  Ничего
удивительного, что вы не слышали об этом, Боромир. С руин  полей  радости,
где погиб Исилдур, лишь три  человека  после  долгих  блужданий  по  горам
вернулись назад. Один из них  был  Отар,  оруженосец  Исилдура,  тот,  кто
принес обломки меча Элендила. Он отдал их Валендилу, наследнику  Исилдура.
Тот, будучи ребенком, оставался здесь, в Раздоле. Но Нарсил был  разбит  и
блеск его исчез, и его не сковали вновь.
     Бесполезной назвал я победу Последнего Союза? Это не совсем так, хотя
окончатльного результата она не  достигла.  Саурон  был  ослаблен,  но  не
уничтожен. Кольцо его было потеряно, но не  уничтожено.  Башня  Тьмы  была
разбита, но основание ее осталось: оно было создано властью Кольца, и пока
существует Кольцо, его невозможно разрушить. Множество  эльфов,  множество
могучих людей, множество их друзей погибло в войне.  Убит  был  Анарион  и
Исилдур был убит. Не  стало  Гил-Гэлада  и  Элендила.  Никогда  больше  не
создавался  подобный  союз  эльфов  и  людей:  люди  умножились,   а   вот
перворожденные уменьшились, и эти две расы разошлись. И с тех пор  потомки
Нуменора пришли в упадок, и продолжительность их жизней сократилась.
     На севере после войны и резни на полях радости люди запада  пришли  в
упадок, и их город Аннуминас у озера Эвендим превратился в руины.  Потомки
Валендила ушли оттуда и жили  в  Форносте  на  высоких  северных  склонах.
Сейчас это место тоже обезлюдело. Люди называют его Плотиной  Мертвецов  и
боятся его.  Народ  Арнора  рассеялся,  враги  одолели  его,  времена  его
господства минули, оставив только зеленые курганы на травянистых холмах.
     На юге королевство Гондор продержалось  долго,  некоторое  время  его
великолепие росло, напоминая мощь Нуменора перед его  падением.  Эти  люди
строили высокие башни, сильные крепости  и  гавани  для  множества  судов.
Крылатая корона  их  королей  наводила  страх  на  множество  разноязычных
народов.  Главным  городом  их  был  Осгилиат,  звездная  крепость,  через
середину которого протекала река. На  востоке,  в  отрогах  гор  тени  они
построили Минас Итил, башню Восходящей Луны, на западе  у  подножия  белых
гор - Минас Анор, башню Садящегося Солнца. Там, при дворе  королей,  росло
белое дерево, семя этого дерева пронес Исилдур через глубокие воды, а  еще
раньше семя это пришло из Эрессии, а туда - с крайнего запада в дни, когда
мир был молод.
     Но в быстром потоке лет потомство Анариона пришло в упадок,  и  кровь
нуменорцев смешалась с менее благородной кровью.  Стража  у  стен  Мордора
спала, и темные существа проползли к  Горгороту.  Злые  силы  увеличились,
захватили Минас Итил и поселились в нем, превратив его в  место  ужаса,  и
они назвали его Минас Моргул, башня  темных  сил.  Затем  Минас  Анор  был
переименован в Минас Тирит, башню  стражи,  и  эти  два  города  постоянно
воевали друг с другом, а Осгилиат, лежавший между ними, люди  покинули,  а
тени бродили в его руинах.
     Так было на протяжении многих  людских  поколений.  Властители  Минас
Тирита продолжают борьбу, сражаясь с нашими врагами и  охраняя  проход  по
реке от Аргоната до моря. А теперь та часть сказания, которую я должен был
сообщить, близка к концу. В дни Исилдура Кольцо власти потерялось,  и  три
Кольца освободились от его господства. Но теперь, в наши дни, вновь растет
опасность: к нашему горю, Кольцо найдено. Другие расскажут о том, как  это
было, я же играл в этом деле маленькую роль.
     Он замолчал, но тут же, высокий и гордый, встал Боромир.
     - Позвольте мне, мастер Элронд, - сказал он, - вначале  рассказать  о
Гондоре, ибо я прибыл из самого  Гондора.  Всем  следует  знать,  что  там
происходит. Мало кто знает о наших  деяниях,  и  поэтому  никто  не  может
правильно оценить опасность,  которая  будет  подстерегать  вас,  если  мы
потерпим поражение.
     Не верьте, что в земле Гондор ослабла кровь Нуменора, что забыты  его
гордость и достоинство. Наше мужество сдерживает натиск дикарей востока  и
ужас Моргула. На нас, оплоте запада, зиждется  мир  и  свобода  земель  за
нами. Но если укрепления на реке будут сданы, что тогда?
     А этот час, может быть уже недалек. Неназываемый враг снова  восстал.
Дымы поднимаются с Ородруина,  который  мы  называем  Горой  Судьбы.  Сила
черной земли растет, и мы глубоко встревожены. Когда враг  вернулся,  наши
люди были отогнаны от Итилиона - нашей области на восток от реки, хотя  мы
и сохранили там плацдарм и держали войска. Но в этом году, в июне,  Мордор
внезапно напал на нас, и мы были изгнаны оттуда. Враг превосходил  нас  по
численности, так как Мордор заключил союз с жителями востока и со свирепым
харадримом. Но не только из-за меньшей численности потерпели мы поражение.
Мы встретились с силой, с которой не встречались раньше.
     Некоторые говорят, что видели огромного черного всадника, темную тень
на фоне луны. Где появлялся он, безумие охватывало наших врагов, а  нашими
самыми храбрыми воинами овладевал страх, так что люди и лошади отступали и
бежали.  Только  остатки  нашего  восточного  войска  вернулись,  разрушив
последний мост, все еще стоявший в руинах Осгилиата.
     Я был в отряде, удерживавшем мост, пока он не обрушился за нами. Лишь
четверо из отряда спаслись вплавь: мой брат, я и еще двое.  Мы  продолжали
сражаться,  удерживая  западный  берег  Андуина.  Те,  кого  мы  защищали,
восхваляли нас, когда слышали наши имена: много  хвалы,  но  мало  помощи.
Теперь только люди Рохана отзываются на нашу просьбу о помощи.
     В эти злые времена я пришел с просьбой  к  Элронду,  преодолев  много
опасных лиг, сто десять дней путешествовал я в одиночестве. Но  я  не  ищу
союзников в войне. Сказано, что сила Элронда в мудрости, а не в оружии.  Я
пришел просить совета и разгадки таинственных слов.  Ибо  перед  внезапным
нападением брат мой увидел сон, а потом этот сон повторился  у  него  и  у
меня.
     Во сне я видел, как сгустилась тьма на востоке, слышался гром, но  на
западе сохранялся бледный свет, и оттуда я услышал голос,  отдаленный,  но
ясный. Голос говорил:

              Ищи меч, который сломан:
              Он находится в Имладрисе; Там будет Совет,
              Крепче заклинаний Моргула. Там будет знак,
              Что близко судьба, Ибо проснулось проклятие Исилдура
              И невысоклик уже пришел.

     Мы мало что поняли из этих слов и рассказали о  них  отцу,  Денетору,
повелителю Минас Тирита, знающему сказания Гондора. Он сказал только,  что
Имладрис - это древнее эльфийское  название  северной  долины,  где  живет
Элронд полуэльф, величайший из  знающих  сказания.  Мой  брат,  видя,  как
отчаяно наше положение, склонен был поверить в сон и ехать в Имладрис:  но
так как путь полон опасностей, я решил проделать его сам. С трудом получил
я согласие отца  и  долго  блуждал  по  забытым  дорогам,  разыскивая  дом
Элронда, ибо многие слышали о нем, но мало кто знал, где он находится.
     - И здесь, в доме Элронда, многое станет  ясным  для  вас,  -  сказал
Арагорн, вставая. Он положил свой  меч  на  стол  перед  Элрондом,  и  все
увидели, что меч состоит из двух обломков.  -  Вот  меч,  который  сломан!
сказал он.
     - Кто вы и какое  вам  дело  до  Минас  Тирита?  -  спросил  Боромир,
удивленно глядя на строгое лицо скитальца и его изношенную одежду.
     - Это Арагорн, сын Арахорна, - обьяснил Элронд, - он  прямой  потомок
(через много поколений) Исилдура, сына Элендила из Минас Итила.  Он  вождь
дунаданов с севера, и мало осталось людей из его рода.
     - Значит, оно принадлежит  вам,  а  вовсе  не  мне!  -  воскликнул  в
изумлении Фродо, как будто ожидал, что Кольцо немедленно потребуют у него.
     - Оно не принадлежит никому из нас, но так было предначертано,  чтобы
вы владели им некоторое время, - сказал Арагорн.
     - Достань Кольцо, Фродо! -  торжественно  сказал  Гэндальф.  -  Время
пришло. Подними его, и тогда Боромир разгадает свою загадку.
     Наступила тишина, и глаза всех обратились к  Фродо.  Он  был  охвачен
внезапным смущением и страхом, к тому же ему очень не  хотелось  доставать
Кольцо. Он хотел бы оказаться далеко отсюда. Кольцо сверкало  и  блестело,
когда он поднял его перед собой дрожащими пальцами.
     - Смотрите на проклятие Исилдура! - сказал Элронд.
     Глаза Боромира сверкнули при виде золота.
     - Невысоклик! - пробормотал  он.  -  Неужели  решается  судьба  Минас
Тирита? Но зачем мы тогда искали сломанный меч?
     - Во сне говорилось не о судьбе Минас Тирита,  -  сказал  Арагорн.  -
Судьба всего мира, судьба великих деяний перед нами. Сломанный меч  -  это
меч Элендила, он сломался, когда сам Элендил пал.  Все  наследие  Элендила
утрачено, но эти обломки меча передавались из поколения в поколение: среди
нас передавалось старое предание, что  меч  будет  сплавлен  вновь,  когда
будет найдено Кольцо - проклятие Исилдура. Теперь, когда перед  вами  этот
меч, чего вы хотите? Хотите ли вы, чтобы дом  Элендила  вернулся  в  землю
Гондора?
     - Я послан не  затем,  чтобы  просить  о  благодеянии,  а  только  за
разгадкой сна, - гордо ответил Боромир. - Но мы  в  тяжелом  положении,  и
помощь меча Элендила необходима нам, если только она  действительно  может
вернуться из тени прошлого...
     Он вновь взглянул на Арагорна, и сомнение было в его взгляде.
     Фродо почувствовал, как  рядом  с  ним  нетерпеливо  заерзал  Бильбо.
Очевидно, он был раздражен поведением своего  друга.  Внезапно  встав,  он
выкрикнул:

              Древнее золото редко блестит,
              Древний клинок - ярый!
              Выйдет на битву король-Следопыт.
              Зрелый - не значит старый.
              Позарастают беды быльем,
              Вспыхнет клинок снова,
              И короля назовут королем
              В честь короля иного.

     Не очень хорошо, но кстати, - если вам нужно что-то еще,  кроме  слов
Элронда. Если уж вы проделали путешествие в сто десять  дней,  вслушайтесь
внимательно. - И, фыркнув, он сел на место.
     - Я сам сочинил это, - прошептал он Фродо, - для дунадана,  когда  он
впервые рассказал мне о себе. Я страстно желаю, чтобы мои  приключения  не
кончились и чтобы я мог пойти с ним, когда придет его день.
     Арагорн улыбнулся ему, потом вновь повернулся к Боромиру.
     - Что касается меня, то я прощаю ваши сомнения, - сказал он. - Я мало
напоминаю фигуры Элендила и  Исилдура,  могучие  статуи  которых  стоят  в
землях, в залах Денетора. Я всего лишь потомок Исилдура, а не сам Исилдур.
Я прожил тяжелую и долгую жизнь; и расстояние отсюда  до  Гондора  -  лишь
малая часть моих странствий. Я пересек много  гор  и  рек,  перешел  много
равнин и даже блуждал в далеких странах Ран и Харад, где светят незнакомые
звезды.
     Но мой дом, если он  у  меня  есть,  на  севере.  Ибо  здесь  потомки
Валандила жили много поколений, и линия их не прерывалась от отца к  сыну.
Дни наши были тяжкими, мы пришли  в  упадок,  но  меч  передавался  новому
хранителю. И вот еще что я скажу  вам,  Боромир,  прежде  чем  кончу.  Мы,
скитальцы, одинокие бродяги, охотники - но охотимся мы за  слугами  врага.
Ибо их можно найти во многих местах, а не только в Мордоре.
     Если бы Гондор, Боромир, был несокрушимой  крепостью,  мы  играли  бы
другую роль. Ваши крепкие стены и яркие  мечи  не  встречались  со  многим
злом. Вы мало знаете о землях, лежащих за вашими границами. Мир и свобода,
говорите вы? Север мало знал бы их, еслы бы не мы. Страх уничтожил бы все.
Но когда из бездомных холмов и  бессолнечных  лесов  выползает  Тьма,  она
встречается с нами. Какие дороги были бы безопасны, какие  земли  были  бы
спокойны, кто мог бы спокойно спать в своем доме, если бы дунаданы  уснули
или все сошли в могилы?
     И однако мы получаем меньше благодарностей, чем  вы.  Путешественники
смеются над нами, крестьяне дают  нам  презрительные  клички.  Для  одного
толстого человека, живущего в  однодневном  переходе  от  врагов,  которые
оледенили бы его сердце и разрушили бы его поселок, еслы бы мы не охраняли
его постоянно, я всего лишь Бродяжник. Однако мы и не стремимся  к  иному.
Если простой народ свободен от забот и страха, пусть живет в неведении,  а
мы будем скрываться, как и раньше. Таков долг моего рода, пока идут годы и
растет трава.
     Но  мир  вновь  изменился.  Теперь  настали  новые  времена.  Найдено
проклятье Исилдура. Скоро битва. Меч должен быть сплавлен вновь. Я приду в
Минас Тирит.
     - Вы говорите, что найдено проклятье Исилдура, - сказал Боромир. -  Я
вижу яркое Кольцо в руке невысоклика, но  Исилдур  погиб  до  начала  этой
эпохи нашего мира. Откуда же мудрые знают, что это его Кольцо? И  как  оно
прошло  через  все  эти  годы  и  было  принесено  сюда  таким   необычным
посланником?
     - О этом будет рассказано, - сказал Элронд.
     - Не сейчас, прошу вас, мастер! - сказал Бильбо. - Уже полдень,  и  я
чувствую необходимость подкрепиться.
     - Я не называл вас, - с улыбкой сказал Элронд.  -  Но  сейчас  я  вас
называю. Приступайте! Расскажите вашу историю. И если вы еще  не  изложили
ее стихами, можете рассказать прозой. Чем короче, тем быстрее  вы  сможете
отдохнуть.
     - Хорошо, - согласился Бильбо. - Я выполню  вашу  просьбу.  Сейчас  я
правдиво расскажу эту  историю,  и  если  кто-нибудь  раньше  слышал  ее
по-другому, - тут он искоса поглядел  на  Глойна,  -  прошу  забыть  ее  и
извинить меня. Я лишь хотел сохранить у себя это сокровище и избавиться от
слова вор, которое мне было сказано.  Теперь  я  несколько  лучше  понимаю
положение. Вот что произошло на самом деле.
     Для некоторых рассказ Бильбо был абсолютно нов, и  они  с  удивлением
слушали, как старый хоббит рассказывал о своей встрече с Голлумом.  Он  не
пропустил ни одной загадки. Он так же  рассказал  бы  о  своем  прощальном
приеме и исчезновении из Удела, если бы ему позволили,  но  Элронд  поднял
руку.
     - Хорошо рассказано, мой друг, - сказал он, - но на сегодня довольно.
Нам достаточно знать, что Кольцо перешло к Фродо, вашему наследнику. Пусть
теперь говорит он!
     Тогда, менее охотно,  чем  Бильбо,  Фродо  рассказал  обо  всем,  что
произошло с Кольцом с того дня, как оно к нему перешло. Рассказ  о  каждом
его шаге на пути от Хоббитона к броду Бруинен  сопровождался  вопросами  и
обсуждением. У него расспрашивали все,  что  он  мог  вспомнить  о  Черных
Всадниках. Наконец он кончил и сел.
     - Неплохо, - сказал ему Бильбо. - Ты  сделал  бы  из  этого  неплохой
рассказ, если бы тебя не прервали. Я пытался записать кое-что, но мы потом
вернемся к этому, и пока ты здесь, нужно записать несколько глав!
     - Да, это длинная история, - ответил Фродо, - но мне она кажется  все
еще незаконченной. Я хочу многое узнать, особенно о Гэндальфе.
     Сидевший рядом Гальдор услышал его слова.
     - Вы высказали и мое желание, - сказал он  Фродо  и,  повернувшись  к
Элронду, воскликнул. - У мудрых есть  достаточно  оснований  считать,  что
драгоценность невысколика - действительно великое Кольцо, хотя это кажется
невероятным  тем,  кто  знает  меньше.  Но   нельзя   ли   нам   выслушать
доказательства? Я хотел бы узнать также, что  с  Саруманом?  Он  сведущ  в
сказании о Кольце, но его, однако, нет среди нас. Каков был бы его совет -
если он знает то, что известно нам?
     - Вопросы, которые ты задал, Гальдор, связаны между собой, -  ответил
Элронд. - Я ждал их, и на них будет  дан  ответ.  Но  эту  часть  сказания
должен прояснить Гэндальф: я прошу рассказть его.
     - Некоторые,  Гальдор  -  начал  Гэндальф,  -  сочли  бы  достаточным
доказательством  новости   Глойна   и   преследование   Фродо.   Все   это
свидетельствует о том, что невысоклик принес вещь, представляющую огромную
ценность для врага.  Однако  это  Кольцо.  Которое  же?  Девятью  Кольцами
владеют назгулы, семь колец захвачены или уничтожены. -  При  этих  словах
Глойн зашевелился, но ничего не сказал. - О трех мы знаем. Что же  это  за
одно Кольцо, которого он так желает?
     Действительно, много времени пролегло  между  рекой  и  горой,  между
утратой и находкой. Но пробел в знаниях мудрых  наконец  заполнен.  Однако
очень поздно. Ибо враг близко, ближе, чем я опасался. И хорошо еще, что он
до этого года, до этого лета не узнал всей правды.
     Некоторые могут вспомнить, что много лет назад я сам осмелился пройти
в двери некроманта в дол-гулдуре и тайно расследовать его  пути.  Тогда  я
обнаружил, что наши опасения оказались справедливыми:  некромант  оказался
не кем иным, как Сауроном, нашим древним врагом, вновь принявшим  форму  и
обретшим власть. Некоторые также помнят, что Саруман  отговаривал  нас  от
прямых действий против него и поэтому мы долгое время ограничивались  лишь
наблюдениями за ним. Но наконец, когда его тень выросла, Саруман сдался, и
совет постановил напрячь силы и изгнать зло из чернолесья - это было в год
находки Кольца: странное совпадение, если только это совпадение.
     Но уже было поздно, как и предсказывал Элронд. Саурон также следил за
нами и давно готовился к нашему удару, управляя  Мордором  издалека  через
Минас Моргул, где живут девять его слуг. Когда все было готово, он вначале
отступил перед нами, но только притворился бегущим, вскоре после этого  он
появился в Башне Тьмы и открыто обвявил о себе. Тогда наш совет собрался в
последний раз: мы узнали, что он упорно ищет Кольцо. Мы опасались, что  он
получил о нем какие-то сведения, которых мы не знаем. Но  Саруман  сказал,
что нет, и повторил то, что он и раньше говорил  нам:  Кольцо  никогда  не
будет найдено в среднеземелье.
     - В самом худшем случае, - сказал он. - Наш враг узнает,  что  у  нас
нет Кольца, что оно еще не найдено. И подумает: то,  что  до  сих  пор  не
найдено, найдется потом. Не бойтесь!  Надежда  обманет  его.  Разве  я  не
изучал это дело? Великое Кольцо упало в Андуин, давным-давно, пока  Саурон
спал, волны реки унесли его в море. Там оно и будет лежать до конца.
     Гэндальф замолчал и  долго  глядел  на  восток,  на  далекие  вершины
туманных гор, у могучих корней которых так долго была скрыта опасность для
мира. Он вздохнул.
     - Здесь я допустил ошибку,  -  сказал  он.  -  Меня  успокоили  слова
Сарумана мудрого, и если бы я  раньше  узнал  правду,  опасность  была  бы
меньше.
     - Мы все ошиблись, - сказал Элронд, - и если бы не ваша отвага, Тьма,
может быть, уже овладела бы нами. Но продолжайте!
     - Вначале у меня появилось дурное предчувствие, - сказал Гэндальф,  -
и я, вопреки всякому разуму, пожелал узнать,  как  этот  предмет  попал  к
Голлуму и как долго он владел им. Поэтому я установил за  ним  наблюдение,
решив, что  он  рано  или  поздно  выйдет  из  темноты  на  поиски  своего
сокровища. Он действительно вышел, но исчез, и я не смог его найти. Увы! Я
предоставил событиям идти своим чередом, только наблюдая со  стороны,  как
мы слишком часто делали.
     Проходило время  с  множеством  забот,  но  вот  мои  сомнения  вновь
проснулись и перешли во внезапный страх.  Откуда  пришло  Кольцо  хоббита?
Что, если мой страх оправдан, делать с ним? Я должен был  найти  ответ  на
эти вопросы. Но я никому не говорил о  своих  страхах,  зная,  как  опасен
подслушанный шепот, если о нем станет известно. В долгих войнах  с  Башней
Тьмы измена была нашим главным противником.
     Это было семнадцать лет назад.  Скоро  я  узнал,  что  шпионы  разных
видов, включая птиц и зверей,  собираются  у  границ  Удела  и  страх  мой
возрос. Я обратился за помощью к дунаданам, и их бдительность удвоилась. Я
также раскрыл свое сердце перед Арагорном, потомком Исилдура.
     - А я, - добавил Арагорн, -  посоветовал  отыскать  Голлума,  хотя  и
могло показаться, что уже поздно.  И  поскольку  казалось  очевидным,  что
потомок Исилдура должен помочь загладить его вину, я вместе  с  Гэндальфом
принял участие в долгих и безнадежных поисках.
     Затем Гэндальф рассказал, как они исходили все дикие земли вплоть  до
гор тени и до границ Мордора.
     - Здесь мы уловили слухи о нем и предположили, что  он  долго  прожил
здесь в темных холмах, но мы не нашли его, и я отчаялся. А затем  в  своем
отчаянии я вновь подумал об испытании, которое сделало бы ненужными поиски
Голлума. Кольцо само могло сказать, является  ли  оно  Кольцом  власти.  Я
вспомнил слова Сарумана, сказаные на совете.
     "Девять,  семь  и  три,  -  говорил  Саруман,  -  имеют  каждое  свой
драгоценный камень. Совсем не то у  одного.  Оно  круглое  и  безо  всяких
украшений, как будто это простое Кольцо. Но тот, кто его изготовил,  нанес
на него  свои  знаки,  которые  мудрый  и  искусный,  быть  может,  сумеет
разглядеть и прочитать."
     Он  не  сказал,  что  это  за  знаки.  Кто  теперь  мог  это   знать?
Изготовитель. А Саруман? Как бы ни был он искушен в сказании,  его  знания
должны иметь источник. Чья рука кроме руки Саурона, держала Кольцо до  его
исчезновения? Только рука Исилдура.
     С этой мыслью я оставил  поиски  и  быстро  отправился  в  Гондор.  В
прежние дни члены моего клана часто бывали здесь, но больше всего Саруман.
Он часто и подолгу гостил у владык города.  Владыка  Денетор  принял  меня
менее приветливо, чем в прежние дни, и очень неохотно  разрешил  осмотреть
груды свитков и книг.
     "Если вы действительно  ищете  только,  как  вы  говорите,  записи  о
древних днях и об основании города, читайте! Ибо, по моему мнению, то, что
было, менее темно, чем то, что будет, а меня больше  заботит  будущее.  Но
даже если  вы  более  искусны,  чем  Саруман,  который  долго  изучал  мою
библиотеку, вы не найдете ничего, что было бы неизвестно мне - я знаю все,
что касается сказания об этом городе."
     Так сказал Денетор. И однако в его грудах  лежит  множество  записей,
которые теперь мало кто может прочесть, потому что  их  письмена  и  языки
темны для потомков. И, Боромир, в Минас Тирите лежит непрочитанный  никем,
кроме Сарумана и меня, свиток, написанный самим Исилдуром. Ибо Исилдур  не
отправился прямо на север из Мордора, как рассказывают некоторые.
     - Некоторые на севере, возможно, - вмешался Боромир. - В  Гондоре  все
знают, что вначале  он  отправился  в  Минас  Анор  и  жил  там  со  своим
племянником Менелдилом, давая ему наставления,  прежде  чем  передать  ему
управление южным королевством. В это время  он  вырастил  здесь  последний
отросток белого дерева в память о своем отце и брате.
     - И в это же время он написал свиток, - сказал Гэндальф, - и об  этом
не помнят в Гондоре, кажется. Ибо этот свиток имеет отношение к Кольцу,  и
вот что в нем говорится:
     Великое Кольцо будет наследием северного королевства,  но  записи  об
этом должны быть оставлены в Гондоре, где также  живут  потомки  Элендила,
пока не придет время, когда память об этих событиях потускнеет...
     И после этих слов Исилдур описывает Кольцо таким, каким он его нашел:
     Оно было горячее, когда  я  в  первый  раз  взял  его,  горячее,  как
пылающий уголь, и моя рука была обожжена, так что я усомнился, пройдет  ли
когда-нибудь боль. Но постепенно оно  остывало  и,  казалось,  сморщилось,
хотя ни его форма, ни красота не изменились. А  надписи  на  нем,  которые
вначале были так же ясны, как алое пламя, с трудом теперь  различимы.  Они
написаны в старой манере эрегиона, так как в Мордоре  не  знают  букв  для
такой тонкой работы: но язык надписи мне не известен. Мне кажется, что это
язык черной  земли,  грубый  и  отвратительный.  Какие  злые  мысли  здесь
записаны, я не знаю, но  снимаю  копию  с  надписи,  пока  она  совсем  не
поблекла. Кольцо, может быть, несет жар руки Саурона, которая была черна и
однако горела, как огонь. Ею же был убит  Гил-Гэлад.  Может,  если  Кольцо
вновь накалить, письмена станут снова видны. Но я не  буду  рисковать:  из
всех изделий Саурона это самое прекрасное. Оно уже  драгоценно  для  меня,
хотя заплатил я за него великой болью.
     Когда я прочел эти слова, мои поиски были окончены. Ибо надпись,  как
и предполагал Исилдур, была сделана на языке Мордора и слуг башни. И  было
известно ее содержание. В те  дни,  когда  Саурон  впервые  надел  Кольцо,
Келебримбор,  создатель  трех  колец,  заподозрил  его,  услышал,  как  он
произносит эти слова, и таким образом была открыта его злая сущность.
     Я немедленно распрощался с Денетором, но когда я отправился на север,
до меня дошли из Лориена вести, что Арагорн проходил этим путем и  что  он
разыскал создание по имени Голлум. Поэтому  я  решил  увидеться  с  ним  и
выслушать его рассказ. Я даже не смел гадать, какие смертельные  опасности
он преодолел в одиночку...
     - О них незачем рассказывать, - сказал Арагорн. - Если человеку нужно
пройти в виду Черных Ворот или топтать цветы в долине Моргула,  ему  нужно
готовиться  к  опасностям.  Я  тоже  в  конце  концов  отчаялся  и   решил
возвращаться домой. И тут, благодаря случайной удаче,  я  увидел  то,  что
искал: следы мягких ног на илистом берегу пруда. След был свежий и вел  не
к Мордору, а от него. По краям мертвых болот  шел  я  по  нему  и  наконец
нашел. Блуждая среди стоячих озер, глядя  в  воду  до  самого  наступления
тьмы, я поймал его, Голлума. Он был вымазан зеленой слизью. Боюсь, что  он
никогда не сможет полюбить меня: он меня укусил, я не был  с  ним  вежлив.
Ничего я не смог получить из его рта, кроме следов  зубов.  Я  думаю,  это
была худшая састь моего путешествия - дорога назад, когда я следил за  ним
днем и ночью, заставляя его идти за собой с веревкой на шее,  пока  он  не
смирился из-за отсутствия еды и питья. Так  я  привел  его  в  чернолесье.
Здесь я передал его эльфам, так как мы договорились об этом заранее.  И  я
был рад избавиться от его  общества:  уж  очень  он  вонял.  Надеюсь,  мне
никогда больше не  придется  смотреть  на  него.  Но  пришел  Гэндальф,  и
начались их долгие разговоры.
     -  Да,  долгие  и  утомительные,   -   согласился   Гэндальф, -  но
небесполезные. Прежде всего, его рассказ о  потере  Кольца  согласуется  с
тем, что нам сейчас впервые открыто рассказал Бильбо. Но  я  узнал  также,
что Кольцо Голлума досталось ему из великой реки вблизи полей  радости.  Я
узнал также, что он владел им долго. Множество  жизней  своего  маленького
народа.  Власть  Кольца   продлила   его   годы   много   дольше   обычной
продолжительности жизни. Но такой властью обладает только великое Кольцо.
     А если и этого доказательства недостаточно, Гальдор, то есть еще одно
испытание, которому я подверг его. На этом самом Кольце,  которое  вы  все
видите гладким и круглым, имеется надпись:  письмена,  о  которых  говорил
Исилдур, все еще могут быть прочтены, если у кого-нибудь хватит силы  воли
бросить Кольцо на время в огонь. Я сделал это, и вот что прочел.

              Аш наэг дурбатулук, аш наэг димбатул
              Аш наэг тракатулук агх бурзум-ищ кримпатул.

     Голос чародея поразительно изменился. Он  внезапно  стал  угрожающим,
властным, твердым, как камень. Тень, казалось, легла на полуденное солнце,
и на пороге на мгновение сгустилась тьма. Все вздрогнули, а эльфы  закрыли
уши.
     - Никогда раньше никто не осмеливался произносить слова этого языка в
имладрисе, Гэндальф Серый, - сказал Элронд, когда уже тень прошла, и все с
облегчением вздохнули.
     - Будем надеяться, что больше этого не произойдет никогда, -  ответил
Гэндальф. - И тем не менее я не прошу у вас прощения, мастер  Элронд.  Ибо
если мы не хотим, чтобы вскоре этот язык звучал во  всех  уголках  запада,
все должны понять: эта вещь действительно то, чем  ее  считают  мудрые,  -
сокровище врага, преисполненное всей его злобой, в нем  заключена  большая
часть его силы. К нам из черных годов дошли слова, услышав которые кузнецы
Эрегиона поняли, что они преданы:

              А одно, Всесильное - Властелину Мордора,
              Чтоб соединить их, чтоб лишить их воли,
              Чтоб навек обьединить в их земной юдоли
              Под владычеством всесильным Властелина Мордора

     Знайте также, друзья, что я еще кое-что узнал у Голлума. Он  неохотно
говорил, и речь его была неясна, но вне всяких сомнений он был в  Мордоре,
и все, что он узнал, там у него  выпытали.  Так  враг  узнал,  что  Кольцо
найдено, что оно уже давно в Уделе, и поскольку  его  слуги  следовали  за
Кольцом чуть ли не до нашей двери, он уже скоро узнает, а может уже знает,
что оно здесь.
     Все некоторое время сидели молча. Наконец заговорил Боромир.
     - Он маленький, говорите вы, этот Голлум?  Маленький,  но  великий  в
обманах. Что с ним стало? На какую судьбу вы обрекли его?
     - Он в тюрьме, но это не так плохо для него, - сказал Арагорн.  -  Он
много страдал. Несомненно, его пытали, и страх перед Сауроном черной тенью
лежит у него на сердце. Я рад, что он  содержится  под  стражей  эльфов  в
Лихолесье. Его злоба велика  и  дает  ему  великую  силу,  которую  трудно
заподозрить в таком тщедушном изможденном существе. Он мог причинить много
зла, оставаясь на свободе. И я не сомневаюсь, что ему  позволили  покинуть
Мордор ради какого-то злого поручения.
     - Увы! Увы! - воскликнул  Леголас,  и  в  его  прекрасном  эльфийском
голосе прозвучало глубокое отчаяние. - Теперь я должен сообщить новость, с
которой я был послан. Новость нехороша, но только сейчас  я  понял,  какой
плохой она может оказаться для нас всех. Смеагол, ныне называемй Голлумом,
бежал.
     - Бежал! - воскликнул Арагорн. - Действительно,  новость!  Боюсь,  мы
все о ней горько пожалеем. Как же народ Трандуила мог так оплошать?
     - Не из-за недостатка бдительности, - ответил Леголас,  -  но,  может
быть, из-за нашей излишней доброты.  И  мы  боимся,  что  пленник  получил
помощь от других и что о наших делах известно больше, чем мы бы хотели. Мы
сторожили это создание днем и ночью,  как  просил  Гэндальф.  Но  Гэндальф
просил нас заботиться о нем, и у нас не хватило духу держать его в темнице
под землей, где его охватили бы черные мысли.
     - Вы были менее добры ко мне, - сказал  Глойн  с  блеском  в  глазах,
вспомнив о своем давнем заключении в глубоких залах королевства эльфов.
     - Продолжайте! - сказал Гэндальф.  -  Пожалуйста,  не  прерывай,  мой
добрый Глойн. Это было печальное  недоразумение,  давно  уже  разрешенное.
Если начать вспоминать все взаимные обиды эльфов и гномов, лучше уж просто
отказаться от Совета.
     Глойн встал и поклонился, а Леголас продолжал.
     - В хорошую погоду мы выводили Голлума в лес, там было  одно  высокое
дерево в стороне от остальных, и он любил на  него  взбираться.  Мы  часто
разрешали ему подниматься до самых высоких ветвей,  где  он  ловил  свежий
ветер, но у подножья дерева мы  оставляли  стражу.  Однажды  он  отказался
спуститься, а стража не подумала взбираться за ним: он умел взбираться  по
ветвям при помощи рук и ног. Стражники просто сидели  у  дерева  до  самой
темноты.
     В эту самую летнюю ночь, темную  и  беззвездную,  на  нас  неожиданно
напали орки. Через некоторое время мы отогнали их: было их  много,  и  они
были полны ярости, но пришли они с гор и были непривычны  к  нашим  лесам.
Когда битва окончилась, мы обнаружили, что  Голлум  исчез,  а  его  охрана
перебита или захвачена в плен. Нам казалось очевидным, что нападение  было
организовано для освобождения Голлума и что он заранее знал об этом. Мы не
можем догадаться как это было сделано, но Голлум хитер, а у врага  имеется
множество шпионов. Темные  существа,  изгнанные  в  год  падения  дракона,
вернулись назад в еще большем количестве, и Лихолесье - теперь злое место,
за исключением только нашего королевства.
     Мы не смогли вновь захватить Голлума. Мы обнаружили  его  след  среди
множества следов орков, он уходил в глубь леса и  поворачивал  на  юг.  Но
здесь он исчез, а мы не смели продолжать преследование: мы дошли почти  до
Дол Гулдура, а это по-прежнему злое место. Мы не ходим тем путем.
     - Ну, что ж, он бежал, -  сказал  Гэндальф  спокойно.  -  У  нас  нет
времени снова искать его.  Но  он  может  еще  сыграть  роль,  которую  не
предвидели ни он, ни Саурон.
     А теперь я отвечу на другой вопрос Гильдора. Что с  Саруманом?  Каков
будет его совет нам в  этом  положении?  Эти  события  я  должен  изложить
полностью. До сих пор их слышал только Элронд, да и то в  кратце,  но  они
касаются нас всех, и все мы должны принять  решение.  Это  пока  последняя
глава в сказании о Кольце.
     - В конце июня я находился в Уделе, но облако беспокойства  лежало  у
меня на сердце, и я отправился к южным границам этой  маленькой  земли.  Я
предчувствовал опасность, еще скрытую от меня, но становящуюся все  ближе.
Здесь до меня дошли новости о войне и поражения Гондора, а когда я услышал
о черной тени, холод охватил мое сердце.  Но  я  не  нашел  ничего,  кроме
нескольких беженцев с юга: мне показалось, что они чего-то боятся,  но  не
хотят говорить о причине своего страха. Тогда я повернул на восток и север
и поехал вдоль Неторного Пути. Неподалеку от Пригорья  я  увидел  путника,
сидящего на пригорке у дороги, около него паслась лошадь. Это был Радагаст
Карий, который одно время жил в Росгобеле у границ Лихолесья. Он из нашего
клана, но я много лет не видел его.
     Он воскликнул: "Гэндальф! Я искал вас. Но я чужеземец в этих  местах.
Все, что я узнал, это что вас можно найти в дикой  местности  со  странным
названием Удел."
     "Ваши сведения верны,  -  сказал  я.  -  Но  не  говорите  так,  если
встретите кого-нибудь из местных жителей. Вы теперь вблизи  границ  Удела.
Что же вы хотите от меня? Должно быть, у вас дело важное.  Вы  никогда  не
пускались в путь, разве что из-за неотложного дела."
     "У меня срочное поручение, -  сказал  он.  -  Плохие  новости.  -  Он
оглянулся, как будто обочины дороги могли иметь  уши.  -  Назгулы.  Девять
опять бродят, - прошептал он. - Они тайно пересекли реку  и  двинулись  на
запад. Они приняли облик всадников в черном."
     Я понял, чего я опасался, еще не зная об опасности.
     "У врага, должно быть,  большая  необходимость  или  цель,  -  сказал
Радагаст, - но я не могу  догадаться,  что  они  ищут  в  этих  отдаленных
безлюдных местах?"
     "Что вы имеете в виду?" - спросил я.
     "Я слышал, что всадники всех  расспрашивают  о  земле  под  названием
Удел."
     "Удел, - повторил я, сердце у меня  сжалось.  Даже  мудрые  опасаются
противостоять девяти, когда те собираются вместе  под  главенством  своего
вождя. Он был великим королем  и  колдуном  древности,  а  сейчас  внушает
смертельный страх. - Кто сказал вам это и кто вас послал?" - спросил я.
     "Саруман белый, - ответил Радагаст. - Он велел мне передать, что если
вы нуждаетесь в помощи, он вам поможет, но вы должны немедленно обратиться
к нему за помощью - иначе будет слишком поздно."
     Эта весть вселила в меня надежду. Ведь Саруман  белый  величайший  из
нашего клана. Конечно, Радагаст - умелый волшебник, мастер изменения формы
и цвета. Но Саруман долго изучал искусство  самого  Врага,  и  поэтому  мы
часто могли предугадать его действия. Благодаря изобретательности Сарумана
мы сумели изгнать врага из Дол Гулдура. Может быть, он сумел найти оружие,
которое сможет отогнать девятерых?
     "Я иду к Саруману", - сказал я.
     "Тогда вы должны отправляться немедленно,  -  сказал  Радагаст,  -  я
потратил много времени на поиски вас, а дни бегут быстро. Мне было сказано
отыскать вас до середины лета, а этот день  уже  наступил.  Даже  если  вы
отправитесь немедленно, вы вряд ли успеете добраться до  Сарумана  раньше,
чем девять отыщут землю, которая им нужна.  Я  же  немедленно  возвращаюсь
назад."
     С этими словами он сел на свою лошадь и уже готов был ускакать.
     "Постойте! - сказал я. - Нам потребуется ваша помощь и  помощь  ваших
живых  существ.  Пошлите  вести  всем  зверям  и  птицам,  вашим  друзьям.
Попросите их приносить все новости, касающиеся этого  дела,  Саруману  или
Гэндальфу. Пусть шлют вести в Ортханк."
     "Я сделаю это", - сказал он и  поскакал  от  меня  прочь,  будто  все
девять гнались за ним.
     Я не мог сразу последовать за ним. Весь день я провел в седле и очень
устал, так же как и моя лошадь. К тому же  мне  было  необходимо  обдумать
положение. Я остановился на ночь в  Пригорье  и  решил,  что  у  меня  нет
времени возвращаться в удел. Никогда я не делал большей ошибки.
     Однако я написал письмо Фродо и доверил его своему  другу,  владельцу
гостиницы, с уговором, что тот перешлет  письмо.  Я  выехал  на  рассвете,
после долгого пути я добрался до жилища Сарумана.  Это  далеко  на  юге  в
Изенгарде, в конце туманных гор, недалеко от прохода Рохан. Боромир  может
рассказать вам, что это большая открытая долина, лежащая  между  туманными
горами и северными подножьями Эред Нимраса, белых гор его дома. Изенгард -
это пояс крутых скал,  стеной  окружающих  долину,  а  в  середине  долины
находится каменная башня, называемая Ортханк. Она построена не  Саруманом,
а давным-давно людьми Нуменора, и она очень высока и полна тайн. Ее нельзя
достичь, иначе, как преодолев кольцо  Изенгарда:  а  в  этом  кольце  есть
единственные ворота.
     Поздно вечером подьехал я к этим воротам, подобным  огромной  арке  в
скальной стене, они всегда строго охраняются. Но охрана ворот ждала  меня.
Мне было сказано что и Саруман меня ждет. Я  вьехал  под  арку,  и  ворота
молча закрылись за мной. Внезапно я почувствовал страх, хотя  его  причина
мне была неясна.
     Я подьехал к подножью Ортханка, на лестнице меня встретил  Саруман  и
отвел меня в свой высокий кабинет. На пальце у него было кольцо.
     "Наконец-то вы пришли, Гэндальф", - сказал он серьезно, но  в  глазах
его, казалось, был белый свет, как будто он скрывал смех в сердце своем.
     "Да, я пришел, - сказал я, - я прошу вас о помощи, Саруман Белый."
     Этот титул, казалось, разгневал его.
     "Неужели, Гэндальф _С_е_р_ы_й_? - фыркнул он. - О помощи? Редко  кому
приходилось слышать, чтобы просил  о  помощи  мудрый  и  хитрый  Гэндальф,
который бродит по миру и занимается всеми делами,  касаются  они  его  или
нет."
     Я посмотрел на него в изумлении.
     "Но если я не ошибаюсь, - сказал я, - положение  сейчас  таково,  что
требуется обьединение всех наших сил."
     "Может быть, и так, - сказал он,  -  хотя  эта  мысль  пришла  к  вам
поздно. Как долго, хотелось бы мне  знать,  скрывали  вы  от  меня,  главы
совета, дело величайшей важности? Что привело вас сюда из вашего укрытия в
Уделе?"
     "Девять снова в пути, - ответил я. -  Они  пересекли  реку.  Так  мне
сказал Радагаст."
     "Радагаст Карий! - засмеялся Саруман, более не в силах скрывать  свое
презрение. - Радагаст, птичий вождь! Радагаст простак! Радагаст глупец! Но
у него хватило ума сыграть предназначенную ему роль. Ибо вы  пришли,  а  в
этом была цель моего послания. И вот вы стоите здесь,  Гэндальф  Серый,  и
отдыхаете от путешествий. Ибо я, Саруман мудрый, Саруман Создатель Кольца,
Саруман многоцветный!"
     Я поглядел на него и увидел, что его  одежда,  казавшаяся  белой,  на
самом деле и не белая, но разноцветная, и когда он  двигался,  его  одежда
сверкала и изменяла оттенки.
     "Мне больше нравится белый цвет", - сказал я.
     "Белый! - фыркнул он. - Он служил только началом. Белую одежду  можно
перекрасить. Белую страницу можно переписать, а белый свет можно погасить.
"
     "В таком случае он больше не будет белым, -  сказал  я.  А  тот,  кто
ломает вещь, чтобы посмотреть, что получится, оставляет тропу мудрости."
     "Можете не говорить со мной, как с одним из тех глупцов,  которых  вы
называете своими друзьями, - сказал он. - Я призвал вас сюда не для  того,
чтобы выслушивать ваши указания, а для того, чтобы вы сделали выбор."
     Он  встал  и  начал  декламировать,  как  будто  произносил   заранее
подготовленную для меня речь.
     "Древние дни прошли. Средние дни проходят.  Начинаются  молодые  дни.
Время эльфов кончилось, теперь начинается наше время: мир  людей,  которым
мы должны править. Но у нас должна  быть  власть  и  сила,  чтобы  навести
порядок, какой нужен нам, ибо только мудрые могут предвидеть добро.
     И слушайте, Гэндальф, мой  старый  друг  и  помощник!  -  сказал  он,
подходя ближе и говоря теперь более мягким голосом. - Я говорю мы, ибо так
и будет, если вы присоединитесь ко мне. Встает новая власть. Старые  союзы
и старая политика для нас теперь бесполезны. Никакой надежды на эльфов или
умершего Нуменора. Остается только один выход. Мы можем  присоединиться  к
власти. Это будет мудро, Гэндальф! В этом наша надежда. Победа ее  близка,
и те, кто помог ей, будут богато  вознаграждены.  С  ростом  власти  будут
расти и ее верные друзья, и мы, мудрые, такие, как вы и я, своим терпением
добвемся такого положения, чтобы управлять ею, контролировать ее. Мы будем
ждать благоприятного случая, мы скроем свои  мысли,  мы  будем,  возможно,
совершать злые дела, преследуя высокую цель - знания, право, порядок: все,
чего мы напрасно старались достичь, а наши слабые и ленивые друзья служили
нам скорее помехой, чем поддержкой. Так больше не должно быть, так  больше
не будет, произойдет решительное изменение в  наших  средствах,  но  не  в
наших целях."
     "Саруман, - сказал я, - я слышал такие речи и раньше,  но  только  из
уст посланников Мордора. Не  могу  поверить,  что  вы  призвали  меня  так
далеко, только чтобы утомить мои уши."
     Он искоса поглядел на меня и замолчал, задумавшись.
     "Что ж, я вижу, этот путь вас не устраивает, - сказал он наконец. - А
если я вам предложу лучший план?"
     Он подошел и положил руку мне на плечо.
     "А почему нет, Гэндальф? - прошептал он тихо.  -  Почему  бы  и  нет?
Правящее Кольцо. Если мы  овладеем  им,  власть  перейдет  к  нам.  Именно
поэтому я и призвал вас сюда. У меня на службе много глаз, и я  думал,  вы
знаете, где находится эта драгоценная вещица. Разве не так? Иначе зачем же
Девять расспрашивали об Уделе, и какие дела там у вас?"
     И он не смог скрыть внезапного блеска глаз.
     "Саруман, - сказал я, отстраняясь, - только одна рука  может  владеть
Кольцом, и вы отлично знаете это, так что не трудитесь говорить мы!  Но  я
не дам вам его, нет, я не сообщу вам о нем ничего, теперь, когда я  понял,
что у вас на уме. Вы были главой совета,  но  вы  не  смогли  скрыть  свою
сущность. Итак, выбор, по-видимому, заключается в том,  чтобы  подчиниться
либо Саурону, либо вам. Я не сделаю ни того, ни другого.  Есть  ли  у  вас
другое предложение про запас?"
     Теперь он был холоден и спокоен.
     "Да, - сказал он, - я и не ожидал, что вы проявите мудрость. Но я дам
вам возможность присоединиться ко мне добровольно  и  тем  самым  избавить
себя от многих беспокойств и страданий. Третья  возможность  -  оставаться
здесь до конца."
     "До какого конца?"
     "Пока вы не откроете мне, как  найти  кольцо.  У  меня  есть  способы
убедить вас. Или пока оно не будет найдено вопреки вам и правитель  найдет
время  заняться  вами,   скажем,   для   того,   чтобы   найти   достойное
вознаграждение за помехи и дерзость Гэндальфа серого."
     "Это может оказаться нелегким делом", - заметил я.
     Он засмеялся: мои слова были пустой угрозой, и он знал это.
     Они поместили меня одного в башне Ортханка, в месте,  откуда  Саруман
обычно наблюдал звезды: спуститься  оттуда  можно  было  только  по  узкой
лесенке из многих тысяч ступеней, и долина  оттуда  кажется  расположенной
далеко внизу. Я взглянул на нее и увидел, что если раньше она была зеленой
и прекрасной,  то  теперь  покрылась  ямами  и  кузницами.  Волки  и  орки
поселились  в  Изенгарде,  ибо  Саруман  собрал   огромные   силы,   чтобы
соперничать с Сауроном. Над всей долиной висел темный дым, окутывая  стены
Ортханка. Я одиноко стоял на острове в облаках. У меня не было возможности
бежать, и дни мои были горькими. Я страдал от холода, к тому же  там  было
немного места, где бы я мог бродить взад и вперед, размышляя  о  всадниках
на севере.
     Я был уверен в том, что всадники действительно возникли  вновь,  хотя
слова Сарумана могли оказаться  ложью.  Задолго  до  прибытия  в  Изенгард
слышал я новости, в значении которых невозможно было ошибиться.  Страх  за
друзей в Уделе поселился в  моем  сердце,  но  я  продолжал  надеяться.  Я
надеялся, что Фродо, получив мое письмо, немедленно пуститься  в  путь,  и
достигнет Раздола раньше, чем начнется смертоносное преследование.  Однако
и мой страх, и моя надежда оказались напрасными. Надежда моя  основывалась
на толстяке из Пригорья, а страх - на хитрости  и  коварстве  Саурона.  Но
толстяк, продающий эль, имел слишком много забот, а сила Саурона  все  еще
меньше, чем кажется. Но в кольце Изенгарда мне,  пойманному  в  ловушку  и
одинокому, было трудно представить себе, что охотники, перед которыми  все
бежит или сдается, потерпят неудачу в Уделе.
     - Я видел вас! - воскликнул Фродо. - Вы ходили взад  и  вперед.  Луна
отражалась в ваших волосах.
     Гэндальф удивленно замолчал и посмотрел на него.
     - Это был только сон, - обьяснил Фродо, - но сейчас я вдруг  вспомнил
о нем. Я почти забыл его. Это было некоторое время  назад,  я  думаю,  уже
после того, как я покинул Удел.
     - Тогда сон твой пришел поздно, - сказал Гэндальф, - как ты увидишь. Я
был в трудном положении. Те, кто хорошо  меня  знает,  согласятся,  что  я
редко бывал в таком затруднении и  не  привык  переносить  такие  неудачи.
Гэндальф серый пойман, как муха, предательской сетью паука! Но даже  самый
хитрый паук может изготовить недостаточно прочную нить.
     Вначале я опасался - и на это, несомненно, надеялся  Саруман,  -  что
Радагаст также пал. Однако я не уловил ни намека на  что-либо  неладное  в
его голосе или виде  во  время  нашей  встречи.  Если  бы  я  уловил  хоть
что-нибудь, я не  отправился  бы  в  Изенгард  или  сделал  бы  это  более
осторожно. Так подумал и  Саруман,  поэтому  он  скрыл  свое  намерение  и
обманул своего посланника. Было бы бесполезно пытаться  склонить  честного
Радагаста к предательству. Но он сам верил в свои слова и поэтому убедил и
меня.
     Но в этом заключалась и слабость  плана  Сарумана.  Ибо  Радагаст  не
видел причин, почему бы ему не выполнить  мою  просьбу.  Он  отправился  в
Лихолесье, где у  него  было  много  старых  друзей.  И  орлы  гор  далеко
разлетелись во все стороны  и  увидели  собирающихся  волков  и  орков,  и
увидели девять всадников, разьезжающих туда и сюда, и услышали  новость  о
побеге Голлума. И они послали вестника, чтобы сообщить эти новости мне.
     Поэтому однажды  в  лунную  ночь  на  исходе  лета  Гвайхир  крылатый
владыка, самый быстрый из великих орлов, никем не замеченный,  подлетел  к
Ортханку. Он нашел меня на вершине башни. Я заговорил с  ним,  и  он  унес
меня, прежде чем Саруман узнал об этом. Я был  уже  далеко  от  Изенгарда,
когда волки и орки вышли из ворот и пустились в погоню.
     "Далеко ли ты можешь нести меня?" - Задал я вопрос Гвайхиру.
     "Много лиг, - ответил он, - но не до  конца  земли.  Я  послан  нести
новости, а не груз."
     "Тогда мне нужен на земле конь, - сказал я, - и конь  очень  быстрый:
никогда раньше я так не торопился."
     "Я отнесу тебя в Эдорас, где в своих залах обитает владыка Рохана,  -
сказал он, - это не очень далеко отсюда."
     Я обрадовался, потому что в Риддермарке, в Рохане,  живут  рохирримы,
повелители коней, и лошади, выращенные здесь, высоко ценятся повсюду между
Туманными и Белыми горами.
     "Как ты думаешь, можно  ли  по-прежнему  доверять  людям  Рохана?"  -
спросил я у Гвайхира, потому что измена  Сарумана  подорвала  мою  веру  в
людей.
     "Они платят ежегодную дань лошадьми, отсылая их в Мордор,  -  ответил
он. - Но они еще не в рабстве. Однако,  если,  как  ты  говоришь,  Саруман
перешел на сторону зла, их судьба решена."
     Незадолго до рассвета он посадил меня  в  земле  Рохан.  Мой  рассказ
приближается к концу. Осталось рассказать совсем  немного.  В  Рохане  уже
действовала ложь Сарумана,  и  король  этой  земли  не  стал  слушать  мои
предупреждения.  Он  просил  меня  взять  коня   и   уходить.   Я   выбрал
понравившегося мне коня, чем он был очень недоволен. Я взял лучшую  в  его
земле лошадь, никогда раньше не попадался мне лучший конь.
     - Тогда это должно быть действительно благородное животное, -  сказал
Арагорн, - но это больше всех  новостей  огорчает  меня:  вот  какую  дань
получает Саурон. Совсем не так было, когда я находился на той земле.
     - Готов поклясться, что и сейчас не так там, - сказал Боромир. -  Это
ложь, которая идет  от  врага.  Я  знаю  людей  Рохана,  наших  союзников,
правдивых и смелых, до сих пор живущих в землях, которые  мы  давным-давно
отдали им.
     - Тень Мордора лежит на самых отдаленных землях, - ответил Арагорн. -
Саруман оказался во власти этой тени. Рохан окружен.  Кто  знает,  что  вы
найдете там, вернувшись?
     - Но они не  будут  покупать  свою  жизнь  ценой  лошадей,  -  сказал
Боромир. - Они любят своих лошадей, как  детей.  И  не  без  причины,  ибо
лошади Риддермарки пришли с полей севера, далеко от тени, их раса, так  же
как раса их хозяев, ведет свое происхождение от свободных дней древности.
     - Это верно! - сказал Гэндальф. - И один из этих коней, должно  быть,
родился на рассвете мира. Лошади Девяти не могут  соперничать  с  ним:  он
неутомим и быстр, как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень.  Днем  шкура
его  блестит  как  серебро,  ночью  подобна  тени,  и  он  везде  проходит
незаметно. Свет горит в его копытах! Никогда раньше  ни  один  человек  не
ездил на нем верхом, но я взял его и приручил, и так быстро он  нес  меня,
что я достиг Удела, когда Фродо находился в курганах,  хотя  я  выехал  из
Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.
     Но страх рос во мне. Приехав на север, я услышал новости о всадниках,
и хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были  впереди  меня.  Я
узнал, что они  разделились:  несколько  остались  на  восточной  границе,
недалеко от Неторного Пути, а другие вторглись в Удел с юга. Я  приехал  в
Хоббитон, но Фродо там уже не было. Я поговорил со старым  Скромби.  Много
слов, но мало толку. Он говорил главным образом о  скором  прибытии  новых
владельцев Торбы-на-Круче.
     "Все меняется, - говорил он, -  и  меняется  к  худшему."  И  это  он
повторял много раз.
     "Надеюсь, самого плохого вы не увидите", - сказал я ему.  Но  из  его
рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад  и
что в тот же вечер на холм приезжал Черный  Всадник.  Я  поехал  оттуда  в
страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там смятение, как  будто  кто-то  сунул
палку в муравейник. Дом в Крикхэллоу был пуст, дверь в  него  открыта,  на
пороге лежал плащ Фродо. На некоторое время надежда оставила меня, и я  не
стал узнавать новости - они несколько успокили бы меня.  Я  отправился  по
следу всадников. Путь был труден, потому что они ехали многими путями, а я
был один. Но мне показалось, что  один  или  два  из  них  проехали  через
Пригорье. Я тоже отправился туда, к тому же мне нужно было несколько  слов
сказать хозяину гостиницы.
     Его зовут Наркисс, подумал я. Если отьезд  Фродо  задержался  по  его
вине, то я выплавлю  из  него  все  сало.  Я  поджарю  старого  дурака  на
медленном огне. Он ожидал этого и, увидев мое лицо, упал и начал плавиться
на месте.
     - Что вы с ним сделали? - в тревоге воскликнул Фродо. - Он был  очень
добр к нам и делал все, что мог.
     Гэндальф рассмеялся.
     - Не бойся! - сказал он. - Я не кусаюсь и очень редко лаю. Я был  так
обрадован новостями, которые он сообщил мне, перестав хныкать, что простил
толстяка. Как это случилось, я не мог догадаться, но я узнал, что вы  были
в Пригорье накануне ночью и выехали утром вместе с Бродяжником.
     "Бродяжник!" - воскликнул я, подпрыгнув от радости.
     "Да, сэр, боюсь, что это так, сэр, -  ответил  Наркисс,  не  понявший
меня. - Он пробрался к ним, несмотря на все мои  предосторожности.  И  они
взяли его с  собой.  И  они  очень  странно  вели  себя  все  время,  пока
находились здесь, очень упрямо, можно сказать."
     "Осел! Глупец! Вдвойне дорогой и любимый Лавр! - сказал я. Эта лучшая
новость, услышанная мной с дня середины лета, она дорого стоит.  Да  будет
пиво твое исключительного качества на протяжении семи лет! Теперь  я  могу
ночь поспать, я уже забыл, когда я в последний раз спал спокойно."
     Я остался там на ночь, размышляя, что могло случиться  с  всадниками:
по-видимому в Пригорье знали лишь о двоих.  Но  в  эту  ночь  мы  услышали
больше. Пятеро всадников появились с запада, прорвались сквозь  ворота  и,
как воющий ветер, пронеслись по Пригорью.  Пригоряне  все  еще  дрожат  от
страха, ожидая конца света. Я выехал до рассвета и поехал за всадниками.
     Точно не  знаю,  но  думаю,  что  произошло  следующее.  Предводитель
всадников скрывался к югу от Пригорья, в то время как двое из них  вьехали
в Пригорье, а четверо вторглись в Удел. Потерпев неудачу в  Пригорье  и  в
Крикхэллоу, они  вернулись  к  предводителю  с  известиями  и  поэтому  на
некоторое время оставили дорогу без  охраны.  За  ней  следили  только  их
шпионы. Предводитель послал нескольких прямо  через  поля  без  дороги  на
восток, а сам с оставшимися в великом гневе поскакал прямо через Пригорье.
     Я, как буря, несся к Заверти и достиг ее на исходе второго дня  после
выезда из Пригорья - но всадники были передо мной. Они  скакали  от  меня,
так как чувствовали мой гнев и не осмеливались при свете солнца  взглянуть
мне в лицо. Но они окружили меня ночью, и я был осажден на вершине  холма,
в старом кольце амон сула. Мне пришлось трудно, думаю, с древних времен не
видели на вершине холма такого пламени.
     На восходе солнца я ушел от них и поехал на север. Больше я ничего не
мог сделать. Найти тебя, Фродо, в дикой местности было невозможно, к  тому
же это было бы глупостью, так как девять следовали за  мной  по  пятам.  Я
положился на Арагорна. Я надеялся отвлечь внимание  всадников  от  вас  и,
добравшись до Раздола, выслать вам  навстречу  помощь.  Четверо  всадников
действительно последовали за мной, но через некоторое время они  повернули
и, по-видимому, направились к броду. Это немного помогло вам: ведь  только
пятеро нападало на ваш лагерь, а не все девять.
     Наконец после долгой и трудной дороги через Хоарвелл и болота  Эттена
я с севера прибыл сюда. Дорога от Заверти заняла у меня четырнадцать дней:
я не мог ехать верхом среди нагромождений скал, и Обгоняющий Тень  выбился
из сил. Я отправил его назад, к хозяину, но между нами завязалась  великая
дружба, и если мне понадобится, он  прибежит  по  первому  моему  зову.  Я
прибыл в Раздол всего за три дня до Кольца.
     Таков, Фродо, конец моих  странствий.  И  пусть  Элронд  и  остальные
простят мне мой длинный рассказ. Но никогда еще не случалось раньше, чтобы
Гэндальф нарушил обещание и не пришел на условленную встречу. Я думаю, что
подобный случай может быть оправдан только странными событиями, связанными
с Великим кольцом.
     Итак, вы прослушали все сказанное, с самого начала  до  конца.  Здесь
собрались мы все, и здесь Кольцо. Но  мы  только  подошли  к  цели  нашего
совета. Что нам делать с Кольцом?


     Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Элронд.
     - Печальные новости узнали мы о Сарумане, - сказал он,  -  мы  верили
ему, и он был в курсе всех  наших  дел.  Опасно  слишком  глубоко  изучать
искусство Врага, для добрых или  злых  целей.  Но  и  раньше,  увы!  Такие
падения  и  измены  случались.  Из  всего,  что  мы   услышали,   наиболее
удивительным кажется мне  рассказ  о  Фродо.  Я  мало  знал  хоббитов,  за
исключением Бильбо. Его я считал единственным в своем роде и  исключением.
Но мир сильно изменился с тех пор, как я последний раз проезжал по дорогам
запада.
     Духи курганов, умертвия,  известны  нам  под  многими  именам,  много
рассказывают и о Старом Лесе: все,  что  от  него  сохранилось,  это  лишь
остатки древних лесов. Были времена, когда белка могла по ветвям  деревьев
пробраться от того  места,  где  теперь  Удел,  к  Дунланду  к  западу  от
Изенгарда. Я когда-то путешествовал в этих местах и видел немало  диких  и
опасных созданий. Но я совсем забыл Бомбадила, если только это  он  бродил
когда-то по холмам давным-давно и уже тогда был  старше  всех.  Тогда  его
звали иначе. Ярвейн Вен-Адар - так мы  называли  его,  не  знающего  отца,
старейшего из всех. Но с тех пор другие  народы  давали  ему  много  имен:
гномы звали его Форном, люди севера -  Оральдом,  были  у  него  и  другие
имена. Он странное создание, но, может быть, мне следовало пригласить  его
на наш совет.
     - Он не пришел бы, - сказал Гэндальф.
     - Разве мы не можем сейчас послать вестника и просить его о помощи? -
спросил Эрестор. - Похоже, что он имеет власть даже над Кольцом.
     - Нет, не совсем, - сказал Гэндальф. - Скажем так:  Кольцо  не  имеет
над ним власти. Он сам себе хозяин. Но он не может ни изменить кольцо,  ни
помешать ему властвовать над остальными. Он занят своей маленькой  землей,
за границы которой, хотя они никому не видны, он никогда не переступает.
     - Но внутри этих границ,  кажется  ничто  не  пугает  его,  -  сказал
Эрестор. - Не отдать ли ему Кольцо, он  сохранит  его,  и  оно  никому  не
причинит вреда.
     - Нет, - сказал Гэндальф, - этого нельзя делать. Он, может, и возьмет
Кольцо, если свободное население всего мира попросит его, но он не  поймет
необходимости этого поступка. И если он и возьмет Кольцо, то скоро  о  нем
забудет или просто выбросит его. Такие вещи не удерживаются в его  памяти.
Он был бы очень неосторожным хранителем, а это уже достаточный ответ.
     - Но в таком  случае,  -  сказал  Всеславур,  -  послать  Кольцо  ему
означает только отсрочить день зла. Он далеко. Мы не  можем  незаметно  от
шпионов переправить ему Кольцо.  Даже  если  бы  мы  смогли  это  сделать,
повелитель колец рано или поздно узнал бы, где оно спрятано, и  собрал  бы
там все свои силы. Смог ли один Бомбадил сопротивляться? Я думаю - нет.  Я
думаю, что, когда все остальное было бы завоевано, Бомбадил тоже  пал  бы,
пал последним, как появился первым. Тогда наступила бы ночь.
     - Я мало знаю  о  Ярвейне,  кроме  имени,  -  сказал  Гильдор,  -  но
Всеславур, я думаю, прав. Он не в силах  будет  сопротивляться  врагу.  Мы
знаем силу Саурона, знаем, что он может снести с лица земли  целые  холмы.
То, что способно сопротивляться ему, находится здесь, это мы в  Имладрисе,
это Сирдан в Гаванях, это те, что в Лориене. Но найдется ли  у  нас  сила,
сможем ли мы противостоять Саурону, когда все остальные покорятся ему?
     - У меня нет такой силы, - сказал Элронд и добавил, -  и  ни  у  кого
нет.
     - В таком  случае,  если  Кольцо  нельзя  удержать  силой,  -  сказал
Всеславур, - остаются два выхода: послать его за море или уничтожить его.
     - Но Гэндальф открыл нам, что не в наших силах уничтожить  Кольцо,  -
возразил Элронд. - А те, что живут за морем, не получат его. Для добра или
для зла, но оно принадлежит  Средиземью:  нам,  живущим  здесь,  предстоит
иметь с ним дело.
     - Тогда, - сказал Всеславур, - бросим его в  морские  глубины  и  тем
самым сделаем ложь Сарумана правдой. Ибо теперь очевидно, что  даже  когда
он стоял во главе совета, ноги его шли кривой дорогой. Он знал, что Кольцо
потеряно не навсегда, но хотел, чтобы мы  верили  в  это:  он  сам  жаждал
заполучить его. Но часто во  лжи  скрывается  правда:  в  море  оно  будет
безопасно.
     - Не совсем безопасно, - сказал  Гэндальф  убежденно.  -  В  глубоких
водах много различных существ. К тому  же  море  и  земля  могут  меняться
местами. А мы не должны рассуждать категориями жизни нескольких  поколений
людей или даже веками. Мы должны стремиться положить  конец  угрозе,  если
даже не надеемся на это.
     - А этот конец мы не найдем на дорогах,  ведущих  к  морю,  -  сказал
гальдор. - Если опасно было посылать Кольцо Ярвейну, то везти его  к  морю
еще опасней. Сердце говорит мне, что Саурон будет ждать  нас  на  западном
пути, когда узнает, что произошло. А  он  скоро  узнает.  Девять  лишились
своих лошадей, но это всегда лишь отсрочка и вскоре они найдут новых,  еще
более быстрых. Только уходящая  мощь  Гондора  стоит  теперь  между  нами.
Сокрушив Гондор, он двинется вдоль берега. А если он придет туда, захватив
белые башни и гавани, у эльфов не будет пути спасения  от  удлиняющихся  в
Средиземье теней.
     - Однако этот поход может и задержаться немного, - сказал Боромир.  -
Вы говорите, власть Гондора уходит. Однако Гондор стоит, и даже сейчас  он
полон сил.
     - И однако его могущество не  может  прогнать  обратно  девятерых,  -
сказал гальдор. -  к  тому  же  можно  найти  другие  дороги,  которые  не
охраняются Гондором.
     - Итак, сказал Эрестор, - существует у нас две возможности:  спрятать
Кольцо или уничтожить его. Но обе не в нашей власти. Кто же разгадает  нам
эту загадку?
     - Никто здесь не сможет сделать это,  -  серьезно  сказал  Элронд.  -
Никто не сможет предсказать, что  произойдет,  если  мы  выберем  тот  или
другой путь. Но теперь для меня ясно,  какую  дорогу  мы  должны  избрать.
Западный путь кажется самым легким. Поэтому от него нужно отказаться.  Его
будут охранять. Слишком часто эльфы бежали этим путем. Мы  должны  выбрать
трудную и неожиданную дорогу. В ней наша надежда, если вообще еще осталась
надежда. Идти к опасности - в Мордор. Мы должны отправить Кольцо в огонь.


     Снова наступила тишина. Фродо даже в этом прекрасном доме,  глядя  на
залитую солнцем долину, полную  чистого  журчания  воды,  почувствовал  на
сердце смертоносную тьму. Боромир зашевелился, и Фродо взглянул  на  него.
Он гладил свой большой рот и хмурился. наконец он заговорил.
     - Я не понимаю всего этого, - сказал  он,  -  Саруман  предатель,  но
разве он не проявил мудрость? Почему вы говорите о необходимости  спрятать
или уничтожить Кольцо? Почему мы не  думаем  о  том,  что  Великое  Кольцо
попало к нам в руки и теперь может  служить  нам?  Владея  им,  повелители
свободных народов, конечно, нанесут врагу смертельный удар.  Я  думаю,  он
больше всего боится этого.
     Люди Гондора храбры, они никогда не покорятся. Но их можно  перебить.
Храбрость нуждается вначале в силе, а затем в оружии. Пусть  Кольцо  будет
нашим оружием, если оно обладает такой властью, как вы  говорите.  Возьмем
его, и вперед, к победе!
     - Увы, нет - сказал Элронд.  -  Мы  не  можем  использовать  правящее
Кольцо. Оно принадлежит Саурону, оно сделано им, оно воплощенное зло.  Его
сила, Боромир, слишком велика, чтобы овладеть  ею.  Только  те,  кто  сами
обладают великой силой, могут владеть Кольцом. Но для  них  оно  таит  еще
более смертельную опасность. Само желание  владеть  им  разлагает  сердца.
Подумай о Сарумане. Если кто-либо из мудрых  при  помощи  Кольца  свергнет
владыку Мордора, используя его собственное оружие, он сам  сядет  на  трон
Саурона, и в мире появится новый Повелитель Тьмы. И в этом другая причина,
почему Кольцо должно быть уничтожено: пока оно  существует,  существует  и
опасность даже для мудрых. Ибо ничто не является злым с самого  начала.  И
Саурон вначале не был таковым. Я боюсь брать Кольцо с целью спрятать  его.
Я не взял бы Кольцо, чтобы владеть им.
     - И я тоже, - сказал Гэндальф.
     Боромир с сомнением посмотрел на них, но склонил голову.
     - Да  будет  так,  -  сказал  он.  -  Значит,  в  Гондоре  мы  должны
рассчитывать на то оружие, которое имеем. И пока мудрые  охраняют  Кольцо,
мы будем сражаться. Может быть, мечкоторый-сломан поможет  нам  остановить
волну - если рука, которая его держит, унаследовала не только обломки,  но
и силу королей древности?
     - Кто  может  сказать?  -  сказал  Арагорн.  -  Но  мы  проверим  это
когда-нибудь.
     - Пусть этот день не откладывается слишком надолго, - сказал Боромир.
- Хоть я и не прошу о помощи, мы нуждаемся в ней. И нас успокоило бы, если
бы мы знали, что и другие сражаются изо всех сил.
     - Тогда успокойтесь, - сказал Элронд. - В мире существуют другие силы
и королевства, о которых вы не знаете: они скрыты от вас.  Андуин  великий
течет мимо многих берегов, прежде чем приходит  к  аргонату  и  к  воротам
Гондора.
     - Но для всех нас было бы лучше, - сказал гном глойн, - если  бы  все
эти силы обьединились, и их мощь использовать  можно  было  бы  совместно.
Могут существовать другие кольца, менее опасные, мы можем использовать их.
Семь потеряны для нас - если Балин не нашел  Кольцо  Трора,  которое  было
последним; ничего не было слышно о нем после гибели трора в  Мории.  Я  не
скрою от вас, что надежда отыскать  Кольцо  была  одной  из  причин  ухода
балина.
     - Балин не найдет Кольцо в Мории, - заметил Гэндальф. - Трор  передал
его трейну, своему сыну, но трейн не отдал торину. У трейна  его  отобрали
во время пыток в подземельях Дол Гулдура. Я пришел слишком поздно.
     - Ах, увы! - воскликнул глойн. - Когда придет день  нашей  мести?  Но
остаются три. Что с тремя кольцами эльфов? Говорят,  это  могучие  кольца.
Разве повелители эльфов не сохранили их?  Но  они  тоже  сделаны  когда-то
Повелителем Тьмы. Можно ли ими пользоваться? Я вижу здесь  владык  эльфов.
Не ответят ли они?
     Эльфы не отвечали.
     - Разве вы не слышали меня, глойн? - Переспросил  Элронд.  -  Три  не
были сделаны Сауроном, он даже не касался их. Но о  них  нельзя  говорить.
Они обладают большой властью, но это не оружие войны  или  завоевания;  их
сила не в этом. Те, кто сделал их, не стремились ни  к  господству,  ни  к
богатству: им нужно было понимание, созидание  и  способность  излечивать.
Эльфы добились всего этого в Средиземье, но дорого заплатили. Если  Саурон
овладеет Кольцом власти, сердца и мысли всех  эльфов  будут  ему  открыты.
Было бы лучше, если бы эти три кольца никогда не существовали.
     - Но что случится с ними, если правящее кольцо  будет  уничтожено?  -
спросил глойн.
     - Мы точно не знаем, - печально ответил Элронд. - Некоторые надеются,
что три кольца освободятся, поскольку Саурон никогда не касался их,  и  их
владельцы смогут исцелить все раны мира. Но,  может  быть,  если  погибнет
одно Кольцо, три потеряют силу и из мира исчезнет и будет забыто множество
прекрасных вещей. Так считаю я.
     - Но все эльфы готовы пойти на это, - сказал Всеславур,  -  если  при
этом будет уничтожена  власть  Саурона  и  навсегда  уйдет  опасность  его
господства.
     - Итак, мы вновь вернулись к вопросу о разрушении  Кольца,  -  сказал
эрестор, - но не подошли ближе к цели. Как можем мы найти огонь, если даже
он существует? Это путь отчаяния... Или безумия, сказал бы я, если  бы  не
мудрость Элронда.
     -  Отчаяние  или  безумие?  -  сказал  Гэндальф.  Это  не   отчаяние:
отчаиваются лишь те, кто видит свой неизбежный конец. Мы  не  отчаиваемся.
Мудрость заключается в том, чтобы признать необходимость,  когда  взвешены
все другие пути, хотя тем, кто лелеет лживую надежду, эта  мудрость  может
показаться безумием. Пусть  безумие  будет  нашим  плащом,  завесой  перед
глазами врага. Ибо он тоже мудр и в своей злобе тоже взвешивает все  пути.
Но единственная мера, которую он знает, это желание -  желание  власти,  и
так он судит всех. Он не подумает о том, что, владея Кольцом,  мы  захотим
уничтожить его. Делая это, мы нарушаем его предположения.
     - По крайней мере на время, - согласился Элронд. - Дорога избрана, но
она будет весьма трудной. Ни сила,  ни  мудрость  не  уведут  нас  по  ней
далеко. Дорогу с одинаковой надеждой может проделать и сильный, и  слабый.
Но часто именно таков путь деяний, изменяющих устройство  мира:  маленькие
руки делают то, что могут, в то  время  как  глаза  великих  устремлены  в
другое место.


     - Очень хорошо,  очень  хорошо,  мастер  Элронд!  -  внезапно  сказал
Бильбо. - Больше ничего  не  нужно  говорить!  И  так  ясно,  на  кого  вы
указываете. Бильбо, глупый хоббит начал это дело, и Бильбо  закончит  его.
Мне было так удобно здесь, так  хорошо  работать  над  моей  книгой.  Если
хотите знать, я уже подхожу к концу. Я думал закончить ее  так:  "...и  он
жил счастливо и спокойно до конца своих дней..."  Это  хороший  конец.  Но
теперь я его изменю: он не похож на правду. К тому же в  книге,  очевидно,
должно быть еще несколько глав, если я доживу, чтобы написать их.  Ужасная
помеха. Когда я должен выступить?
     Боромир удивленно посмотрел на Бильбо, но смех замер у него на устах,
когда он увидел, что все остальные с глубоким уважением смотрят на старого
хоббита.  Только  глойн  улыбнулся,   но   его   улыбку   вызвали   старые
воспоминания.
     - Конечно, мой дорогой Бильбо, - сказал Гэндальф. - Если  бы  ты  на
самом деле начал это дело, ты бы должен был его закончить.  Но  ты  теперь
хорошо  знаешь,  каково   было   начало:   даже   великие   герои   играли
незначительные  роли  в  этом  деле.  Ты  не  должен  кланяться!   Мы   не
сомневаемся, что в шутливой форме ты делаешь отважное предложение. Но  оно
превосходит твои силы, Бильбо. Ты не можешь  повернуть  назад  время.  Оно
прошло. Если хочешь прислушаться к моему совету, я скажу,  что  твоя  роль
кончена. Ты теперь только летописец. Заканчивай свою книгу и не  меняй  ее
конца! На него все еще есть надежда. Но  будь  готов  писать  продолжение,
когда они вернутся.
     Бильбо засмеялся.
     - Вы никогда не давали мне  приятных  советов.  Все  ваши  неприятные
советы приводили к добру, поэтому я думаю, не приведет и этот к плохому. Я
и не предполагал, что у меня хватит  сил  и  удачи,  чтобы  иметь  дело  с
кольцом. Оно выросло, а я нет. Но скажите мне:  кого  вы  имеете  в  виду,
говоря "они"?
     - Тех, кого мы пошлем с Кольцом!
     - Точно! И кто же это? Мне кажется, что именно это  и  должен  решить
совет. Эльфы наслаждаются длинными речами, гномы  могут  выносить  большую
нагрузку, но я всего лишь старый хоббит и пропустил свой обед.  Нельзя  ли
назвать имена сейчас! Или отложить и пообедать?
     Никто не ответил. Прозвенел полуденный колокольчик. Фродо смотрел  на
всех, но к нему не повернулся никто.  Все  члены  совета  сидели,  опустив
глаза и глубоко задумавшись. Страшный ужас охватил его, как будто он  ждал
обьявления своей судьбы, он давно предвидел ее, но все  же  надеялся,  что
она никогда не сбудется. Желание отдохнуть в мире, остаться рядом с Бильбо
в Раздоле заполнило его  сердце.  Наконец  он  с  усилием  заговорил  и  с
удивлением услышал собственные слова, как будто кто-то другой говорил  его
слабым голосом.
     - Я понесу Кольцо, - сказал он, - хотя я не знаю пути.
     Элронд поднял глаза и взглянул на него,  и  Фродо  почувствовал,  как
проницательный взгляд пронзает его сердце.
     - Если я правильно понял все, что слышал, - сказал Элронд, - я думаю,
эта роль предназначена для вас, Фродо. И если вы не отыщете пути, никто не
сделает этого. Настал час народа удела: хоббиты выходят из своих спокойных
полей и  сотрясают  башни  и  советы  великих.  Кто  из  всех  мудрых  мог
предвидеть это?
     Но это тяжелая ноша. И ее нельзя переложить на  другого.  Я  не  могу
возложить ее на вас. Но если вы добровольно принимаете ее,  я  скажу,  что
ваш выбор правильный. И  если  бы  собрались  все  могучие  друзья  эльфов
древности: и хадор, и хурин, и турин, и сам берен, - ваше  место  было  бы
среди них.
     - Но вы ведь  не  пошлете  его  одного,  мастер?  -  воскликнул  Сэм,
неспособный больше сдерживаться, выскакивая из угла, где он спокойно сидел
на полу.
     - Конечно, нет! - с улыбкой поворачиваясь к нему, сказал Элронд. - Вы
пойдете с ним. Трудно представить себе вас разлученными,  даже  когда  его
приглашают на тайный совет, а вас нет.
     Сэм, покраснев, сел.
     - В хорошенькую же историю мы  попали,  мастер  Фродо, - сказал  он,
покачивая головой.



                         3. КОЛЬЦО ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ЮГ

     Позже в тот же день хоббиты  устроили  собственный  совет  в  комнате
Бильбо. Мерри и Пиппин возмутились, услышав, что Сэм пробрался на совет  и
был избран товарищем Фродо.
     - Это нехорошо, - заявил Пиппин. - Вместо того, чтобы вытолкать его и
заковать в цепи, Элронд _н_а_г_р_а_ж_д_а_е_т_ его за этот поступок!
     - Награждает! - сказал  Фродо.  -  Не  могу  представить  себе  более
суровое наказание. Ты не думаешь, о чем говоришь:  осудить  на  участие  в
этом безнадежном путешествии - награда? Вчера мне снилось, что моя  задача
выполнена и я могу отдохнуть здесь.
     - Я тоже хочу, чтобы ты отдохнул, - сказал Мерри. - Но мы завидуем не
тебе, а Сэму. Если ты уйдешь, для нас будет наказанием  остаться,  даже  в
Раздоле.  Мы  проделали  с  тобой  немалый  путь   и   преодолели   немало
препятствий. Мы хотим идти и дальше.
     - Именно это и я хотел сказать,  -  добавил  Пиппин. - Мы,  хоббиты,
должны держаться вместе. Я пойду с тобой, если только они не закуют  меня.
Должен же хоть кто-то в отряде обладать разумом.
     - В таком случае тебя не следует избирать,  Перегрин  Тук,  -  сказал
Гэндальф, заглядывая в окно, расположенное у самой земли. - Но вы все  зря
беспокоитесь. Еще ничего не решено.
     - Ничего не решено! - воскликнул Пиппин. - Что  же  вы  все  делаете?
Запираетесь на целые часы...
     - Разговариваем, - сказал Бильбо. -  И  у  всех  широко  раскрываются
глаза, даже у старого Гэндальфа. Я думаю, что известие Леголаса  о  побеге
голлума поразило даже его.
     - Ошибаешься, - сказал Гэндальф. - Ты сам невнимателен. Я уже  слышал
об  этом  от  самого  гвайхира.  Если  хочешь  знать,  единственное,   что
действительно заставило всех раскрыть глаза, это  ты  и  Фродо.  И  я  был
единственный, кто не удивился.
     - Ну, ладно, - сказал  Бильбо,  -  ничего  не  решено,  кроме  выбора
бедного Фродо и Сэма. Я все время боялся, что дело дойдет до этого.  Но  я
знаю, что  Элронд  разослал  множество  разведчиков.  Они  уже  выступили,
Гэндальф?
     - Да, - ответил маг. - Некоторые разведчики  уже  в  пути.  Остальные
выйдут завтра. Элронд посылает эльфов, те установят связь  со  скитальцами
и, может быть, с народом трандуила в чернолесье. А Арагорн выступил вместе
с сыновьями Элронда. Мы обыщем всю местность на много лиг  вокруг,  прежде
чем сделаем хоть одно движение. Подбодрись, Фродо! Ты, вероятно, еще долго
пробудешь здесь.
     - Ах! - уныло сказал Сэм. - Так мы дождемся прихода зимы.
     - Этому не поможешь, - сказал Бильбо.  -  Частично,  это  твоя  вина,
Фродо, сын мой: ты настаивал на  том,  чтобы  ждать  моего  дня  рождения.
Ничего себе, хороший способ отметить его! Именно в  этот  день  пустить  в
торбу-на-круче саквиль-бэггинсов. Но ничего не поделаешь.  Ты  не  можешь
здесь  ждать  весны  и  нельзя  выступать,  пока  не  получены   сообщения
разведчиков.

              Когда начинает кусаться зима
              И листья последние ветер срывает,
              Когда над землей воцаряется тьма,
              Кто в землях далеких - покоя не знает.

     Но боюсь, такова ваша участь.
     - Да, это так, - сказал Гэндальф. - Мы не можем  выступить,  пока  не
узнаем, что случилось с всадниками.
     - Я думал, что они все погибли в наводнении, - заметил Мерри.
     - Духов Кольца невозможно уничтожить, - ответил  Гэндальф.  -  В  них
сила их хозяина, и они остаются или погибают вместе с  ним.  Мы  надеемся,
что они лишились лошадей и своей формы, поэтому стали менее опасными -  но
мы должны точно установить это. Тем временем ты должен постараться  забыть
свои неприятности, Фродо. Не знаю, смогу ли я чем-нибудь помочь  тебе,  но
попытаюсь шепнуть тебе на ухо. Тут кое-кто говорил, что хоть у кого-нибудь
в отряде должен быть разум. Он был прав. Я думаю, что смогу отправиться  с
вами.
     При этом известии радость Фродо была так велика, что Гэндальф слез  с
подоконника на котором сидел, снял шляпу и поклонился.
     - Я лишь сказал: "я думаю, что смогу пойти." Пока еще ни  на  что  не
рассчитывай. В этом деле решающее слово принадлежит Элронду и вашему другу
Бродяжнику. Кстати, я должен увидеть Элронда, я вовремя это вспомнил.  Мне
придется уйти.
     - Как вы думаете, долго ли я  еще  буду  здесь?  -  спросил  Фродо  у
Бильбо, когда Гэндальф ушел.
     - О, не знаю. Я не могу считать дни в Раздоле, - сказал Бильбо. -  Но
думаю, достаточно долго. Мы еще сможем поговорить. Не хочешь ли помочь мне
закончить мою книгу и начать следующую? Ты думал о ее конце?
     - Да, я придумал несколько, но все они темны и неприятны,  -  ответил
Фродо.
     - О, этого не нужно делать! - сказал Бильбо.  -  Книги  должны  иметь
хороший конец. Как тебе понравится это: они поселились вместе и жили долго
и счастливо?
     - Было бы хорошо, если только это случилось бы, - ответил Фродо.
     - Ах! - сказал Сэм. - А где же они жили? Вот что я хотел бы знать!
     Некоторое время хоббиты продолжали говорить и думать о своем недавнем
путешествии и об опасностях, что ждут впереди,  но  таково  было  свойство
Раздола, что вскоре все страхи и беспокойства покинули их. Будущее, плохое
или хорошее, не было забыто, но как бы потеряло власть  над  настоящим.  В
них  укреплялись  силы  и  надежда,  они  были   довольны   каждым   днем,
наслаждались каждым обедом, каждым разговором и каждой песней.
     Так пролетели дни, и каждое утро было ярким и  прекрасным,  а  каждый
вечер - прохладным и  ясным.  Но  осень  быстро  проходила,  золотой  свет
медленно сменялся бледным серебром, последние листья спадали с  обнаженных
ветвей. С туманных гор подул  холодный  ветер.  Луна  прибывала,  пока  не
повисла диском в ночном небе, затмевая звезды. Но низко  на  юге  краснела
одна звезда. С каждой ночью, по мере того как луна вновь  начала  убывать,
свет красной звезды разгорался все ярче. Фродо видел ее  из  своего  окна:
она сверкала, как внимательный глаз, который  сквозь  деревья  смотрит  на
лесистую равнину.
     Хоббиты уже два месяца  пробыли  в  доме  Элронда,  прошел  ноябрь  с
последними  днями  осени,  проходил  декабрь,  когда  начали  возвращаться
разведчики. Некоторые уходили на север  к  истокам  седоключицы  в  болота
эттена; другие отправялись на запад и  с  помощью  Арагорна  и  скитальцев
обыскали землю  за  грейфлудом  и  тарбадом,  где  старый  северный  тракт
пересекает реку у разрушенного  города.  Многие  пошли  на  восток  и  юг;
некоторые из них пересекли горы и проникли в чернолесье, в  то  время  как
другие прошли по тропе к истокам реки радости  и  таким  образом  в  дикие
земли по полям радости добрались до старого дома  радагаста  в  росгобеле.
Радагаста там не было, и они вернулись по высокогорному переходу,  который
назывался лестницей димирилла. Сыновья Элронда элладан и элогир  вернулись
последними. Они предприняли далекое путешествие, пройдя  вниз  по  течению
Сильверлоуд в странную местность, но о своем  поручении  они  не  говорили
никому, кроме Элронда.
     Разведчики не обнаружили ни всадников, ни других слуг Саурона  нигде.
Даже орлы туманных гор не сообщили никаких свежих новостей. Ничего не было
слышно о Горлуме, но дикие волки по-прежнему собирались стаями и охотились
по берегам  великой  реки.  Были  найдены  три  потонувшие  черные  лошади
недалеко от брода, ниже по течению на скалах порогов нашли тела  еще  пяти
лошадей, а также длинный черный плащ, весь  изорванный.  От  самих  черных
всадников не было видно ни следа, и нигде не чувствовалось их присутствие.
Казалось, они исчезли с севера.
     - По крайней мере восемь из девяти на время можно сбросить со  счета,
- сказал Гэндальф. - Было  бы  опрометчиво  слишком  успокаиваться,  но  я
думаю, мы можем надеяться, что Духи Кольца рассеяны и вынуждены  вернуться
к своему хозяину в Мордор, пустые и бесформенные.
     Если это так, то пройдет какое-то время прежде чем они  снова  смогут
начать охоту. Конечно, у врага есть и другие слуги,  но  и  они  вынуждены
будут вначале добраться до Раздола, чтобы здесь взять наш след. И если  мы
будем осторожны, им придется не очень легко. Но больше откладывать  отьезд
нельзя.
     Элронд пригласил к себе хоббитов. Он серьезно посмотрел на Фродо.
     - Время пришло, - сказал он. - Если  увозить  Кольцо,  то  это  нужно
теперь. Но те, кто пойдет с ним, не должны рассчитывать на помощь войны  и
силы. Они должны проникнуть глубоко во владения врага без  всякой  помощи.
Вы все еще хотите, Фродо, служить хранителем Кольца?
     - Да, - ответил Фродо. - Я пойду с Сэмом.
     - Тогда я больше не могу помочь вам даже советом, - сказал Элронд. - Я
могу предвидеть лишь малую часть  вашей  дороги,  как  вы  выполните  ваше
задание,  я  не  знаю.  Тень   подползла   теперь   к   подножью   гор   и
распространяется до границ грейфлуда. А в тени все  скрыто  для  меня.  Вы
встретите множество врагов, иногда  открытых,  иногда  тайных;  мы  можете
встретить и друзей на пути  там,  где  меньше  всего  из  ждете.  Я  пошлю
вестников к тем, кого я знаю в широком мире, но так  опасны  стали  теперь
дороги, что некоторые сообщения вообще не дойдут, а  некоторые  дойдут  не
быстрее вас.
     И я выберу вам  товарищей  в  дорогу,  если  они  захотят,  а  судьба
позволит. Их должно быть немного, так как вся ваша надежда на  быстроту  и
скрытность. Даже если бы в моем распоряжении было войско эльфов древности,
оно мало помогло бы, наоборот, лишь разбудило бы силу Мордора.
     Товарищество  Кольца  будет  состоять  из  девяти:  девять   путников
выступят против девяти всадников,  представляющих  зло.  С  вами  и  вашим
верным слугой пойдет Гэндальф, это будет его величайшее  задание  и  может
быть, конец всей его работы.
     Что касается остальных, то они будут  представлять  свободные  народы
мира: эльфов, гномов и людей. Леголас пойдет от эльфов, Гимли, сын  глойна
- от гномов. Они согласны идти до горных проходов, а может  и  дальше.  Из
людей с вами пойдет Арагорн,  сын  араторна,  ибо  кольцо  исилдура  тесно
связано с ним.
     - Бродяжник! - воскликнул Фродо.
     - Да, - с улыбкой ответил Арагорн. - Я просил разрешения  быть  вашим
товарищем, Фродо.
     - Я сам хотел просить вас идти с нами, - сказал Фродо, - но я  думал,
вы пойдете в Минас тирит с Боромиром.
     - Пойду, - сказал Арагорн. - Меч-который-сломан будет сплавлен вновь,
прежде чем я начну войну. Но ваша дорога и наша  дорога  лежат  вместе  на
много миль. Поэтому и Боромир будет в  нашем  товариществе...  Он  храбрый
человек.
     - Значит, нужно найти еще двоих, - сказал Элронд. - Я обдумаю это.  Я
могу послать кого-нибудь из живущих у меня в доме.
     - Но это не оставит места для нас! - в отчаянии воскликнул Пиппин.  -
Мы не хотим оставаться. Мы хотим идти с Фродо.
     - Это потому что вы не понимаете и не можете  представить  себе,  что
вас ждет впереди, - возразил Элронд.
     - И Фродо не представляет себе этого, - заметил Гэндальф,  неожиданно
поддерживая Пиппина. - И никто из нас не знает, что его ждет. Правда, если
бы эти хоббиты осознали весь размер опасности, они не осмелились бы  идти.
Но они очень хотят идти, и если им не  позволить,  они  будут  чувствовать
себя очень несчастными. Я думаю, Элронд, что в этом случае следует  больше
верить их дружбе, чем  мудрости.  И  даже  если  вы  выберете  для  нас  в
попутчики владыку эльфов, такого, как глорфиндель, он не сможет  ни  взять
штурмом Башню Тьмы, ни с помощью силы пробиться к огню.
     - Ваши слова справедливы, - согласился с  магом  Элронд,  -  но  я  в
сомнении. Я предчувствую, что удел в опасности. Я хотел послать этих двоих
вестниками, чтобы они в соответствии с обычаями своей страны  предупредили
ее жителей. Во всяком случае я считаю, что младший из этих двоих, Перегрин
Крол, должен остаться. Мое сердце против его участия.
     - Тогда, мастер Элронд, вы должны посадить меня в темницу или послать
меня домой связанным в мешке, - сказал Пиппин. - Иначе я все равно пойду с
товариществом.
     - Да будет так. Вы пойдете, - согласился Элронд и вздохнул. -  Теперь
есть все девять. Через семь дней вы должны выступить.
     Меч элендила вновь был скован эльфийскими кузнецами, а на его  лезвии
был выплавлен девиз: семь звезд  между  лунным  полумесяцем  и  солнцем  с
лучами; вокруг них было написано множество рун:  "Арагорн,  сын  араторна,
отправляется на войну к границам Мордора". Ярко засверкал  меч,  когда  он
был совсем готов, солнце красными отблесками  отражалось  в  нем,  а  луна
сияла холодом, края его были тверды и остры. И Арагорн дал ему новое  имя,
назвав андрил - пламя запада.
     Арагорн и Гэндальф прогуливались вместе или  сидели,  разговаривая  о
своей дороге и опасностях, которые они на ней встретят. Они  рассматривали
карты и книги, бывшие в доме Элронда. Иногда с ними был  и  Фродо,  но  он
удовлетворялся их руководством и  проводил  как  можно  больше  времени  с
Бильбо.
     В эти последние дни хоббиты по вечерам часто сидел  в  зале  огня,  и
здесь среди множества других сказаний они  услышали  полностью  легенду  о
берене и лютиан и о выигрыше большой жемчужины, но в те дни, когда с  ними
не было Мерри и Пиппина, Фродо и Сэм закрывались с Бильбо в его  маленькой
комнатке. Здесь Бильбо читал главы своей книги или  отрывки  своих  стихов
или делал записи о приключениях Фродо.
     В утро последнего дня Фродо  был  один  с  Бильбо,  и  старый  хоббит
вытащил из-под своей кровати деревянный сундучок. Он поднял его  крышку  и
загляну внутрь.
     - Здесь твой меч, - сказал он. - Но он сломан, ты знаешь. Я взял его,
чтобы обломки не потерялись, но  забыл  попросить  кузнецов  сплавить  их.
Теперь уже не успеть. Поэтому я подумал, что тебе нужен другой меч.
     Он достал из  сундука  маленький  меч  в  старых  поношенных  кожаных
ножнах.  Бильбо  вытащил  меч  из  ножен,  и  отполированное  и  тщательно
протертое лезвие сверкнуло холодно и ярко.
     - Это жало, - сказал он и легко вонзил лезвие в деревянную  балку.  -
Возьми его, если хочешь. Я думаю, что мне он не понадобится больше.
     Фродо с благодарностью принял меч.
     - Здесь есть еще кое-что, - сказал Бильбо, доставая сверток,  который
казался слишком тяжелым для своего размера. Он развернул несколько  старых
курток, и в  руках  у  него  оказалась  кольчуга.  Она  была  сплетена  из
множества колец, гибких, как холст, холодных,  как  лед,  и  твердых,  как
сталь. Она сияла, как освещенное луной серебро, и была усажена  маленькими
жемчужинами. При ней был пояс из перламутра и хрусталя.
     - Прекрасная вещь, верно? - сказал Бильбо, поднося ее к  свету.  -  И
полезная. Эту кольчугу дал мне торин. Я забрал ее из  микел-делвина  перед
уходом и упаковал вместе со своим  багажом.  Все,  что  напоминало  мне  о
путешествии, за исключением  Кольца,  я  взял  с  собой.  Но  я  не  думал
использовать  кольчугу,  и  мне  она  теперь  не  нужна.  Я  лишь   иногда
разглядывал ее. Надев ее, ты едва ли почувствуешь ее вес.
     - Я думаю... Я думаю, мне она не подойдет, - усомнился Фродо.
     - Точно то же сказал и я, - заметил Бильбо. - Никогда не  заботься  о
внешности. И ты можешь носить ее под  одеждой.  Давай!  Ты  разделишь  эту
тайну со мной. Никому о ней не говори! Я  буду  спокойней,  зная,  что  ты
носишь ее. Мне кажется, что она не поддастся даже ножам черных  всадников,
- закончил он тихо.
     - Хорошо, я возьму ее,  -  сказал  Фродо.  И  Бильбо  надел  на  него
кольчугу и прикрепил к сверкающему поясу жало, потом поверх кольчуги Фродо
надел рубашку и куртку.
     - Прекрасный хоббит! - одобрительно сказал Бильбо. - Но  в  тебе  есть
больше, чем об этом говорит наружность. Желаю тебе удачи! - Он  отвернулся
и принялся глядеть в окно, пытаясь напевать какую-то песенку.
     - Я не могу как следует поблагодарить вас, Бильбо, за это  и  за  всю
вашу прошлую доброту, - сказал Фродо!
     - И не пытайся! - ответил старый хоббит, оборачиваясь и хлопая  Фродо
по спине. - Ой! - воскликнул он.  -  Как  твердо!  Помни:  хоббиты  должны
держаться вместе, особенно торбинсы. Все, что я прошу в  обмен:  это  будь
осторожен и возвращайся назад с  новостями  и  любыми  старыми  песнями  и
сказками, какие услышишь. Я постараюсь  до  твоего  возвращения  закончить
свою книгу. Мне хочется написать и другую...
     Он замолчал и, вновь отвернувшись к окну, тихонько запел:

              Я сидел и глядел на огонь
              И видел в дрожащем пламени
              Лето, что было давно,
              И цветы, покрывавшие камни.

              Злую осень я вспоминал
              И деревья, ронявшие листья,
              Ветра дикого дальний порыв,
              Облака, проплывавшие быстро.

              Скоро тихо придет зима,
              Но зимы я уже не увижу.
              И хоть я смертельно устал,
              Жаль, что много я не видел.

              Я сидел и глядел на огонь,
              Вспоминая своих знакомых,
              Тех, кто был и ушел давно,
              И других, неизвестных и новых.

              Я сидел и глядел на огонь,
              На огонь, горящий, как солнце,
              И услышал: вернулся домой
              Тот, кто утром ушел надолго.

     Был холодный серый день в конце декабря. Восточный  ветер  свистел  в
голых ветвях деревьев и шумел в темных соснах на холмах. Темные  и  низкие
разорванные облака быстро плыли над головой. Когда начали сгущаться ранние
вечерние тени, товарищество было готово пуститься в путь. Они должны  были
выступить в темноте: Элронд советовал им путешествовать под покровом тьмы,
пока они не удалятся достаточно далеко от Раздола.
     - Вы должны опасаться множества глаз слуг Саурона, - сказал он. - Я не
сомневаюсь, что известие о поражении всадников уже дошло  до  него,  и  он
полон гнева. Вскоре его шпионы - пешие и крылатые - заполнят земли севера.
Вы в пути должны опасаться даже неба над головой.
     Товарищество брало с собой мало оружия  и  военного  снаряжения,  оно
надеялось не на сражения, а на скрытность.  Арагорн  был  вооружен  только
андрилом,  другого  оружия  у  него   не   было.   Он   вновь   оделся   в
ржаво-коричневое и зеленое, как скиталец  диких  земель.  У  Боромира  был
длинный меч, того же типа, что и андрил, но с менее  славной  родословной.
Кроме того он нес щит и боевой рог.
     - Громко и ясно звучит он в долине меж холмов, - пояснил Боромир, - и
пусть бегут все враги Гондора!
     Поднеся его к губам, он загудел, и эхо полетело от скалы к скале. Все
кто услышал его в Раздоле, вскочили на ноги.
     - Не торопитесь вновь трубить в свой рог, Боромир, - сказал Элронд,  -
пока не окажетесь на границе своей земли. Иначе вы можете привлечь врага.
     - Может быть, - согласился Боромир. - Но я всегда трубил в свой  рог,
пускаясь в путь, и хотя теперь нам придется идти в тени, я  не  пойду  как
вор в ночи.
     Гном Гимли единственный открыто надел  кольчугу  из  стальных  колец:
гномы легко переносят тяжести. У пояса его висел топор с широким  лезвием.
У Леголаса был лук и колчан со стрелами, а на поясе - длинный белый нож. У
младших хоббитов были мечи, взятые ими в кургане, но Фродо  взял  с  собой
только жало. Его кольчуга, как и  советовал  Бильбо,  оставалась  скрытой.
Гэндальф взял свой посох, сбоку у него висел  меч  глемдринг  -  молотящий
врагов, - брат оркриста, лежащего на груди торина под одинокой горой.
     Элронд всех в изобилии снабдил теплой одеждой, у всех были  куртки  и
плащи, подбитые мехом. Пища, запасная одежда, одеяла и другие  необходимые
в дороге вещи были погружены на пони. Этим пони было то  бедное  животное,
которое они купили в пригорье.
     За время стоянки в Раздоле этот пони  удивительно  изменился:  шерсть
его лоснилась, и к нему, казалось, вернулась живость юности. Сэм  настоял,
чтобы выбрали его, заявив, что билл - так он назвал его -  зачахнет,  если
его не возьмут.
     - Это животное чуть ли не разговаривает, - сказал он, - и  заговорит,
если останется здесь еще немного. Он своим  взглядом  сказал  мне  так  же
ясно, как мастер Пиппин говорит словами:  "если  вы  не  возьмете  меня  с
собой, Сэм, я сам пойду за вами."
     Итак, билл был грузовой пони, и он, единственный из членов отряда  не
казался угнетенным.
     Прощание произошло в большом зале  у  огня,  и  теперь  ждали  только
Гэндальфа, который еще не вышел из дома. В открытую дверь был виден  блеск
огня, во множестве окон горел мягкий свет. Бильбо сгорбился в плаще, молча
стоя на пороге рядом с Фродо. Арагорн сидел,  склонив  голову  на  колени,
только Элронд полностью понимал, как  много  значит  для  него  этот  час.
Остальные были видны во тьме смутными очертаниями.
     Сэм стоял возле пони, почесывая его за ухом и тоскливо поглядывая  на
реку, шумящую на камнях внизу - его страсть к приключениям была  на  самом
низком уровне.
     - Билл, старина, - говорил он, - тебе не стоило идти с нами.  Ты  мог
бы остаться здесь и есть лучшее сено, пока не подрастет свежая трава.
     Билл махнул хвостом и ничего не сказал.
     Сэм поправил мешок на плечах и беспокойно перебрал в  уме  все  вещи,
упакованные в нем, стараясь припомнить, не забыл ли  он  чего-нибудь:  его
главное богатство - кухонная утварь, маленький ящичек с солью, который  он
всегда носил с собой  и  пополнял  при  любой  возможности,  добрый  запас
трубочного зелья (вынужден предупредить, что его оказалось  недостаточно),
кремень и фитиль, шерстяной шарф, холст, различные  мелкие  принадлежности
его хозяина, которые Фродо забыл, а Сэм припрятал, готовясь  с  торжеством
показать их, когда они понадобятся. Он вспомнил все это.
     - Веревка! - пробормотал он. - Нет веревки!  А  ведь  только  прошлой
ночью я говорил себе: "Сэм, как насчет куска веревки? Ты  пожалеешь,  если
не возьмешь его." А я не взял. И теперь уже не могу.
     В этот момент вышел Элронд в сопровождении Гэндальфа и позвал всех  к
себе.
     - Вот мое последнее слово, - сказал он негромко. - Хранитель  Кольца
отправляется на поиски горы судьбы. На  нем  одном  лежит  обязанность  не
бросать Кольцо, не передавать его никому из слуг врага, не  давать  никому
дотрагиваться до него, кроме самих членов товарищества и совета, да  и  то
лишь в случае крайней необходимости... Остальные идут с ним как  свободные
товарищи,  чтобы  помочь  ему  в  пути.  Можете  продолжать  путь,  можете
вернуться назад или свернуть в  сторону,  как  велят  обстоятельства.  Чем
дальше вы пройдете, тем труднее вам будет  возвращаться,  но  на  вас  нет
никакого обета, никакой обязанности идти дальше, чем вы захотите.  Ибо  вы
не знаете силы своих сердец и не можете  предвидеть,  что  каждый  из  вас
встретит в дороге.
     - Неправ тот, кто говорит "прощайте", когда на дороге сгущается тьма,
- сказал Гимли.
     - Может быть, - сказал Элронд, -  но  не  нужно  заставлять  клясться
того, кто не сможет видеть во тьме.
     - Но клятва укрепляет дрожащие сердца, - сказал Гимли.
     - Или разбивает их, - сказал Элронд. - Не заглядывайте слишком далеко
вперед! Идите с добрым сердцем! Прощайте, и да будет с вами  благословение
эльфов, людей и всех свободных народов! Пусть звезды сияют над вами!
     - Доброй... Доброй удачи! - воскликнул Бильбо, дрожа от холода. -  Не
думаю, Фродо, сынок, что ты сможешь вести дневник, но когда  вернешься,  я
потребую подробного рассказа. И не ходи слишком долго! Прощайте!
     Множество других жильцов дома Элронда во тьме следило за  их  уходом,
прекрасными голосами желая им доброго пути. Не слышно было смеха, не  было
песен и музыки. Наконец члены товарищества повернулись и медленно растаяли
во тьме.
     Они перешли через мосты и пошли покрутой  извилистой  тропе,  которая
вела из долины Раздола. Наконец они дошли до  высокой  площадки,  поросшей
вереском, где ветер свистел  в  зарослях.  Здесь  они  бросили  прощальный
взгляд на последний домашний приют, мягко мерцавший внизу, и  двинулись  в
ночь.


     У брода через Бруинен он оставили дорогу и свернули на  узкую  тропу,
бегущую через поляну к югу. Цель их заключалась в  том,  чтобы  в  течение
многих милей и дней идти к западу от гор.  Местность  была  гораздо  более
неровной и пересеченной, чем зеленая долина великой реки в диких землях по
другую сторону хребта, и они поднимались медленно. Но  на  этом  пути  они
надеялись избежать недружелюбных глаз. Шпионов Саурона редко  встречали  в
этой пустынной местности,  и  дороги  тут  были  известны  только  жителям
Раздола.
     Гэндальф шел впереди, с ним шел Арагорн, узнававший местность даже  в
темноте. Остальные двигались сзади в ряд, и Леголас, у которого было самое
острое зрение, замыкал его. Первая часть их  путешествия  была  тяжелой  и
утомительной, и Фродо мало что запомнил, кроме ветра.  Много  бессолнечных
дней ледяной ветер дул с гор, и никакая одежда не могла  защитить  от  его
холодных пронзительных пальцев. Хотя путники были хорошо одеты,  им  редко
бывало тепло - и в движении, и на отдыхе. Они беспокойно спали до середины
дня,  укрывшись  в  углублениях  или  в  зарослях   колючего   кустарника,
покрывавших местность. После полудня очередной дежурный поднимал их, и они
обедали.  Еда  была,  как  правило,  холодная  и  невеселая:   они   редко
отваживались разжигать костер. Вечером они вновь пускались в путь,  всегда
по возможности придерживаясь южного направления.
     Вначале хоббитам казалось,  что,  хотя  они  бредут  до  изнеможения,
продвигаются они вперед медленно, как улитки, и никогда не дойдут до  гор.
Каждый день перед ними открывалась одна и та  же  картина,  но  постепенно
горы становились ближе. К югу от Раздола они поднялись высоко и  повернули
на запад. У подножья  главного  хребта  расстилалось  дикое  нагромождение
мрачных холмов и глубоких ущелий, полных бурлящей воды. Тропы были редкими
и извилистыми и часто приводили их только к очередному крутому спуску  или
подъему.
     Они уже две недели находились в пути, когда погода изменилась.  Ветер
внезапно стих, а потом повернул круто к югу. Облака растаяли, и показалось
бледное  солнце.   Наступил   холдный   ясный   рассвет   после   длинного
утомительного  ночного  перехода.  Путешественники   достигли   невысокого
хребта, увенчанного  группой  древних  падубов,  чьи  серозеленые  стволы,
казалось, были  высечены  из  камня  окружающих  скал.  Их  темная  листва
блестела, а красные ягоды сверкали в свете восходящего солнца.
     Дальше к югу Фродо видел тусклые очертания  гор,  которые,  казалось,
преграждали  тропу,  избранную  товариществом.  Слева  от   этого   хребта
поднимались три  пика.  Самый  высокий  и  близкий  возвышался,  как  зуб,
усыпанный снегом, его голая северная  вершина  была  еще  в  тени,  но  на
склонах ее солнце отражалось красными отблесками.
     Гэндальф стоял рядом с Фродо и глядел вперед из-под руки.
     - Неплохо, - сказал он. - Мы достигли границ местности, которую  люди
называют холлин. Множество эльфов жило здесь в те  счастливые  дни,  когда
она называлась эрегион. Мы прошли по прямой сорок пять лиг, хотя наши ноги
проделали гораздо больший путь. Местность и погода теперь будут мягче, но,
возможно, опаснее.
     - Опасность или нет, но я  приветствую  настоящий  восход  солнца,  -
сказал Фродо и отбросил капюшон, подставляя лицо свету утра.
     - Но горы перед нами, -  сказал  Пиппин.  -  Должно  быть,  ночью  мы
повернули на восток.
     - Нет, - возразил Гэндальф. - Просто в  ясном  утреннем  свете  видно
далеко. За этими холмами хребет изгибается на юго-запад.  В  доме  Элронда
много карт, но я думаю, вы не позаботились взглянуть в них.
     - Я один раз смотрел, - сказал Пиппин, - но  ничего  не  запомнил.  У
Фродо для таких вещей голова лучше.
     - Мне не нужна карта, - сказал Гимли, который пдошел  с  Леголасом  и
смотрел вперед со странным блеском  в  глубоко  посаженых  глазах.  -  Там
земля, где в древности работали наши отцы, и мы  изобразили  эти  горы  во
многих изделиях из металла и камня и во многих песнях и сказаниях. Они  по
прежнему высоки в наших снах: бараз, зирак, шатур.
     Только однажды видел я их издали, но я знаю их и  знаю  их  названия,
потому что под  ними  лежит  Казад-Дум,  обитель  гномов,  которую  теперь
называют Черной Ямой - Морией на языке эльфов. Вон там стоит Баразин  Бар,
Красный Рог, жестокий Карадрас, а за  ним  -  Серебряный  Зуб  и  Облачная
Голова: Калебдил Белый и Фенуидел Серый, которые мы называем Зиракзигил  и
Вундаснатур.
     Здесь  туманные  горы  разделяются,  и  между   их   рукавами   лежит
затемненная долина,  которую  мы  не  можем  забыть:  азанулбизар,  долина
димирилл, которую эльфы называют нандугирион.
     - К долине димирилл мы и направляемся, - сказал Гэндальф. -  Если  мы
преодолеем переход, который называется воротам красного рога,  на  дальнем
склоне карадраса, мы по лестнице длимирилл  спустимся  в  глубокую  долину
гномов. Там лежит зеркальное озеро и там из ледяных ключей начинается река
силверлоуд.
     -  Темна  вода  калед-зарама,  -  сказал  Гимли,  -  холодны   потоки
кибал-нале. Сердце мое трепещет, когда  я  думаю,  что  смогу  увидеть  их
вновь.
     - Пусть принесет радость их вид, мой добрый гном! - сказал Гэндальф. -
Но мы не сможем оставаться в этой долине. Мы должны  будем  идти  вниз  по
течению силверлоуд в таинственные леса и дальше к великой реке, а потом...
     Он замолчал.
     - Да, и что же потом? - спросил Мерри.
     - К концу путешествия, - сказал Гэндальф ему. - Мы не  можем  слишком
далеко заглядывать в будущее. Будем довольны тем, что  первая  часть  пути
прошла благополучно. Я думаю, мы отдохнем здесь, и не только  днем,  но  и
ночью.
     Прекрасен воздух холлина. Много  зла  должно  обрушиться  на  страну,
прежде чем она совсем забудет эльфов, если они когда-то жили в ней.
     - Это верно, - сказал Леголас. - Но эльфы в этой местности были чужды
нам, лесному народу, и деревья и травы не помнят их.  Я  слышу  лишь,  как
камни оплакивают их:
     - глубоко они копали нас, прекрасно они обрабатывали нас, высоко  они
воздвигали нас, но  они  исчезли.  Они  исчезли.  Уже  давно  увидели  они
серебристые Гавани.
     Этим утром они разожгли костер в  углублении,  окруженными  зарослями
падуба, и их ужин-завтрак был веселее, чем все с момента их выхода.  После
еды они не торопились ложиться спать, потому что  могли  выспаться  ночью.
Они не собирались отправляться в путь до  вечера  следующего  дня.  Только
Арагорн был молчалив и не знал отдыха. Через некоторое  время  он  оставил
остальных и взобрался на возвышение, там он стоял в тени дерева, глядя  на
юг и на запад и как будто прислушиваясь. Потом вернулся к краю  углубления
и посмотрел на своих смеющихся и разговаривающих товарищей.
     - В чем дело, Бродяжник? - окликнул его Мерри. -  Что  вы  ищите?  Вы
потеряли восточный ветер?
     - Нет, - ответил он. - Но кое-что я потерял. Я  много  лет  провел  в
стране холлин. Здесь нет населения, но зато здесь  жило  множество  других
существ, особенно птиц. Теперь все молчит. Я ощущаю это. На мили вокруг не
раздается ни звука, и лишь ваши голоса вызывают громкое эхо. Я не  понимаю
этого.
     Гэндальф с внезапным интересом поднял голову.
     - Как вы думаете, в чем же причина? -  спросил  он. - Может,  просто
удивление при виде четырех хоббитов, не говоря уж об остальных? Ведь здесь
так редко бывали люди.
     - Надеюсь, что так, - ответил Арагорн. - Но у меня  чувство  ожидания
чего-то, опасение перед чем-то, которое никогда не бывало здесь раньше.
     - Значит, мы должны быть более осторожны, - сказал Гэндальф.  -  Если
берешь с собой скитальца, обращай на него  внимание,  особенно  если  этот
скиталец - Арагорн. Мы должны перестать громко разговаривать,  вести  себя
тихо и установить дежурство.
     Первым очередь дежурить выпала Сэму, но Арагорн присоединился к нему.
Остальные уснули. Наступила удивительная тишина, и даже  Сэм  почувствовал
это. Отчетливо слышалось дыхание  спящих.  Шлепок  хвоста  пони  и  редкие
движения его ног стали громкими звуками. Пошевелившись, Сэм услышал  хруст
собственных суставов. Вокруг него была мертвая тишина, над головой нависло
ясное синее небо, на востоке поднималось солнце. Далеко на  юге  появилась
черная точка, она росла и двигалась по воздуху к северу, как  облако  дыма
по ветру.
     - Что это, Бродяжник? На облако непохоже что-то, - шепотом сказал Сэм
Арагорну. Тот не ответил, внимательно глядя в небо. А  вскоре  Сэм  и  сам
смог разглядеть, что  это  приближается.  Стаи  птиц,  летящих  с  большой
скоростью,  кружили  в  воздухе,  прочесывая  всю  местность,  как   будто
отыскивая что-то. Они постепенно приближались.
     - Ложись и не двигайся! - шепнул Арагорн, увлекая Сэма под тень кроны
падуба: большой отряд птиц, неожиданно  отделившись  от  главного  войска,
низко летел над землей прямо к хребту, где укрылись  путешественники.  Сэм
подумал, что птицы похожи на очень больших ворон. Когда он  пролетали  над
головой такой густой стаей, что по земле за  ними  бежала  сплошная  тень,
слышалось оглушительное хриплое карканье.
     Арагорн встал лишь тогда, когда они растаяли в  северном  и  западном
направлениях, и небо вновь стало чистым. Он разбудил Гэндальфа.
     -  Войско  черных  ворон  осматривает  местность   между   горами   и
грейфлудом, - сказал он, - они пролетели над холлином. Они не местные, это
к_р_е_б_а_й_н_ы из Фэнгорна и Дандонда. Не знаю, что им нужно: быть может,
на юге что-то произошло, и они шпионят. К тому же высоко в небе я  заметил
множество ястребов. Я считаю, что  мы  должны  сегодня  вечером  двигаться
дальше. Холлин теперь опасен для нас, он охраняется.
     - В таком  случае  следят  и  за  воротами  красного  рога, - сказал
Гэндальф, - и я не могу представить себе,  как  мы  проберемся,  оставаясь
незамеченными. Но подумаем об этом, когда придет  время.  А  что  касается
необходимости двигаться побыстрее, боюсь, что вы правы.
     - К счастью, наш костер почти не дает  дыма.  Он  почти  погас  перед
появлением кребайнов, - сказал Арагорн. - Его нужно погасить и не зажигать
вновь.


     - Ну разве не ерунда? Что за чума на нас! - заявил Пиппин.
     Как только он проснулся после полудня, ему сообщили новости: никакого
огня и поспешное движение по ночам.
     - И все из-за стаи ворон! А я-то надеялся как следует поесть  сегодня
вечером чего-нибудь горяченького, - возмущался он.
     - Это все может быть  впереди,  -  успокоил  Гэндальф. - Тебя  могут
ожидать пиры. Что касается меня, то с меня довольно моей  трубки  и  чтобы
ноги были в тепле. Впрочем в одном мы можем быть  уверены:  чем  дальше  к
югу, тем будет теплее.
     - Как бы не стало слишком  тепло,  -  пробормотал  Сэм,  обращаясь  к
Фродо. - Я начинаю думать, что пора уж нам прийти к этой  самой  волшебной
горе, пора, так сказать, увидеть конец дороги. Я впервые подумал об  этом,
увидев этот красный рог или как там его назвал Гимли. Ну что за названия у
этих гномов! Язык сломаешь!
     Карты ничего не значили для  Сэма,  и  все  расстояния  в  незнакомой
местности казались такими огромными, что он сбился со счета.
     Весь день отряд провел в  укрытии.  Несколько  раз  пролетали  черные
птицы, но когда красное солнце начало  заходить,  они  улетели  на  юг.  В
темноте  товарищество  выступило.  Повернув  слегка  на  восток,   путники
направились  к  карадрасу,  который  еще  краснел  под  последними  лучами
заходящего солнца. Небо темнело, и на нем одна за другой вспыхивали  яркие
звезды.
     Ведомые  Арагорном,  они  выбрались  на  хорошую  тропу.  Фродо   она
показалась остатками древней  дороги,  широкой  и  тщательно  проложенной,
которая когда-то вела из холлина к горному переходу. Полная луна поднялась
над горами и бросала бледный свет, в котором  тени  камней  были  черынми.
Многие из этих камней казались обработанными руками, хотя теперь лежали  в
руинах в этой мрачной, пустынной земле.
     Был предрассветный холодный час, луна стояла низко. Фродо взглянул на
небо. Он внезапно увидел  или  почувствовал,  как  какая-то  тень  закрыла
звезды. Они на мгновение потускнели, потом вспыхнули вновь. Он вздрогнул.
     - Вы видели: что-то пролетело над нами? - спросил он шедшего  впереди
Гэндальфа.
     - Нет, но я почувствовал, - ответил он. - Может, это просто облако.
     - Оно двигалось быстро, - пробормотал Арагорн, - а ветра нет.
     В эту ночь больше ничего не произошло...  Следующее  утро  было  даже
ярче предыдущего. Но воздух вновь был холоден - ветер повернул к  востоку.
Путники  шли  еще  в  течении  двух  ночей,  постепенно   поднимаясь,   но
продвигаясь вперед медленно, так как дорога извивалась меж холмами, а горы
становились все ближе и ближе. На третье утро перед ними встал карадрас  -
могучий пик, увенчанный, как серебром, снегом, с крутыми голыми  склонами,
тускло-красный, будто покрытый кровью.
     Небо было пасмурным, солнце скрылось. И ветер дул  к  северо-востоку.
Гэнадальф вдохнул воздух и помрачнел.
     - Нас догоняет зима, - спокойно сказал  он  Арагорну.  -  Вершины  на
севере белее, чем раньше. Снег покрывает подходы к воротам красного  рога.
Теперь нас легко разглядеть на узкой тропе. Может быть  засада,  но  самым
опасным врагом для нас может оказаться погода. Что вы думаете о дальнейшем
направлении, Арагорн?
     Фродо услышал эти слова и понял, что Гэндальф  и  Арагорн  продолжают
спор, начатый ими гораздо раньше. Он с беспокойством прислушался.
     - Я не считал этот путь хорошим  с  самого  начала,  как  вы  знаете,
Гэндальф, - ответил Арагорн. - А известные и неизвестные опасности растут.
Но мы должны продолжать путь, нам нельзя откладывать переход  через  горы.
Южнее до самого прохода Рохана, нет никаких троп через горы. Но тому  пути
я не доверяю, с тех пор как я услышал ваш рассказ о Сарумане.  Кто  знает,
на чьей стороне теперь повелители коней?
     - В самом деле, кто знает? - сказал Гэндальф.  -  Но  есть  и  другой
путь, не через карадрас, темный и тайный путь. Мы о нем уже говорили.
     - Давайте не говорить о нем больше! Пока не будем. Ничего не говорите
остальным.
     - Но мы должны решить,  прежде  чем  отправимся  в  путь,  -  ответил
Гэндальф.
     - Тогда обдумаем и взвесим все еще раз,  пока  остальные  отдыхают  и
спят, - сказал Арагорн.
     Во второй половине дня, пока остальные заканчивали  еду,  Гэндальф  и
Арагорн отошли в сторону и стояли, глядя  на  карадрас.  Его  склоны  были
теперь темными и мрачными, а голова - в серых  облаках.  Фродо  следил  за
ними, гадая,  какой  путь  они  выберут.  Когда  они  вернулись,  Гэндальф
заговорил, и Фродо узнал, что решено попытаться справиться с  непогодой  и
высокогорным проходом. Он почувствовал облегчение. Он не знал, что это  за
темный и тайный путь,  но  само  упоминание  о  нем,  казалось,  наполнило
Арагорна отвращением, и Фродо был рад, что этот путь был оставлен.
     - По многим признакам, - сказал Гэндальф собравшимся, - я боюсь,  что
за воротами красного рога могут следить. Я опасаюсь также непогоды.  Может
выпасть снег. Мы должны идти  со  всей  возможной  скоростью.  И  так  нам
потребуется два дня, чтобы достичь высшей точки перехода.  Темнота  теперь
наступает рано. Мы должны как можно быстрее подготовиться и выступить.
     - Если можно, я добавлю слово совета, - сказал Боромир. - Я родился в
тени белых гор и кое-что знаю о путешествиях в горах. Мы  встретим  жгучий
холод, прежде чем спустимся на ту сторону. Бессмысленно пытаться сохранить
тайну, если мы замерзнем  до  смерти.  Здесь  есть  несколько  деревьев  и
кустов. Когда мы двинемся в путь, каждый должен будет нести с собой  сухих
веток и дров, сколько сможет.
     - А билл сможет захватить и побольше, не правда ли,  билл?  -  сказал
Сэм и печально посмотрел на пони.
     - Хорошо, - сказал Гэндальф. -  Но  мы  постараемся  не  использовать
дрова, пока не встанем перед выбором: огонь или смерть.
     Отряд вновь пустился в путь и вначале продвигался быстро,  но  вскоре
дорога стала крутой и трудной. Тропа во многих местах совсем  исчезла  или
была  перегорожена  упавшими  камнями.  Под  толстым  слоем  облаков  ночь
сделалась абсолютно темной. Резкий ветер  свистел  в  скалах.  К  полуночи
путники взобрались на подножье огромных  гор.  Узкая  тропа  отвернула  от
крутой скальной стены влево, над нею  нависли  мрачные  склоны  карадраса,
невидимые во тьме: справа была глубокая темная пропасть.
     С трудом взобрались они на очередной крутой  подъем  и  на  мгновение
остановились на его вершине. Фродо ощутил легкое  прикосновение  к  своему
лицу. Он поднял руку и увидел, как на рукав садятся белые снежинки.
     Они двинулись дальше. Но вскоре снег  пошел  сильнее,  заполнив  весь
воздух и закрыв видимость. Темные согнутые  фигуры  Гэндальфа  и  Арагорна
всего в одном-двух шагах впереди были еле видны.
     - Мне это совсем не нравится, - пыхтел сзади Сэм. - Снег - это  хорошо
прекрасным утром, но я люблю лежать в постели, когда он идет. Хотел бы  я,
чтобы этот снег выпал в хоббитоне. Как все обрадовались бы.
     За исключением высоких торфянников северного удела, сильный  снегопад
редок в уделе и приветствуется там как случайность и повод для веселья. Ни
один живущий хоббит, за исключением Бильбо, не  мог  помнить  долгую  зиму
1311 года, когда белые волки вторглись в удел через замерзший Брендивайн.
     Гэндальф остановился. Снег  толстым  слоем  лежал  на  его  плечах  и
капюшоне и до лодыжек поднимался у его ног.
     - Этого я и боялся, - сказал он. - Что вы скажете теперь, Арагорн?
     - Что я тоже боялся этого, - ответил Арагорн, - но  я  боялся  меньше
других опасностей. Я знаю, как опасен снег, хотя  он  редко  выпадает  так
далеко к югу. Лишь высоко в горах. Но  мы  еще  не  поднялись  высоко,  мы
находимся в местах, где дороги всю зиму открыты.
     - Я думаю, не затея ли это врага, - сказал Боромир. - В  моей  земле
говорят, что он умеет управлять бурями в горах тени на границах Мордора. У
него большая сила и множество союзников.
     - Его руки действительно протягиваются далеко, - сказал Гимли, - если
он может перебросить снег с севера сюда, к нам, на три сотни лиг.
     - Его руки протягиваются далеко, - подтвердил Гэндальф.
     Пока они стояли, ветер утих и снег пошел реже. Они  вновь  двинулись.
Но не прошли они и четверти мили, как буря разразилась  с  новой  яростью.
Ветер свистел, а снег превратился в слепящий буран. Вскоре  даже  Боромиру
стало трудно идти. Хоббиты, согнувшись почти вдвое, с трудом  брели  вслед
за своими более высокими товарищами, но было ясно, что  много  они  пройти
так не смогут, если  снегопад  будет  продолжаться.  Ноги  Фродо  налились
свинцом. Пиппин едва тащился за ним. Даже Гимли, сильный, как все гномы, с
трудом передвигал ноги.
     Отряд остановился внезапно, как будто все, не говоря ни слова, пришли
к   согласию.   Они   услышали   в   окружавшей   их   темноте    странные
сверхьестественные звуки. Это мог быть просто шум ветра в щелях и скальных
провалах, но звуки напоминали им крики и дикие раскаты хохота. Со  склонов
горы начали падать камни, свистя над их головами, или разбивались о  тропу
рядом с ними. Вновь и вновь  слышали  они  отдаленный  грохот,  как  будто
откуда-то сверху катился огромный булыжник.
     - Мы не можем идти дальше сегодня, - заметил Боромир.  -  Пусть  тот,
кто хочет, называет это ветром, но эти камни нацелены в нас.
     - Я назову это ветром, - сказал Арагорн, не согласившись. - Но это не
делает ваши слова неправильными. В мире много злого  и  недружелюбного  по
отношению к тем, кто ходит на дврух ногах, но которые все же не в союзе  с
Сауроном, а имеет свои собственные цели. Кое-кто живет в этой земле дольше
Саурона.
     - Карадрас называют жестоким, и это имя он носит давно, тогда  еще  и
слухи о Сауроне не достигли этой земли, - заметил Гимли.
     - Неважно,  кто  наш  враг:  все  равно  мы  не  можем  отразить  его
нападения, - сказал Гэндальф.
     - Но что же нам делать? - жалостно воскликнул Пиппин. Он  прислонился
к Мерри и Фродо и дрожал.
     - Либо останавливаться, либо возвращаться, - сказал Гэндальф. -  Идти
дальше мы не можем. Если мне  не  изменяет  память,  то  чуть  выше  тропа
оставляет утес и идет по широкой полосе длинного и трудного  подъема.  Там
нас ничто не защитит ни от снега, ни от камней, ни от чего другого.
     - Защита, - прошептал Сэм. - Если это защита, тогда одна  стена  безо
всякой крыши - дом.
     Путники как можно теснее прижались к утесу. Склон смотрел на юг  и  у
самого подножья немного нависал, давая некоторую защиту от северного ветра
и падающих камней. Но все же вихревые потоки воздуха ударяли  их  со  всех
сторон, а снег падал еще более густым потоком.
     Они сгрудились, прижавшись спинами к скале. Пони терпеливо, но  уныло
стоял перед хоббитами и немного  заслонял  их  от  непогоды.  Вскоре  снег
поднялся ему до колен и продолжал подниматься.  Если  бы  не  их  товарищи
большого роста, хоббиты скоро были бы погребены в снегу.
     Страшная сонливость  охватила  Фродо:  он  почувствовал,  как  быстро
погружается в теплую туманную дрему. Ему казалось,  что  костер  согревает
его ноги, откуда-то издалека послышался голос Бильбо:
     - Я не слишком высокого мнения о  твоем  дневнике.  Снежная  буря  12
января: не было необходимости возвращаться, чтобы сообщить об этом!
     - Но я хотел отдохнуть и поспать, Бильбо, - ответил Фродо с усилием и
почувствовал, что его трясут. Возвращение к реальности  было  болезненным.
Боромир вытащил его из снежного гнезда и поднял над землей.
     - Невысоклики умрут здесь, Гэндальф, - сказал Боромир.  -  Бесполезно
сидеть тут, пока снег не укроет нас с головой. Мы должны  что-то  сделать,
чтобы спастись.
     - Дайте им это, - сказал Гэндальф, вынимая из  своего  мешка  кожаную
фляжку. - Только по одному глотку для  всех  нас.  Это  _м_и_р_у_в_е_р_  -
напиток из имладриса. Элронд дал  его  мне  при  расставании.  Пустите  по
кругу!
     Как только Фродо проглотил  немного  теплой  ароматной  жидкости,  он
почувствовал прилив сил, тяжесть оставила его тело. Остальные тоже ожили и
почувствовали новую надежду и энергию. Но снег не  прекращался.  Он  падал
еще гуще, а ветер завывал громче.
     - Что вы скажете о костре? - внезапно спросил Боромир. - Пожалуй,  мы
должны выбирать между смертью и костром, Гэндальф. Несомненно, когда  снег
накроет нас, мы спрячемся от  всех  недружелюбных  глаз,  но  это  нам  не
поможет.
     - Разожгите костер, если сможете, - ответил Гэндальф. -  Если  шпионы
могут выдержать эту бурю, они все равно видят нас.
     Но хотя они  по  совету  Боромира  принесли  с  собой  сухих  дров  и
растопку, искусство эльфа и даже гнома не помогло зажечь  огонь  в  вихрях
снега.  Наконец  сам  Гэндальф  неохотно  принялся  за   дело.   Произнеся
повелительным тоном: "науран эдра и таммен!" Он сунул конец своего  посоха
в середину охапки дров.  Немедленно  показался  большой  язык  зеленого  и
синего пламени, дерево затрещало в огне.
     - Если кто-нибудь видел это,  мое  присутствие  здесь  обнаружено,  -
сказал он. - Я написал: "Гэндальф здесь" письменами,  которые  могут  быть
прочтены от Раздола до устья Андуина.
     Но товарищество больше не заботилось о наблюдателях и о недружелюбных
глазах. При виде огня путники оживились. Дерево  весело  трещало,  и  хотя
вокруг продолжал идти снег и  свистел  ветер,  они  с  радостью  принялись
отогревать руки у огня. Так они и стояли, окружив танцующие и  раздувающие
языки пламени. На их усталые беспокойные лица падал красный свет, за  ними
черной ночью стояла тьма.
     Но дерево горело быстро, а снег продолжал идти.
     Костер погасал, и в него подбросили последнуюю  ветку,  из  последней
вязанки.
     - Ночь кончается, - сказал Арагорн. - Уже скоро рассвет.
     - Если он сможет пробиться сквозь эти облака, - заметил Гимли.
     Боромир вышел из круга и посмотрел в черноту.
     - Снег идет реже, - сказал он, - и ветер утихает.
     Фродо устало взглянул на снежные хлопья, которые по-прежнему  падали
из тьмы, становясь белыми при свете умирающего костра и  долгое  время  не
замечал признаков их уменьшения. Потом внезапно, когда  его  вновь  начала
охватывать сонливость, он  понял,  что  ветер  действительно  затихает,  а
снежные хлопья стали больше  и  реже.  Очень  медленно  занимался  тусклый
рассвет. Наконец снег совершенно прекратился.
     Когда рассвело, путники увидели молчаливую, закутанную в саван землю.
Ниже их убежища были белые горбы, купола и просто бесформенные  очертания,
высоты над ними были по-прежнему окутаны  тяжелыми  облаками,  грозившими
новым снегопадом.
     Гимли посмотрел вверх и нокачал головой.
     - Карадрас не пропустит нас, - сказал он им. - Если мы пойдем вперед,
он пустит на нас еще больше снега. Чем скорее мы вернемся, тем лучше.
     Все с ним согласились, но отступление было затруднительно. Оно  могло
оказаться и невозможным. Всего в нескольких шагах от пепла их костра  снег
лежал слоем во много футов глубиной, гораздо выше голов хоббитов.  Местами
ветер сгрудил его у стены в огромные сугробы.
     -  Если  Гэндальф  пойдет  впереди  с  горящим  пламенем,  он  сможет
растопить для нас тропу, - сказал Леголас. Буря мало беспокоила его, и  он
единственный из всего отряда сохранил хорошее настроение.
     - Если эльф сможет пролететь над горами, то он сможет  привести  сюда
солнце, - ответил Гэндальф. - Но я не могу сжечь снег.
     - Что ж, - сказал Боромир, - когда отказывают головы, должны работать
тела, как говорят у нас.  Самые  сильные  из  нас  должны  отыскать  путь.
Смотрите! Хотя все  вокруг  нас  покрыто  снегом,  наша  тропа,  когда  мы
поднимались, повернула вон  из-за  того  отрога.  Именно  в  том  месте  и
началась снежная буря. Если мы доберемся до той  точки,  возможно,  дальше
идти будет легче. Я думаю, до туда не более четверти мили.
     - Тогда попробуем добраться, вы и я, - сказал Арагорн.
     Арагорн был самым высоким в отряде, но Боромир,  почти  такой  же  по
росту, был гораздо шире в  плечах  и  крепче  по  телосложению.  Он  пошел
впереди, Арагорн следовал за ним. Они двигались медленно и  пробивались  с
трудом. Местами снег был им по грудь, и Боромир часто казался плывущим или
гребущим своими большими руками.
     Леголас некоторое время с улыбкой следил за ними, потом повернулся  к
остальным.
     - Вы говорите, самые сильные отыщут путь? А я  говорю:  пусть  пахарь
пашет, пусть выдра плывет, а эльф легко пробежит по траве, по листве  -  и
по снегу.
     С этими словами он проворно прыгнул вперед, и Фродо впервые  заметил,
что на эльфе не сапоги, а легкие туфли, и  ноги  его  почти  не  оставляют
следов на снегу.
     - До свидания, - сказал он Гэндальфу. - Я иду искать солнце!
     Затем быстро, как бегун на твердой дорожке, он полетел вперед и скоро
обогнал  с  трудом  пробивающихся  людей,  махнул  им  рукой  и  исчез  за
поворотом.
     Остальные,  прижавшись  друг  к  другу,  ждали.  Боромир  и   Арагорн
превратились в черные пятна на белоснежном фоне. Наконец и они исчезли  из
вида. Время тянулось медленно. Облака спустились ниже, и время от  времени
начинали падать снежинки.
     Прошел, вероятно час, когда они увидели возвращавшегося  Леголаса.  В
то же время из-за поворота появились Боромир с Арагорном и начали с трудом
взбираться по склону.
     - Ну, - воскликнул Леголас, подбегая,  -  я  не  принес  солнце.  Оно
бродит по синим полям юга, и  прошечный  завиток  снега  на  этом  холмике
красного рога не беспокоит его. Но я принес надежду тем, кто вынужден идти
пешком. Самый большой сугроб тянется с того поворота, и сильные  люди  уже
пробили в нем проход. Они уже отчаялись, когда я вернулся и сказал им, что
осталось совсем немного. На другой стороне снега почти совсем нет, его  не
хватит даже на то, чтобы охладить ноги хоббитов.
     - Так я и думал, - пробурчал Гимли. - Это была не обычная  буря.  Это
злая воля карадраса. Он не любит эльфов и гномов, и вот  снег  должен  был
помешать нашему спасению.
     - К счастью, ваш карадрас забыл, что с вами люди, - сказал подошедший
в этот момент Боромир. - И сильные люди, могу сказать. Мы  пробили  дорогу
сквозь сугроб, и все, кто не может легко бежать по снегу, как эльф, должны
быть благодарны нам.
     - Но как же проберемся мы, если даже вы и пробили проход?  -  спросил
Пиппин, выразив мысль всех хоббитов.
     - Надейтесь! - сказал Боромир. - Я устал, но у меня еще осталась сила
и у Арагорна тоже. Мы понесем маленький  народец.  Остальные,  несомненно,
смогут пройти за нами. Идемте, мастер Перегрин. Я начну с вас.
     Он поднял хоббита.
     - Цепляйтесь за спину. Руки мне понадобятся, - сказал он  и  двинулся
вперед.
     Арагорн с Мерри шел за ним.  Пиппин  поражался  силе  Боромира,  видя
проход, пробитый только с помощью рук.  Даже  теперь,  идя  с  грузом,  он
расширял проход для шедших сзади, отбрасывая снег в стороны.
     Наконец они прошли через большой сугроб.  Вершина  его,  острая,  как
лезвие, чуть ли не вдвое превышала рост Боромира. В конце он обрывался как
стена. Здесь Мерри и Пиппина посадили, и они с  Леголасом  ждали  прибытия
остальных.
     Через некоторое время вновь появился Боромир  с  Сэмом.  За  ними  по
теперь уже хорошо протоптанной тропе шел Гэндальф и вел за собой билла, на
котором среди багажа устроился Гимли. Последним, неся Фродо, шел  Арагорн.
Фродо едва успел коснуться земли, как она задрожала и с  глухим  ревом  на
тропу обрушились камни и снежная лавина. Брызги снега  ослепили  путников,
они прижались к утесу. Кога воздух очистился, они увидели, что тропа,  где
они только что прошли, перегорожена.
     - Довольно! Довольно! - воскликнул Гимли. - Мы возвращаемся как можно
быстрее!
     И действительно, с  последним  ударом  гора  успокоилась,  как  будто
карадрас удовлетворился тем, что незванные гости отбиты и не посмеют  идти
вперед. Облака начали рассеиваться, стало светлее.
     Как и сказал Леголас, снежный покров становился все  тоньше,  и  даже
хоббиты уже смогли идти самостоятельно. Вскоре они вновь стояли  у  начала
крутого подъема, где заметили первые хлопья снега в предыдущую ночь.
     Давно наступило утро. С высоты они смотрели на равнину. Далеко  внизу
лежало углубление, где они разжигали последний костер перед подъемом.
     Ноги Фродо болели. Он промерз до костей и  проголодался,  голова  его
при мысли о длинном утомительном пути вниз кружилась. Черные  пятна  плыли
перед глазами. Он потер глаза, но черные точки не исчезали. Они оставались
далеко внизу и кружили в воздухе
     - Cнова птицы! - сказал Арагорн, указывая вниз.
     - Теперь уже ничем не поможешь, - сказал Гэндальф. - Добрые  они  или
злые, а мы должны спускаться.  Мы  не  можем  ждать  в  отрогах  карадраса
следующей ночи.
     Холодный ветер дул им вслед, когда они повернулись спинами к  воротам
красного рога и устало потащились по склону. Карадрас победил их.



                               4. ПУТЬ ВО ТЬМЕ

     Наступил вечер и серый свет быстро угасал, когда они остановились  на
ночь. Все очень устали. Горы затянулись сгущающейся  тьмой,  дул  холодный
ветер. Гэндальф дал всем еще по одному глотку мирувера.  Когда  они  сьели
скромный ужин, он созвал совет.
     - Мы, конечно, не можем пускаться в дорогу сегодня  ночью,  -  сказал
он. - Попытка преодолеть ворота красного рога утомила  нас,  и  мы  должны
хоть немного отдохнуть.
     - И куда же мы потом пойдем? - спросил Фродо.
     - Выполнять свою задачу, - ответил Гэндальф. -  Мы  можем  либо  идти
дальше, либо вернуться в Раздол.
     Лицо Пиппина прояснилось при упоминании о возвращении в Раздол, Мерри
и Сэм с надеждой подняли головы. Но Арагорн  и  Боромир  не  шевельнулись.
Фродо выглядел обеспокоенным.
     - Я хотел бы вернуться, - сказал он. - Но как я  могу  вернуться  без
стыда - по крайней мере пока пути  вперед  действительно  не  будет  и  мы
потерпим окончательное поражение?
     - Ты прав, Фродо, - сказал Гэндальф, - и вернуться означает  признать
поражение. И ожидать еще худщего поражения впереди. И  если  мы  вернемся,
Кольцо останется в Раздоле: мы просто не сможем никуда больше выступить. В
таком случае рано или поздно Раздол будет осажден и после  кратковременной
и жестокой борьбы уничтожен. Духи Кольца -  страшные  противники,  но  они
лишь тень власти и ужаса, которыми будут обладать,  если  правящее  кольцо
снова окажется на руке их хозяина.
     -  Мы  должны  продолжать  путь,  пока  сохраняется   хоть   какая-то
возможность, - со вздохом сказал Фродо. Сэм снова погрузился в уныние.
     - Возможность сохраняется, - проговорил Гэндальф. - Я думал о  ней  с
самого начала. Но это нелегкий путь, и я не говорил о нем раньше.  Арагорн
был против, считая, что вначале нужно попытаться пройти через горы.
     - Если этот путь хуже, чем через ворота красного рога,  тогда  уж  он
действительно ужасен, - сказал Мерри. - Но  вы  лучше  расскажите  о  нем,
чтобы мы знали и худшее.
     - Путь, о котором я  говорю,  ведет  в  подземелья  Мории,  -  сказал
Гэндальф.
     Только Гимли поднял голову, жгучий огонек сверкнул в его глазах. Всех
остальных при этом названии охватил  ужас.  Даже  для  хоббитов  оно  было
легендой, внушающей страх.
     - Дорога может вести в Морию, но  можем  ли  мы  надеяться,  что  она
выведет нас оттуда? - Мрачно спросил Арагорн.
     - Это зловещее название, - сказал Боромир. - Я не вижу  необходимости
идти туда. Если мы не можем пересечь горы, идемте к югу, к проходу Рохана.
Люди там дружествены моему народу. Этим путем я сам шел в Раздол.  Или  мы
можем пересечь горы, а потом реку изен в ленгортренде и лебеннине и прийти
в Гондор из районов, близких к морю.
     -  С  тех  пор,  как  вы  проходили  на  север,  Боромир,   положение
изменилось, - сказал Гэндальф. - Разве вы не слышали, что я рассказывал  о
Сарумане? С ним я буду иметь дело сам, когда все успокоится. Но Кольцо  не
должно приближаться к айзенгарду, если мы можем это предотвратить.  Проход
Рохана закрыт для нас, так как с нами хранитель Кольца.
     Что касается длинного пути к морю: мы не можем терять времени.  Такое
путешествие займет год, и нам пришлось бы пройти через множество пустынных
и лишенных убежища земель. Но они для нас не безопасны. Заними  пристально
следят и Саруман, и враг. Когда вы шли на  север,  Боромир,  то  в  глазах
врага вы были лишь одиноким бездомным путником и не представляли для  него
интереса. Он был занят поисками  Кольца.  Но  возвращаетесь  вы  как  член
Товарищества Кольца, и пока вы находитесь с нами, вы в опасности. С каждой
лигой к югу опасность будет увеличиваться.
     Боюсь, что после открытой  попытки  преодолеть  горы  наше  положение
стало более отчаянным. Я не  вижу  никакой  надежды,  если  мы  вскоре  не
исчезнем из вида на некоторое  время  и  запутаем  свой  след.  Поэтому  я
считаю, что мы должны идти не через горы, не огибать их, мы должны  пройти
под ними. Во всяком случае враг меньше всего ожидает, что мы выберем  этот
путь.
     - Мы не знаем, чего он ожидает, - сказал Боромир. - Он может  следить
за всеми дорогами, вероятными и невероятными. В таком случае мория для нас
ловушка, все равно что постучаться в ворота Башни  Тьмы.  Мория  -  черное
название.
     - Вы говорите о том, чего не  знаете,  сравнивая  Морию  с  крепостью
Саурона,  -  ответил  Гэндальф.  -  Я  единственный  из  всех  нас  был  в
подземельях Повелителя Тьмы, да и то лишь в его старом и меньшем жилище  в
дол гулдруре. Те, кто входит в ворота барад-дура, не  возвращаются.  Я  не
повел бы вас в Морию, если бы не было надежды на  выход  оттуда.  Конечно,
если там орки, нам придется плохо. Но большинство орков туманных гор  было
рассеяно или унчитожено в битве пяти армий. Орлы сообщают, что орки  вновь
собираются издалека, но Мория, возможно, еще свободна.
     Есть надежда даже на то, что  там  живут  гномы  и  что  в  одном  из
глубоких залов его отцов мы найдем Балина, сына Фандина. Но  чтобы  узнать
это, нужно идти.
     - Я иду с вами, Гэндальф, - сказал Гимли. - Я пойду и взгляну на залы
дьюрина, что бы ни ждало нас там, - если вы только отыщите запертую дверь.
     - Хорошо, Гимли! - сказал Гэндальф. - Вы подбодрили меня.  Мы  вместе
поищем скрытую дверь. В подземельях гномов гнома труднее загнать в  тупик,
чем эльфа или человека, и даже хоббита. Но я не в первый раз иду в  Морию.
Я долго искал здесь трейна, сына трора, после его исчезновения.  Я  прошел
Морию и вышел оттуда живым!
     - Я тоже однажды проходил ворота димрилл, - спокойно сказал  Арагорн,
- но хотя я тоже вышел живым, у меня остались очень дурные воспоминания об
этом. Я не хочу входить в морию вторично.
     - А я не хочу и в первый раз, - заявил Пиппин.
     - И я, - пробормотал Сэм.
     - Конечно, нет! - сказал Гэндальф. - Кто же хочет?  Но  вопрос  стоит
так: кто пойдет со мной, если я поведу вас туда?
     - Я, - оживленно сказал Гимли.
     - И я, - тяжело согласился Арагорн. - Вы следовали за мной и чуть  не
погибли в снегу, однако никто  ни  сказал  и  слова  осуждения.  Теперь  я
последую за вами, если последнее предупреждение не испугает вас.  Я  думаю
теперь не о Кольце и не о нас, остальных, я думаю о  вас,  Гэндальф.  И  я
говорю вам: если вы войдете в двери Мории, то берегитесь!
     - А я не пойду, - сказал Боромир, - и не пойду во  всяком  случае  до
тех пор, пока все товарищество не выскажется за это. Что скажет Леголас  и
маленький народец? Нужно услышать и голос хранителя Кольца.
     - Я не хочу идти в Морию, - сказал Леголас.
     Хоббиты ничего не  сказали.  Сэм  смотрел  на  Фродо.  Наконец  Фродо
заговорил.
     - Я не хочу идти туда, - сказал он, - но я не хочу и отвергать  совет
Гэндальфа. Я хотел бы, чтобы у нас не было  выбора.  Но  Гэндальф  получит
поддержку скорее в свете утра, чем в холодном мраке ночи. Как воет ветер!
     После этих мрачных слов все впали в  молчаливую  задумчивость.  Ветер
свистел в сказал и деревьях, вокруг них в ночи раздавался вой.
     Внезапно Арагорн вскочил на ноги.
     - Как воет ветер? - воскликнул он. - Он воет волчьими голосами. Варги
прошли к западу от гор!
     - Нужно ли ждать до утра? - сказал Гэндальф. -  Все,  как  я  сказал.
Охота началась. Даже если мы доживем до рассвета, кто пожелает двигаться к
югу, когда по его следам идут дикие волки?
     - Далеко ли Мория? - спросил Боромир.
     - К  юго-западу  от  карадраса,  в  пятнадцати  милях  полета  птицы,
находится дверь, - ответил Гэндальф.
     - Тогда двинемся, как только рассветет если сможем, - сказал Боромир.
- Волки, которых ты слышишь, хуже, чем орки, которых может и не быть.
     - Верно, - согласился Арагорн, доставая меч из ножен. - Но  там,  где
воют волки, там бродят и орки.
     - Жаль, что я не послушался совета Элронда, - пробормотал  Пиппин,  -
обращаясь к Сэму. - Во мне мало  от  Бандобраса  Бычьего  Рыка:  этот  вой
леденит мне кровь. Никогда мне не было так страшно.
     - Сердце мое убежало в пятки, мастер Пиппин, - сказал Сэм.  -  Но  мы
еще не сьедены, и с нами сильные товарищи. Что бы ни припасла  судьба  для
старого Гэндальфа, я уверен, что это не волчье брюхо.
     Чтобы защищаться ночью, отряд взобрался на вершину небольшого  холма,
под которым он укрывался.  Здесь  находилась  рощица  старых  искривленных
деревьев, в которой они нашли поляну, окруженную разбитым каменным кругом.
В центре круга они разожгли костер - не было надежды на то, что темнота  и
тишина собьют со следа охотящуюся стаю.
     Они сидели вокруг костра, и те, кто не стоял  на  страже,  неспокойно
дремали. Бедный билл дрожал и потел от страха. Их теперь окружал  со  всех
сторон вой волков, иногда оно раздавалось ближе, иногда  дальше.  Во  тьме
ночи было видно множество горящих глаз, которые окружили каменное  кольцо.
Некоторые приближались к самому кольцу. В проломе меж  камней  была  видна
фигура огромного волка, глядевшего на них.  Время  от  времени  этот  волк
издавал громовой рев, как предводитель, созывающий свою стаю.
     Гэндальф встал и сделал шаг вперед и поднял свой посох.
     - Слушай, пес Саурона! - воскликнул он. Здесь Гэндальф. Беги, если ты
дорожишь своей подлой шкурой. Я сожгу тебя от  хвоста  до  рыла,  если  ты
вступишь в круг.
     Волк огрызнулся и  неожиданно  прыгнул  вперед.  В  то  же  мгновение
послышался резкий звук.  Леголас  спустил  тетиву  своего  лука.  Раздался
отвратительный вой, и волк грохнулся наземь -  стрела  эльфа  пробила  его
горло. Горящие глаза внезапно исчезли. Гэндальф и Арагорн ступили  вперед,
но ход уже был покинут, стая разбежалась. И тьма  вокруг  них  наполнилась
тишиной, не раздавалось ни звука, кроме воя ветра.
     Ночь клонилась к концу, на западе садилась луна,  тускло  просвечивая
сквозь разорванные облака. Неожиданно Фродо проснулся.  Без  прдупреждения
яростный вой и рев заполнил весь радиус лагеря.  Молча  собралась  большая
армия варгов и напала на лагерь сразу со всех сторон.
     - Бросайте дрова в костер! - закричал Гэндальф хоббитам.  -  Обнажите
мечи и станьте спина к спине!
     В прыгающем свете  от  подброшенных  дров  Фродо  увидел,  как  через
каменное кольцо прыгает множество серых тел. Их появлялось  все  больше  и
больше.  Огромному  переднему  волку   Арагорн   мечом   разрубил   горло,
размахнувшись, Боромир разбил голову следующего. Рядом с нис стоял  Гимли,
расставив свои крепкие ноги и подняв топор. Звенел лук Леголаса.
     В мерцающем свете костра  Гэндальф  казался  внезапно  выросшим:  его
большая угрожающая фигура стояла, как каменный памятник древнему королю на
холме. Наклонившись, он подобрал горящую ветвь и пошел  навстречу  волкам.
Они отступили перед ним. Высоко в воздух швырнул он  пылающую  ветвь.  Она
внезапно загорелась белым, как молния, светом, голос мага взлетел с  силой
грома.
     - Науран эдра и таммен! Наур дан и игаурхот! - закричал он.
     Послышался рев и треск, и дерево рядом с ним вспыхнуло от  корней  до
макушки. От одного  дерева  к  другому  перебрасывался  огонь.  Весь  холм
поглотило пламя. Мечи  и  ножи  защищавшихся  ярко  заблестели.  Последняя
стрела Леголаса  вспыхнула  в  воздухе  и  вонзилась,  горящая,  в  сердце
огромного волка-вождя. Остальные волки бежали.
     Огонь постепенно угасал, и вскоре не осталось ничего, кроме  пепла  и
золы, горький дым поднимался  над  сгоревшими  древесными  стволами,  небо
посветлело. Варги были побеждены и не вернулись.
     - Что я вам говорил, мастер Пиппин? - сказал Сэм, пряча  свой  меч  в
ножны. - Волкам его не взять. Вот это была шутка! У меня  чуть  волосы  на
голове не сгорели.
     Когда совсем рассвело, волков нигде не  было  видно,  путники  тщетно
искали  тела  мертвых.  Не  осталось  ни  следа  схватки,  за  исключением
сгоревших деревьев и стрел Леголаса, лежавших на вершине холма. Все стрелы
были целы, за исключением одной, у которой не было наконечника.
     - Этого я и опасался, - сказал Гэндальф. Он обьяснил. - Это  были  не
обычные волки, охотящиеся  за  добычей.  Давайте  быстро  поедим  и  уйдем
отсюда!
     В  этот  день  погода  вновь  изменилась,  как  будто   некая   сила,
управлявшая  ею,  убедилась  в  бесполезности  снега,  так   как   путники
отказались от горного перехода, и теперь эта сила хотела, чтобы было  ясно
видно все, что происходит а дикой местности. За  ночь  ветер  с  северного
сменился на северо-западный, а днем совсем прекратился. Облака  уплыли  на
юг, небо прояснилось, бледный солнечный свет появился над вершинами гор.
     - Мы должны достичь двери до захода  солнца,  -  сказал  Гэндальф,  -
иначе мы рискуем вовсе не увидеть ее. Это недалеко, но дорога извилиста, а
Арагорн больше не сможет вести  нас,  он  редко  бывал  здесь,  а  я  лишь
однажды, да и то очень давно был у западной стены Мории.
     - Вон там находится дверь, - сказал он, указывая на  юго-восток,  где
склоны гор отвесно опускались в тень у  их  подножья.  Издалека  с  трудом
можно было различить линию обнаженных утесов, а в их середине выше других,
один утес, похожий на большую серую стену. - Когда мы уходили  из  гор,  я
повел вас на юг, а не назад, к тому месту откуда мы начали, как  некоторые
из  вас  могли  заметить.  И  я  правильно  поступил,  потому  что  теперь
расстояние сократилось на несколько миль, а мы должны торопиться. Идемте!
     - Не знаю, есть ли у нас надежда, - угрюмо сказал Боромир.  -  Найдет
ли Гэндальф ту дверь, а если найдет, сумеем ли мы ее открыть. Выхода у нас
нет, но все же быть запертыми между глухой стеной и стаями волков  -  хуже
не бывает. В дорогу!
     Гимли теперь шел впереди, рядом с магом, так хотелось  ему  побыстрее
увидеть  Морию.  Вдвоем  они  повели  отряд  назад  к  горам.  В   старину
единственная дорога в Морию с запада пересекала  ручей  сираннон,  который
вытекал из гор неподалеку от того места, где  находилась  дверь.  Но  либо
Гэндальф заблудился, либо местность изменилась: маг не  нашел  ручья  там,
где ожидал его увидеть - в нескольких милях к югу от их ночлега.
     Утро перешло в полдень, а товарищество продолжало  пробираться  через
дикую страну красного камня. Нигде не видно было блеска воды, не слышно ее
шума. Все было мрачно и сухо.  Путники  приуныли.  Они  не  видели  ничего
живого, даже птц в небе не было. Но что принесте им ночь,  если  застигнет
их в этой пустыне, никто не мог сказать.
     Неожиданно Гимли, шедший впереди, обернулся и подозвал к  себе  всех.
Он стоял на бугре и указывал вправо. Торопливо  взобравшись  к  нему,  они
увидели внизу узкий и глубокий канал. Он был пусти молчалив, ни следа воды
не было на коричневой и  красноватой  поверхности  каменного  дна.  Но  на
ближней стороне канала проходила тропа, разбитая  и  заброшенная,  которая
извивалась среди развалин стен и обломков мостовой древней дороги.
     -  Ага!  Наконец-то!  -  сказал  Гэндальф.  -  Здесь  протекал  ручей
сираннон, ручей у ворот, как его обычно называли. Не могу догадаться,  что
случилось с водой, прежде она текла так быстро и шумно. Идемте! Мы  должны
торопиться! Уже поздно!
     Путники сбили себе ноги и очень устали, но они упрямо шли много  миль
по грубой извилистой тропе.  Солнце  начало  склоняться  к  западу,  после
короткой остановки и  торопливой  еды  они  снова  двинулись.  Перед  ними
хмурились горы, но путь их пролегал в глубокой впадине, и они могли видеть
лишь самые высокие отроги и вершины далеко на востоке.
     Наконец они подошли к крутому изгибу. Здесь дорога, которая,  изменив
направление шла на юг между краями канала и крутым  откосом  слева,  вновь
повернула на восток. Обогнув угол, они увидели перед  собой  низкий  утес,
прмерно в пять саженей высотой, с разбитой и разорванной вершиной... Через
широкий пролом в утесе, сделанный чем-то необыкновенно тяжелым и  сильным,
текла струйка воды.
     - Действительно все изменилось! - сказал Гэндальф. - Но я не ошибся в
месте. Вот все, что осталось  от  лестничного  спуска.  Если  я  правильно
помню, тут была лестница в крутой стене,  а  главная  дорога  поворачивала
налево и несколькими петлями шла на  вершину.  Между  лестницей  и  стеной
Мории была долина, через которую протекал  сираннон.  Посмотрим,  как  это
выглядит сейчас!
     Они без труда нашли каменные ступени, и Гимли а вслед за ним Гэндальф
и Фродо ступили на них. Достигнув вершины, они увидели,  что  дальше  пути
нет, и поняли, почему пересох ручей у  ворот.  За  ними  садящееся  солнце
заполняло холодную западную часть  неба  сверкающим  золотом.  Перед  ними
растилалось  темное  неподвижное  озеро.  В  его  тусклой  поверхности  не
отражались ни небо, ни солнце. Сираннон  был  перегорожен  и  затопил  всю
долину. За  зловещей  водой  возвышались  крутые  утесы,  их  строие  лица
казались мертвенно-бледными в угосающем свете. Ни следа ворот или прохода,
ни трещины или щели не видел Фродо в хмуром камне.
     - Это стена Мории, - сказал Гэндальф, - указывая  на  противоположный
берег озера, - некогда здесь была дверь, дверь эльфов в  конце  дороги  их
холлина, по которой мы пришли. Но этот путь закрыт. Я думаю, что никто  из
нас не захочет переплывать это мрачное озеро на исходе дня.  Оно  выглядит
отвратительно.
     - Мы должны найти путь вокруг озера  с  севера,  -  сказал  Гимли.  -
Первое, что нужно сделать, это следовать по  главной  дороге  до  конца  и
посмотреть, куда она приведет нас. Даже если бы  не  было  озера,  мы  все
равно не смогли бы поднять по лестнице наш багаж и пони.
     - Но в любом случае мы не сможем взять  с  собой  бедное  животное  в
подземелье, - сказал Гэндальф. - Дорога  под  горами  темна,  в  ней  есть
низкие и узкие переходы. И мы сможем их преодолеть, а пони нет.
     - Бедный старина билл! - сказал Фродо. - Я  не  подумал  об  этом.  И
бедный Сэм! Что он скажет?
     - Мне жаль, - сказал Гэндальф. - Бедный билл был полезным  товарищем,
и мне жаль оставлять его на произвол судьбы. Если бы я знал заранее, я  бы
решил дти совсем без него.
     День клонился к концу, и холодные звезды начали появляться  на  небе,
когда отряд, двигаясь со всей возможной быстротой, взобрался по склонам  и
достиг берега озера. В ширину оно казалось не более четверти мили в  самой
широкой части. Как далеко оно тянется на юг, невозможно было разглядеть  в
тусклом свете, но северный конец находился не более чем  в  миле  от  того
места, где они стояли, и между каменными краями ущелья и краем воды  видна
была полоска ровной земли. Путники заторопились вперед: им оставалось  еще
по другому берегу озера пройти одну-две мили до того места, которое указал
Гэндальф. К тому же нужно было еще отыскать дверь.
     Подойдя к крайней северной точке озера, они обнаружили, что  путь  им
преграждает узкий ручей. Он был зеленым и стоячим, вязкой слизистой линией
уходя к окружающим холмам. Гимли неуверенно  двинулся  вперед:  ручей  был
мелким, не глубже лодыжки, они перешли  его  цепочкой,  осторожно  выбирая
путь, потому что на дне его оказались довольно скользкие камни,  и  каждый
шаг был опасен. Фродо вздрогнул от отвращения, когда  темная  мутная  вода
коснулась его ног.
     Когда Сэм, ведя за собой билла, последним ступил  на  противоположный
берег, раздался негромкий звук -  всплеск  и  бульканье,  как  будто  рыба
тронула спокойную поверхность озера.  Быстро  повернувшись,  они  заметили
какую-то тень над водой, от которой к берегам озера шли большие круги. Еще
раз  послышался  булькающий  звук  и  наступила  тишина.  Тьма  сгущалась,
последние лучи солнца золотили облака на западе.
     Гэндальф шел широким быстрым шагом, остальные, как  могли,  поспевали
за ним. Они достигли узкой полоски между утесами и водой, она была не шире
дюжины ярдов и часто перегорожена упавшими обломками скал. И они  находили
путь, держась поближе к утесам и обходя как можно дальше воду. Пройдя милю
к югу, они нашли несколько старых изогнутых деревьев. Они были  похожи  на
остатки лесной полосы, когда-то шедшей вдоль дороги по затонувшей  долине.
Рядом с туесом стояли, все еще сильные  и  живые,  два  высоких  дерева  -
падуба, самые высокие, какие когда-либо  видел  Фродо.  Их  большие  корни
протянулись от  стены  к  воде.  С  вершины  лестницы  они  казались  лишь
кустиками, но вблизи они возвышались подобно башням, крепкие, неподвижные,
молчаливые, отбрасывая к своему подножью глубокую тень. Они были похожи на
часовых в конце дороги.
     - Наконец мы на месте! - сказал Гэндальф облегченно. - Здесь кончается
путь эльфов из холлина. Падуб был священным деревом народа этой земли, его
выращивали по краям владений,  чтобы  обозначить  границу.  А  дверь  была
пробита главным образом для связи населения холлина с повелителями  Мории.
Это было в те счастливые дни, когда дружба царила между  разными  рассами,
даже между эльфами и гномами.
     - Не вина гномов, что эта дружба кончилась, - сказал Гимли.
     - Я не слыхал, чтобы в этом была вина эльфов, - возразил Леголас.
     - Я слышал и то и другое, - сказал Гэндальф, - и не собираюсь  сейчас
разрешать этот спор. Но прошу хотя бы вас, Леголас, и вас,  Гимли:  будьте
друзьями и помогите мне. Мне нужны вы оба. Двери спрятаны и закрыты, и чем
скорее мы найдем их, тем лучше. Ночь близка!
     Обернувшись к остальным, он сказал:
     - Пока я ищу, вы подготовьтесь к  спуску  в  подземелье.  Боюсь,  нам
придется распрощаться с пони. Оставьте все, что  мы  захватили  на  случай
холодной погоды: она нам не понадобится ни в Мории, ни когда мы выйдем  на
юге. Распределите между собой то, что нес пони, особенно пищу и  мехи  для
воды.
     - Но мы не можем оставить бедного  старого  билла  в  этом  проклятом
месте, мастер Гэндальф! - воскликнул Сэм, гневный и опечаленный.  -  Я  не
позволю, это отвратительно! После всего, что мы перенесли вместе!
     - Мне жаль, Сэм, - сказал маг. - Но когда дверь откроется, не  думаю,
чтобы ты смог втащить билла внутрь, в длинные темные  коридоры  Мории.  Ты
должен выбирать между биллом и своим хозяином.
     - Он пойдет за мастером Фродо в драконье логово, если я поведу его, -
возразил Сэм. - Оставить его здесь со всеми этими  волками  значит  просто
совершить убийство.
     - Надеюсь, этого не будет, - сказал Гэндальф. Он  положил  ладонь  на
голову  пони  и  заговорил  тихим  голосом.  -  Иди  со  словом  охраны  и
руководства. Ты умное животное и много узнал в Раздоле. Отыскивай  путь  в
местах, где есть трава, и придешь к дому Элронда или куда захочешь.
     Вот, Сэм! У него  будет  столько  же  шансов  спастись  от  волков  и
вернуться домой, как и у нас.
     Сэм печально стоял рядом с пони и молчал. Билл, как  будто  поняв,  о
чем идет речь, поднял голову и сунул морду  к  уху  Сэма.  Сэм  разразился
слезами и принялся распутывать веревки, развязывая груз и укладывая его на
землю. Остальные разбирали вещи, складывая в кучу то, что будет оставлено,
и распределяя между собой остальное.
     Когда это было сделано, все принялись наблюдать за Гэндальфом. А  он,
казалось, ничего не делал. Стоял между двумя деревьями,  глядя  на  темную
стену утеса, как будто пытался взглядом просверлить дыру. Гимли  бродил  у
стены, время от времени постукивая по ней своим топором. Леголас  прижался
к стене, как бы прислушиваясь.
     - Ну, мы готовы, - сказал Мерри, - где же дверь? Я ничего не вижу.
     - Двери гномов устроены так, что года они закрыты, их нельзя увидеть,
- ответил Гимли. - Они невидимы, и собственные хозяева не смогут найти или
открыть их, если забыт их секрет.
     - Но эта дверь не была сделана, чтобы быть известной только гномам, -
сказал Гэндальф, внезапно оживая и поворачиваясь. -  Если  только  все  не
изменилось окончательно. Глаза, которые знают, что ищут,  должны  отыскать
знак.
     Он подошел к стене. Между тенями двух  деревьев  было  ровное  место,
Гэндальф приложил туда  руки  и  стал  водить  вперед  и  назад,  тихонько
произнося какие-то слова. Потом отступил назад.
     - Смотрите! - сказал он. Видите вы что-нибудь?
     Луна освещала теперь поверхность скалы, но  вначале  ничего  не  было
видно. Затем на поверхности, где прошли руки мага, появились тонкие  лини,
как будто серебряные вены в камне. Вначале они напоминали бледное  подобие
паутины, слегка мерцавшей в лунном свете, но  постепенно  они  становились
все шире и яснее, пока все не смогли разглядеть рисунок.
     На самом верху, куда только могли  дотянуться  руки  Гэндальфа,  была
арка с переплетающимися буквами эльфийского письма. Ниже, где  поверхность
была выщерблена и изведена, можно  было  разглядеть  наковальню  и  молот,
увенчанные короной в окружении семи звезд.  Ниже  находились  два  дерева,
несущие на ветвях множество полумесяцев.  Более  ясно,  чем  остальное,  в
центре двери виднелась звезда со множеством лучей.
     - Это эмблемы дьюрина! - воскликнул Гимли.
     - А это дерево высоких эльфов, - сказал Леголас.
     - И звезда дома феанора, - добавил Гэндальф. - Они сделаны из и т и л
д и н а, который отражает только звездный и лунный свет и спит до тех пор,
пока его не коснется знающий давно забытые в среднеземелье слова. Давно  я
уже не слышал их и  должен  был  основательно  порыться  в  памяти,  чтобы
вспомнить.
     - Что же здесь написано? - спросил Фродо, который  старался  прочесть
надпись на арке. - Я думал, что знаю письмо  эльфов,  но  это  я  не  могу
прочесть.
     - Это слова эльфийского языка древности  с  запада  среднеземелья,  -
ответил Гэндальф. - Но они не говрят ничего важного для нас. Вот  что  они
означают: д в е р ь д ь ю р и н а, п о в е л и т е л я м о р и и... С к  а
ж и, д р у г, и в х о д и. А ниже более мелко: я, н а р в и, н а п и с а л
э т о. К е л е б р и м б о р и з х о л л и н а и з о б р а з и л э т и з н
а к и.
     - А что значит "скажи, друг, и входи"? - спросил Мерри.
     - Это-то ясно, - ответил Гимли. - Если ты друг, скажи условное слово,
дверь откроется, и ты сможешь войти.
     - Да, - подтвердил  Гэндальф.  -  Эта  дверь,  вероятно,  управляется
словом. Некоторые двери гномов открываются лишь в особое  время  или  лишь
избранным, у некоторых из них есть замки, и  нужен  ключ,  когда  известно
время и слово. У этих дверей нет ключа. В дни дьюрина они не были тайными.
Обычно они стояли открытыми и около них сидели стражники. Но если они были
закрыты кем-то, знающий слово произносил его  и  входил.  Так,  во  всяком
случае говорится в записях. Верно, Гимли?
     - Верно, - отозвался гном. - Но само слово теперь забыто. Нарви и все
его родичи давно исчезли с лица земли.
     - Но вы знаете слово, Гэндальф? - Удивленно спросил Боромир.
     - Нет! - ответил маг.
     Остальные разочарованно переглянулись, только Арагорн, хорошо знавший
Гэндальфа, сохранял молчание и не двигался.
     - Тогда зачем было вести нас  в  это  проклятое  место? - воскликнул
Боромир, оглядываясь через плечо на темную воду. - Вы  говорили  нам,  что
однажды прошли через Морию. Как это могло быть, если вы  не  знаете  слова
для входа?
     - Ответ на ваш первый вопрос, Боромир, - сказал маг, - да, я не  знаю
слова, пока. Но мы еще посмотрим, - добавил он с блеском в  глазах  из-под
нависших бровей, -  вы  можете  спрашивать,  какова  цель  моих  действий,
которые кажутся бесцелными. Что касается второго вопроса - вы сомневаетесь
в моем рассказе? Разве вы не слышали? Я не проходил этим путем. Я пришел с
востока.
     Если хотите знать, эти двери открываются наружу.  Изнутри  вы  можете
открыть их, просто нажав рукой. А вот снаружи ничто не откроет  их,  кроме
заклинания или приказа. Их нельзя открыть силой.
     -  Что  же  вы  тогда  собираетесь  делать?  -  спросил  Пиппин,   не
испугавшись нахмуренных бровей мага.
     - Стучать в дверь вашей головой, Перегрин Тук, - ответил Гэндальф.  -
Но это не пошатнет их, а мне нужно отдохнуть от глупых вопросов.  Я  поищу
открывающее слово. Некогда я знал все заклинания на языках эльфов, людей и
орков. До сих пор я без труда могу припомнить их  две  сотни.  Но,  думаю,
потребуется испытать лишь немногие, и я  не  прошу  Гимли  рассказывать  о
тайных  словах  гномов  мне,  словах,  которые  они  не  говорят   никому.
Открывающее слово из языка эльфов, как и надпись на арке, это кажется  мне
несомненным.
     Он вновь подошел к скале и слегка коснулся своим  посохом  серебряной
звезды в середине, под знаком наковальни.

              Аннон эдхолен, эдре хи аммен!
              Феннас меготрим, ласто бет ламмен!

     сказал он повелительным  голосом.  Серебряные  линии  потускнели,  но
серый камень не дрогнул.
     Много раз повторял он эти слова в  различном  порядке,  варьируя  их.
Потом испытал другие заклинания, одно за другим, говоря  иногда  быстро  и
громко, иногда тихо и медленно. Потом произнес  много  отдельных  слов  из
языка эльфов. Ничего не произшло. Утес нависал в ночи, мигали бесчисленные
звезды, дул холодный ветер, но дверь стояла неподвижно.
     Вновь Гэндальф приблизился к стене и, подняв руки,  произнес  гневным
голосом: Эдро! Эдро! - И  ударил  скалу  посохом.  Откройся!  Откройся!  -
кричал он и повторял этот приказ на всех  языках,  какие  когда-либо  были
известны в среднеземелье. Потом швырнул посох на землю и молча сел.
     В этот момент ветер  донес  издалека  вой  волков.  Билл  задрожал  в
страхе, а Сэм подошел к нему и что-то тихонько зашептал.
     - Не позволяйте ему убегать! -  сказал  Боромир.  -  Похоже,  он  нам
потребуется, если только нас не найдут волки. Как я ненавижу этот дурацкий
пруд!
     Он наклонился, поднял большой камень и швырнул его  далеко  в  темную
воду.
     Камень исчез с мягким всплеском, в то же мгновение послышался свист и
булькание. Большие круги разошлись от места падения камня  по  поверхности
воды и медленно двинулись к утесам.
     - Зачем  вы  это  сделали,  Боромир?  -  сказал  Фродо.  -  Мне  тоже
ненавистно это место, и я боюсь. Я не знаю, чего боюсь:  не  волков  и  не
тьмы за дверью, но чего-то еще. Я боюсь озера. Не трогайте его!
     - Я хочу уйти отсюда, - сказал Мерри.
     - Почему Гэндальф не сделает чего-либо быстро? - спросил Пиппин.
     Гэндальф не обращал на них внимания. Он сидел со склоненной  головой,
либо в отчаянии, либо в  бесконечной  задумчивости.  И  вновь  послышалось
зловещее волчье завывание. Рябь на воде росла и придвигалась ближе,  волны
уже бились о берег.
     Внезапно - все от неожиданности вздрогнули - маг вскочил на ноги.  Он
смеялся.
     - Я понял!  -  воскликнул  он.  -  Конечно  же!  Конечно!  Просто  до
глупости, как и все загадки, когда знаешь ответ.
     Подобрав посох, он встал  перед  скалой  и  ясным  голосом  произнес:
"Меллон!"
     Звезда  ярко  блеснула  и  погасла.  Затем   беззвучно   обозначились
очертания большой двери, хотя раньше здесь не видно было ни  трещинки,  ни
щели. Дверь медленно разделилась посередине и половинки ее дюйм за  дюймом
стали отодвигаться, пока совсем не ушли в  скалу.  Через  отверстие  видна
была круто уходящая вверх лестница, но даже  у  ее  нижних  ступенек  тьма
казалась темнее ночи. Товарищество смотрело в удивлении.
     - Я все-таки ошибся, -  сказал  Гэндальф,  -  и  Гимли  тоже.  Мерри,
единственный из всех, оказался прав.  Открывающее  слово  все  время  было
написано на арке. Перевод должен был быть такой: скажи "друг" и  входи.  Я
лишь произнес на эльфийском языке слово "друг", и дверь открылась.  Совсем
просто. Слишком просто для  наших  тревожных  дней.  Это  были  счастливые
времена. А теперь идем!
     Он двинулся вперед и поставил ногу на нижнюю  ступеньку.  Но  в  этот
момент произошло сразу несколько событий. Фродо почувствовал,  как  что-то
схватило его за лодыжку, и с криком упал. Пони дико заржал  от  страха  и,
задрав хвост, понесся вдоль берега в темноту. Сэм побежал было за ним, но,
услышав крик Фродо, вернулся, плача  и  бранясь.  Остальные  обернулись  и
увидели, что вода озера, как будто войско змей плывет  по  нему  с  южного
конца.
     Из воды высунулось  длинное  извивающееся  щупальце,  бледно-зеленое,
мокрое и светящееся. Конец его ухватил Фродо за ногу  и  тащил  хоббита  в
воду. Сэм упал на колени и рубил щупальце ножом.
     Щупальце отпустило Фродо, и Сэм потащил его прочь, зовя на помощь. Из
воды показалось еще два десятка щупалец. И  темная  вода  кипела,  разнося
отвратительный запах.
     - В проход! Вверх по лестнице! Быстрей! Быстрей! - Закричал Гэндальф и
побежал назад. Он толкнул путников, которые все,  кроме  Сэма,  от  ужаса,
казалось, вросли в землю.
     Они успели как раз вовремя. Сэм и Фродо поднялись лишь  на  несколько
ступеней, а Гэндальф только начал подниматься,  когда  щупальца,  корчась,
покрыли узкий кусок берега и ухватились за стену  у  двери.  Одно  из  них
перебралось через порог, светясь в  звездном  свете.  Гэндальф  обернулся.
Если  он  вспоминал  слово,  закрывающее  дверь,  то  в   этом   не   было
необходимости. Множество щупалец налегли на дверь  с  обеих  ее  сторон  и
закрыли. Половинки с гулким грохотом захлопнулись и стало абсолюно  темно.
Гул сталкивающихся и разбивающихся за выходом камней  гулко  доносился  до
них.
     Сэм, сжимая руку Фродо, без сил опустился на ступеньку.
     - Бедный билли! - сказал он дрожащим голосом. - Бедный билл! Волки  и
змеи! Я выбрал, мастер Фродо. Я иду с вами.
     Они услышали, как Гэндальф опустился по ступенькам и ударил посохом в
дверь, камень и ступеньки лестницы задрожали, но дверь не открылась.
     - Ну и ну! - сказал колдун. - Путь назад закрыт, мы можем идти только
вперед, на ту сторону гор. Судя по звукам, снаружи  нагромоздили  камни  и
вырванные с корнями деревья. Жаль: деревья были прекрасны  и  прожили  так
долго.
     - Я с самого начала, как только коснулся ногой воды, чувствовал,  что
рядом что-то ужасное, - сказал Фродо. - Что это было за существо?  Или  их
было много?
     - Не знаю, - ответил Гэндальф, - но все щупальца стремились  к  одной
цели. Что-то выползло или было выгнано  из  темных  вод  под  горами...  В
глубинах мира есть существа, более древние и злобные, чем орки.
     Он не высказал вслух свою мысль, что кто бы ни был живущий  в  озере,
он схватил из всего отряда именно Фродо.
     Боромир пробормотал шепотом, но гулкое эхо донесло его слова до всех:
     - В глубинах мира! И мы идем туда против моей воли. Кто поведет нас в
этой кромешной тьме?
     - Я, - сказал Гэндальф, - а Гимли пойдет рядом со мной.  Следуйте  за
моим посохом!
     Взобравшись на несколько ступеней, Гэндальф поднял над головой посох,
и из его конца полилось слабое свечение.  Широкие  ступени  были  абсолюно
целы. Путники насчитали их  две  сотни.  Наверху  они  обнаружили  арочный
проход с ровным полом, уходящий во тьму.
     - Давайте посидим и передохнем. Пообедаем  здесь  на  площадке,  ведь
другой столовой мы не найдем! - сказал Фродо.
     Его начало трясти от пережитого ужаса, и он внезапно ощутил  страшный
голод.
     Предложение было всеми поддержано, они,  темные  фигуры  в  полутьме,
сели на верхних ступеньках. Когда  они  поели,  Гэндальф  раздал  всем  по
третьему глотку мирувера.
     - Боюсь, что оставшегося уже ни на что не хватит, - сказал он, - но мы
нуждаемся в нем после этого ужаса у ворот. И  если  нам  не  повезет,  все
оставшееся потребуется нам до выхода с противоположной  стороны.  Берегите
воду! В подземельях много ручьев  и  источников,  но  их  нельзя  трогать.
Может, у нас не будет случая  пополнить  фляги  и  меха  до  самой  долины
димрилл.
     - Долго ли идти туда? - спросил Фродо.
     - Не могу сказать, -  ответил  Гэндальф.  -  Это  зависит  от  многих
случайностей. Но я думаю, что если идти прямо,  не  сбиваясь  с  пути,  не
встречая помех, то потребуется тричетыре перехода. От  западных  ворот  до
восточных по прямой не может быть меньше сорока миль, а прямых дорог нет.
     После короткого отдыха они вновь пустились в путь. Они все хотели как
можно быстрее преодолеть подземелье и готовы были, несмотря на  усталость,
идти еще несколько часов. Гэндальф, как и раньше,  шел  впереди.  В  левой
руке он держал свой сверкающий посох, свет от которого едва касался  земли
у его ног. В правой руке его был меч глемдринг. За ним  шел  Гимли,  глаза
его сверкали в тусклом свете, когда он поворачивал  голову  из  стороны  в
сторону... За гномом шел Фродо, он тоже обнажил свой короткий меч -  жало.
Лезвия жала и глемдринга были темны, это действовало успокоительно: будучи
изделиями эльфийских кузнецов древних  дней,  эти  меч  сверкали  холодным
светом, если поблизости были орки. За Фродо шел Сэм,  а  за  ним  Леголас,
молодые хоббиты и Боромир. Последним угрюмо и молчаливо шел Арагорн.
     Проход несколько раз повернул и  затем  начал  спускаться.  Некоторое
время продолжался спуск, потом пол  снова  стал  ровным.  Воздух  сделался
горячим и душным, но  не  спертым,  временами  путники  ощущали  на  лицах
дуновение более прохладного воздуха выходящего  из  каких-то  отверстий  в
стенах. Их было множество. В бледном свете,  исходившем  от  посоха  мага,
Фродо улавливал очертания лестниц и  арок,  других  проходов  и  туннелей,
поднимавшихся вверх или круто опускавшихся вниз. Все это  было  невозможно
запомнить.
     Гимли  очень  мало  помогал  Гэндальфу,  разве   только   что   своей
храбростью. Но он, в отличие от остальных, не беспокоился  из-за  темноты.
Часто колдун советовался с  ним,  какой  путь  выбрать,  но  окончательное
решение всегда  принадлежало  Гэндальфу.  Подземелья  Мории  были  гораздо
обширнее и сложнее, чем мог  представить  себе  Гимли,  сын  глойна,  гном
горной расы. И Гэндальфу мало помогали воспоминания  давнего  путешествия,
но даже во тьме, в сложных переплетениях переходов он знал, где  находится
дорога, ведущая к цели.
     - Не бойтесь! - сказал Арагорн. Молчание длилось дольше, чем  обычно,
а Гэндальф и Гимли переговаривались шепотом. Остальные  столпились  сзади,
беспокойно ожидая. - Не бойтесь! Я бывал с  ним  во  многих  путешествиях,
хотя никогда не было так темно, а в Раздоле рассказывают о  более  великих
его деяниях, чем я сам видел. Он не заблудится. Если тут есть  дорога,  он
ее найдет. Он привел нас сюда вопреки нашим страхам, и выведет нас отсюда,
чего бы это ему не стоило. Он легче найдет путь домой в  ночи,  чем  кошки
королевы берутнел.
     Товариществу повезло, что у него такой проводник.  Не  было  топлива,
было не из чего изготовить факелы  -  в  отчаянном  бегстве  к  двери  они
оставили почти все необходимое. Без света они вскоре заблудились бы: здесь
было не только множество дорог, но было также много ям и отверстий,  много
темных провалов, в которых их шаги отдавались гулким эхом. В стенах и полу
были  щели  и  глубокие  расселины,  время  от  времени  прямо  у  их  ног
открывалась пропасть. Самые широкие из них были не  менее  семи  футов,  и
Пиппину каждый раз приходилось собирать все свое мужество, чтобы  прыгнуть
в очередной раз. Издалека снизу доносился шум пенящейся  воды,  как  будто
там, в глубинах, вертелось мельничное колесо.
     - Веревка! - пробормотал Сэм. - Я знал, что она нам  понадобится.  Но
ее у меня нет.
     Трудные места попадались все чаще, и продвижение вперед  замедлилось.
Временами им казалось, что они безнадежно  пойманы  в  глубинах  гор.  Они
больше чем устали, но мысль об отдыхе не внушала им успокоения. Насторение
Фродо несколько поднялось после спасения, еды и глотка напитка, но  теперь
на него вновь  навалилась  неуверенность  и  страх.  Хотя  в  Раздоле  его
излечили  от  раны,  она  не  осталась  без   последствий.   Чувство   его
обострились, он ощущал невидимые предметы. Он  заметил  в  себе  еще  одно
изменение: он видел во тьме лучше всех своих  товарищей,  за  исключением,
может быть, Гэндальфа. И он был хранителем Кольца, оно висело  на  цепи  у
него на груди и казалось тяжелым  грузом.  Он  чувствовал  зло  впереди  и
позади себя, но он ничего не говорил. Он крепче  сжимал  рукоять  меча  и,
спотыкаясь шел вперед.
     Путники редко разговаривали, да и то торопливым шепотом. Не слышалось
ни звука кроме их собственных шагов: глухой  стук  башмаков  гнома  Гимли,
тяжелая поступь Боромира, легкие шаги Леголаса,  мягкие,  крадущиеся  шаги
хоббитов, а в тылу слышалась  твердая  поступь  Арагорна  с  его  длинными
шагами. Останавливаясь на мгновение, они вообще ничего не  слышали,  кроме
редкого потрескивания или падения капли воды. Однако Фродо начал  слышать,
или ему показалось, что он слышит, что-то еще - как  будто  слабый  шелест
мягких обнаженных ног. Этот звук никогда не становился достаточно  громким
или близким, чтобы поверить в него  окончательно,  но,  начавшись,  он  не
замолкал,  пока  двигался  отряд.  И  это   было   не   эхо:   когда   они
останавливались,  звук  еще  несколько  мгновений  был  слышен,  а   потом
замолкал.
     Они опустились в подземелья Мории после наступления  ночи.  Несколько
часов  они  шли  лишь  с  одной  короткой  остановкой,  пока  Гэндальф  не
встретился с первым серьезным затрпуднением. Перед ним широкая темня  арка
открывалась в три туннеля: все они вели в одном и том же  направлении,  на
восток, но левый туннель уходил вниз, правый  поднимался,  а  средний  вел
горизонтально, но был очень узок.
     - Я совсем  не  помню  это  место,  -  сказал  Гэндальф,  неуверненно
останавливаясь под аркой. Он поднял посох в надежде отыскать  какие-нибудь
знаки или указания, которые помогли бы выбору, но ничего не было видно.  -
Я слишком устал, чтобы решать,  -  сказал  он,  качая  головой.  -  И  вы,
вероятно,  устали  не  меньше  меня,  если  не  больше.  На  остаток  ночи
остановимся здесь. Вы знаете, снаружи старая луна уже сдвинулась к  западу
и середина ночи прошла.
     - Бедный билл! - сказал Сэм. - Интересно  где  он.  Надеюсь,  его  не
свели волки.
     Слева от  большой  арки  они  обнаружили  каменную  дверь,  она  была
полузакрыта, но открылась от легкого  нажима.  За  ней  оказалось  большое
помещение, высеченное в скале.
     - Стойте!  Стойте!  -  крикнул  Гэндальф  Мерри  и  Пиппину,  которые
двинулись было вперед в надежде отыскать место, где можно отдохнуть  более
спокойно, чем в открытом проходе. - Стойте! Мы не знаем, что там внутри.  Я
пойду первым.
     Он пошел осторожно, остальные - за ним.
     - Вот! - сказал он, указывая посохом на середину пола.  У  своих  ног
они увидели большое  круглое  отверстие,  как  устье  источника.  Разбитые
ржавые цепи лежали на краю и опускались в темную яму. Рядом лежали обломки
камня.
     - Один из вас мог упасть туда, и кто знает когда  бы  он  ударился  о
дно, - сказал Арагорн Мерри. - Всегда идите за проводником.
     - Похоже, что это помещение охраны, что сторожила эти три прохода,  -
сказал Гимли. - Это отверстие, очевидно, источник, из которого брали воду,
оно закрывалось каменной крышкой. Но крышка  разбита,  и  мы  должны  быть
осторожны во тьме.
     Любопытство  Пиппина  было  возбуждено  источником.  Пока   остальные
развертывали одеяла и устраивали  постели  у  стен  помещения,  как  можно
дальше от отверстия в полу помещения, он подполз к краю и заглянул внутрь.
Холодный воздух, поднимающийся из неимоверных глубин, ударил ему  в  лицо.
Повинуясь  внезапному  импульсу,  он  схватил  камень  и  опустил  его   в
отверстие. Сердце его ударило много раз, прежде чем он услышал звук. Затем
где-то глубоко внизу, как будто камень упал в  какую-то  обширную  пещеру,
раздался глухой звук.
     - Что это? - воскликнул Гэндальф.
     Услышав обвяснение Пиппина,  он  облегчено  вздохнул,  но  глаза  его
сердито сверкнули.
     -  Глупый  тук!  -  пробормотал  он.  -  Это  серьезный  путь,  а  не
увеселительная прогулка хоббитов. В следующий раз бросай  себя,  тогда  не
будешь больше мешать. А теперь тихо!
     В течение нескольких минут больше ничего не было слышно. Но потом  из
глубины донесся слабый стук. Потом стук прекратился, чуть позже замерло  и
эхо. Он звучал, как какие-то сигналы, но больше уже не повторялся.
     - Это стучал молот, или я ничего  не  понимаю  в  молотах,  -  сказал
Гимли.
     - Да, - согласился Гэндальф, - и  мне  это  не  нравится.  Может,  он
ничего не имеет общего  с  дурацким  поступком  Перегрина,  но,  вероятно,
потревожено что-то такое, что лучше было бы оставить в покое.  Умоляю,  не
делайте больше  ничего  подобного.  Я  хочу  хоть  немного  отдохнуть  без
дальнейших беспокойств. Как в награду, Пиппин  будет  дежурить  первым,  -
проворчал он, закутываясь в одеяло.
     Пиппин  уныло  сидел  у  двери  в  полной  темноте,  он   все   время
поворачивался,  опасаясь,  что  какой-то  неизвестный  ужас  выползет   из
источника. Он хотел было закрыть дыру одеялом,  но  побоялся  двигаться  и
подходить к ней, хотя Гэндальф, казалось, спал.
     На самом деле Гэндальф не спал, хотя лежал  неподвижно  и  молча.  Он
глубко задумался, стараясь  припомнить  все  подробности  своего  прежнего
путешествия и беспокойно выбирая дальнейший путь: неправильный поворот мог
погубить их. Через час он встал и подошел к Пиппину.
     - Иди к стене и поспи немножко, сынок, - сказал он дорым голосом. - Я
думаю, ты хочешь спать. А я не могу сомкнуть глаз, так что все равно  буду
караулить.
     - Я знаю, в чем дело, - пробормотал он и уселся у двери. - Мне  нужен
дым. Я не пробовал его с утра перед снежной бурей.
     Последнее, что видел Пиппин,  засыпая,  была  темная  фигура  старого
мага, сгорбившаяся на полу, защищающая тлеющую лучину в изогнутых ладонях.
На мгновение стал виден его острый нос и облако дыма.
     Разбудил всех Гэндальф. Он один сидел на страже шесть часов, позволив
остальным отдохнуть.
     - Тем временем я все обдумал, - сказал он.  -  Средний  путь  мне  не
нравится, мне не нравится и левый путь: либо там внизу опасность,  либо  я
не проводник. Я выбираю правый проход. Мы снова поднимаемся.
     Они двигались восемь темных часов, не считая двух коротких остановок.
Они не встретили никакой опасности, ничего не слышали и не  видели,  кроме
слабого свечения посоха мага,  как  блуждающий  огонек  плывшего  впереди.
Избранный ими проход постоянно вел вверх. Насколько они могли  судить,  он
проходил через большие горные пещеры. В нем не было отверстий  и  проходов
по обеим сторонам, пол был ровным и гладким, без  ям  и  щелей.  Очевидно,
когда-то здесь проходила важная дорога, и они шли вперед  быстрее,  чем  в
первом переходе.
     Они преодолели около пятнадцати миль по прямой линии на восток,  хотя
на самом деле прошли больше двадцати. Когда дорога поднималась, повышалось
и настронеие Фродо, но он все еще чувствовал себя угнетенным, а  временами
он по-прежнему слышал шлепанье мягких ног. Это не было эхом.
     Они шли столько, сколько могли пройти без отдыха хоббиты, и  все  уже
подумывали о месте, где они могли бы поспать, когда внезапно стены  справа
и слева исчезли. Они прошли, казалось, через какую-то арку и  оказались  в
темном и пустом пространстве. За ними  воздух  был  теплым,  а  впереди  -
холодным. Они остановились и беспокойно собрались в кучу.
     Гэндальф казался довольным.
     - Я выбрал правильный путь, - сказал  маг.  -  Наконец  мы  пришли  в
обитаемые области и теперь находимся недалеко от восточной стороны. Но  мы
высоко, гораздо выше ворот  димрилла,  если  я  не  ошибаюсь.  По  воздуху
чувствуется, что мы в большом зале. Теперь я могу рискнуть и дать  немного
больше света.
     Он поднял свой посох - блеснул яркий свет, похожий на молнию. Большие
тени разлетелись по сторонам, и на  секунду  путники  увидели  высоко  над
своими  головами  обширный  потолок,  поддерживаемый  множеством  столбов,
вырубленных из камня. Перед ними в обе стороны простирался огромный пустой
зал, его черные стены, отполированные и гладкие, как стекло, сверкали. Они
увидел также три других входа, три черных арки,  один  из  входов  вел  на
восток. Потом свет погас.
     - Это все, что я могу сделать пока, - сказал Гэндальф.  -  В  склонах
горы есть большие окна и  проходы,  ведущие  к  свету,  в  верхних  этажах
подземелий. Я думаю, мы теперь достигли их, но снаружи ночь, и  мы  ничего
не можем сказать определнно до утра. Если я прав, утром  мы  действительно
увидим утро. Тем временем дальше мы пока не пойдем. Отдохнем, если сможем.
Пока же все шло хорошо, и большая часть темного пути позади. Но мы еще  не
вышли, и еще долог путь до ворот, открытых в мир.
     Товарищество провело ночь в большом подземном зале, сбившись в кучу в
одном из углов, чтобы избежать сквозняка. Вокруг них висела тьма, пустая и
бесконечная, и одиночество давило на них. Самые дикие слухи, доходившие до
хоббитов, тускнели перед ужасами и чудесами истинной Мории.
     - Здесь, должно быть, когда-то жило множество гномов, - сказал Сэм, -
и каждый из них был занят больше, чем барсук, чтобы  вырубить  все  это  в
твердой скале. Зачем они все это делали? Разве они  могли  жить  здесь  во
тьме, в этих ямах!
     - Это не ямы, - сказал Гимли.  -  Это  великое  королевство  и  город
гномов. В старину он был не темным, а полным света и великолепия,  как  об
этом поется в наших песнях.
     Он встал и начал петь в глубокой тьме, и голос его эхом отдавался  от
потолка.

              Проснулся он один,
              Когда мир молод был,
              Когда среди долин
              Зеленый ветер плыл.
              Шел дьюрин, напевая
              И имена давал
              Тем землям, что еще
              Никто не называл.

              Среди безмолвных гор
              Он пил из родников,
              И видел он узор
              Кисейных облаков.
              Вокруг его волос
              Над мудрой головой
              Кольцо из звезд вилось,
              Что дружат с синевой.

              И горы были высоки
              В прекрасные те дни
              Перед паденьем королей,
              Которых не было сильней.
              И нарготронд, и гондолин,
              Что под моря сейчас ушли,
              Могучи были, велики,
              По-настоящему близки
              В тот юный день,
              В тот дьюрин день.

              Он был король. Его дворец
              Был высечен из хрусталя.
              Его, как праздничный венец,
              Носила на главе земля.
              Был выточен из камня трон,
              Как кружево среди клонн.
              И руны власти вырезал
              Он на двери, ведущей в зал.

              Веселой жизнь тогда была.
              Здесь резчик свой узор творил,
              У кузнеца огонь пылал,
              По наковальне молот бил.
              Росли дома, росли дворцы,
              Росли хлеба, росли леса.
              И груды золота росли,
              На них свет факелов плясал.
              Неутомимый был народ!
              Играли арфы под горой,
              Слагались песни под луной
              Любил веселье дьюрин род.

              Огонь подземный подчинен
              Был власти дьюрина, но вдруг
              Восстал Барлог, неукрощен
              И выжег, вымел все вокруг.
              Сейчас все стихло. Ветер сер.
              И горы спят глубоким сном.
              Мир постарел, мир поседел.
              Разрушен славный дьюрин дом,
              Замолкли звуки сладких арф,
              В старинных залах темнота,
              И неподвижен лунный серп
              В глубоком зеркале пруда.

              В Мории, в месте Казад-Дум,
              Под камнем, не известном нам,
              Корона дьюрина лежит
              И верность дьюрину хранит
              Она не зря так долго ждет
              Владельца - он опять придет,
              И улыбнется сонный мир,
              И зажурчат ручьи опять,
              Проснутся звуки звонких лир,
              И будут скрипачи играть.

     - Это мне нравится, - сказал Сэм. -  Я  это  хотел  бы  запомнить.  В
Мории, в месте Казад-Дум? Но  как  подумаешь  о  всех  этих  лампах,  тьма
кажется еще тяжелее. А лежат ли тут еще груды золота и драгоценных камней?
     Гимли молчал. Спев свою песню, он больше ничего не говорил.
     - Груда драгоценностей? - переспросил Гэндальф.  -  Нет.  Орки  часто
грабили Морию, здесь, в верхних залах, ничего не осталось. С тех пор,  как
отсюда бежал гномы, никто  не  осмеливался  искать  сокровища  в  глубоких
местах: они утонили в воде - или в тени страха.
     - Почему же гномы хотят вернуться сюда? - спросил Сэм.
     - Из-за митрила, - ответил Гэндальф. - Богатство Мории не в золоте  и
драгоценностях, игрушках гномов, и не в железе,  их  слуге.  Все  это  они
находили тут, это правда, особенно железо, но им не нужно было  выкапывать
их. Все, что им нужно, они могли получить при торговле. Ибо здесь,  только
здесь во всем мире, находят  серебро  Мории,  или  истинное  серебро,  как
некоторые называют его, - митрил называется оно  на  языке  эльфов.  Гномы
дали ему название, которое неизвестно никому. Митрил в десять  раз  дороже
золота, а теперь вообще бесценен: мало его осталось на земле, и даже  орки
не осмеливаются добывать его здесь. Жилы уходят к северу, к  карадрасу,  и
вниз, во тьму. И гномы не рассказывают об этом, но если митрил был основой
богатства гномов, он  же  послужил  и  причиной  их  гибели:  они  слишком
углубились и разбудили то, от чего они бежали, -  Огненное  Лихо  дьюрина.
То, что они успели добыть, почти  все  досталось  оркам  и  отдано  ими  в
качестве дани Саурону, который жаждет его.
     - Митрил! Все народы жаждут его! Его можно было ковать, как  серебро,
и полировать, как стекло, и гномы делают из него металл,  легкий  и  более
прочный, чем закаленная сталь. Он красив, как обычное серебро, но  красота
его не тускнеет и не  ржавеет.  Эльфы  очень  любили  его  и  в  частности
использовали для изготовления итилдина, звезднолунного, который вы  видели
на двери. У Бильбо была кольчуга из колец митрила, подаренная ему торином.
Инетересно, что стало с ней?  Вероятно,  все  еще  собирает  пыль  в  доме
мусомов в микел-делвине.
     - Что? - воскликнул Гимли,  нарушая  молчание.  Кольчуга  из  серебра
Мории? Это был королевский подарок!
     - Да, - согласился Гэндальф. - Я никогда не говорил ему об  этом,  но
кольчуга стоит больше, чем весь удел со всем его содержимым.
     Фродо ничего не сказал, но просунул руку под куртку и  дотронулся  до
колец своей кольчуги. Он был потрясен мыслью, что ходит, нося на себе цену
всего удела. Знал ли  это  Бильбо?  Он  не  сомневался  в  этом.  Это  был
действительно королевский подарок. И тут  его  мысли  унеслись  из  темных
подземелий в Раздол, к Бильбо, а потом в торбу-на-круче  тех  дней,  когда
Бильбо еще жил там. Фродо всем сердцем хотел снова  очутиться  там,  в  те
дни, кода они бродили по лугам и он не слыхал ни о Мории, ни о  митриле  -
ни о Кольце.


     Наступила  глубокая  тишина.  Один  за  другим  все  засыпали.  Фродо
дежурил. Как будто из неведомых глубин сквозь невидимую дверь,  подуло  на
него страхом. Руки его похолодели, а лоб взмок. Он прислушался. В  течении
двух медленных часов он только слушал, но ничего не слышал, ни звука, даже
воображаемого звука мягких шлепающих шагов.
     Его дежурство почти кончилось, когда ему показалось, что  у  западной
арки он видит два бледных пятна света, похожих  на  светящиеся  глаза.  Он
вздрогнул.  Голова  его  опустилась.  Должно  быть  я  чуть  не  уснул  на
дежурстве,  подумал  он.  Он  встал,  потер  глаза  и  оставался   стоять,
вглядываясь в темноту, пока его не сменил Леголас.
     Он быстро уснул, но ему показалось,  что  сон  его  продолжается,  он
слышал шепот и видел, как медленно приближаются два бледных  пятна  света.
Он проснулся и увидел, что остальные тихо разговаривают рядом с ним и  что
тусклый свет падает на его лицо. Сквозь  отверстия  в  крыше  недалеко  от
восточной арки падали тусклые полосы света.
     Фродо сел.
     - Доброе утро! - сказал Гэндальф. - Потому что наконец-то уже утро. Я
был прав, как видите. Мы находимся высоко на восточной стороне Мории.  Еще
до конца дня мы найдем выход и увидим  воды  зеркального  озера  в  долине
димрилл.
     - Я буду рад, - сказал Гимли. -  Я  видел  морию,  она  действительно
великолепна, но теперь она темна и страшна, и мы не нашли  ни  следа  моих
родичей. Сомневаюсь, что здесь был балин.
     После завтрака Гэндальф решил немедленно выступать в путь.
     - Мы устали, но лучше отдохнем, когда окажемся снаружи, - сказал  он.
- Думаю, никто из нас не хочет провести еще одну из ночей в мории.
     - Конечно, нет, -  сказал  Боромир.  -  Какой  же  путь  мы  изберем?
Восточную арку?
     - Может быть, - ответил Гэндальф. - Но  я  точно  не  знаю,  где  мы.
Думаю, что мы над воротами и немного к  северу  от  них,  может  оказаться
нелегко найти к ним правильную дорогу. Вероятно, восточная арка ведет  нас
по правильному пути, но вначале оглядимся вокруг. Пойдем к этому  свету  у
северного выхода. Если мы найдем окно, это поможет  нам,  но  боюсь:  свет
пробивается через глубокие расселины.
     Вслед за ним все прошли  к  северной  арке.  Здесь  они  оказались  в
широком коридоре. В  конец  его  свет  усилился,  они  увидели,  что  свет
просачивается из двери справа. Она была высока и все еще висела на петлях,
полуоткрытая. За ней была большая  квадратная  комната.  Она  была  тускло
освещена, но их глаза после длительного блуждания во мраке были ослеплены,
и они замерли у входа.
     Ноги их подняли глубокий слой пыли на полу, они  запинались  о  вещи,
лежащие у входа. Что это за вещи, они вначале не могли разгадать.  Комната
освещалась через отверстие в дальней  восточной  стене,  а  вверху  сквозь
маленькое квадратное отверстие видно было голубое небо. Свет из  отверстия
падал на стол в середине комнаты - продолговатый,  каменный  прямоугольник
около двух футов высотой, на котором лежала большая плита белого камня.
     - Похоже на могилу, - пробормотал Фродо и склонился с любопытством  и
странным предчувствием, чтобы получше разглядеть  плиту.  Гэндальф  быстро
подошел к нему. На плите были выгравированы руны.

     - Это руны даэрона, что в старину использовались в  Мории,  -  сказал
Гэндальф. - Здесь написано на языках людей и гномов:

                         "Балин, сын Фандина,
                          повелитель Мории."

     - Он умер здесь, - сказал Фродо. - Я боялся этого. Гимли  опустил  на
лицо свой капюшон.



                            5. МОСТ В КАЗАД-ДУМ

     Товарищество Кольца молча стояло  у  могилы  балина.  Фродо  думал  о
Бильбо и его долгой дружбе с гномами и о посещении Балином удела много лет
назад. В этой пыльной комнате в глубине гор казалось,  что  это  посещение
произошло тысячу лет назад и совсем в другом мире.
     Наконец все зашевелились, подняли головы и начали искать,  что  могло
бы рассказать им о судьбе Балина и его народа. На противоположной  стороне
комнаты была маленькая дверь. У  обеих  дверей  они  видели  теперь  груды
костей, перемешанных с поломанными мечами,  разбитыми  щитами,  шлемами  и
топорами. Некоторые из мечей были изогнуты - это были кривые сабли орков с
почерневшими лезвиями.
     В стенах было высечено множество ниш, а в них  -  большие  деревянные
сундуки, обитые железом. Все они были разбиты, рядом с расколотой  крышкой
одного из них лежали остатки книги. Она была разрезана,  пронзена  саблей,
частично сгорела  и  была  так  выпачкана  темными  пятнами,  похожими  на
засохшую кровь, что мало  что  можно  было  прочесть.  Гэндальф  осторожно
поднял ее, но листы трещали и ломались, когда он положил книгу  на  плиту.
Некоторое время маг изучал книгу, не  говоря  ни  слова.  Фродо  и  Гимли,
стоявшие с ним  рядом,  видели,  как  он  бережно  перелистывая  страницы,
исписанные рунами множеством  разных  почерков.  Использовались  руны  как
Мории так и дейла, а время от времени встречались и эльфийские знаки.
     Наконец Гэндальф поднял голову.
     - Похоже, что это записи о судьбе народа Балина, - сказал  он.  -  Они
начинаются от  прибытия  в  долину  димрилла  около  тридцати  лет  назад,
большинство страниц относится к первым годам после  их  прибытия.  Верхняя
страница имеет обозначение "1.3", так что по  крайней  мере  два  листа  с
начала утарчены. Слушайте!
     "Мы вытеснили орков из больших ворот и караульной... Следующее  слово
сгорело, вероятно "комнаты"... Мы перебили многих из  них  в  яростном...
Видимо, "солнце" или "свете"... Долины. Флой был убит  стрелою,  он  убил
большого... Здесь пятно, за ним: ...Флоя над землей у зеркального  озера...
Следующие две строчки я не  могу  прочесть.  Далее  следует:  ...Мы
окончательно очистили двадцать первый зал к северу  и  поселились  в  нем.
Здесь... Невозможно прочесть. Далее: ...Балин установил свой трон в зале
мазарбул...
     - Летописный чертог, - сказал Гимли. - Я думаю, мы находимся в нем.
     - Дальше я долго не могу ничего прочесть, - сказал Гэндальф, -  кроме
слов, "золотое", "топор дьюрина" и чего-то похожего на  шлем.  Затем:
...Балин нашел то, что искал, и стал повелителем Мории... Это похоже на конец
главы. После пропуска запись сделана другой рукой. Тут  написано:  ...Мы
нашли истинное серебро... Потом слово "легкоплавкое" и еще что-то...  Ага,
понял! "Митрил". Последние две строчки: ...И  на  поиски  спрятанного  в
третьих глубинах вооружения... Дальше ...Пошел на восток... Пятно  ...К
воротам холлина.
     Гэндальф помолчал и перелистнул несколько страниц.
     - В них то же самое, написаны  они  наспех  и  сильно  повреждены,  -
сказал он, - я мало что могу в  них  разобрать  при  таком  свете.  Дальше
утеряно много листов, потому что начинается  нумерация  "пять",  я  думаю,
пятый год существования колонии. Посмотрим! Нет, они  слишком  повреждены,
не могу ничего прочесть. Лучше это делать при солнечном свете.  Подождите!
Вот что-то: запись сделана уверенной рукой эльфийским письмом.
     - Это, должно быть, рука ори, - сказал Гимли, заглядывая в  книгу.  -
Ори писал хорошо и быстро и часто пользовался эльфийскими рунами.
     - Боюсь, ему пришлось записывать дурные новости, - сказал Гэндальф.  -
Первое ясное слово "горе", но дальше конец строки утрачен, видно  только
"...ера", да, это "вчера", потому что дальше следует: ...Десятого  ноября
Балин, повелитель Мории, пал в долине димрилла. Он один  пошел  посмотреть
на зеркальное озеро, и орк ударил его  из-за  камня.  Мы  убили  орка,  но
множество их... С  востока  от  Сильверлоуд...  Остальная  часть  страницы
сильно выпачкана, и я могу различить  только  ...Мы  закрыли  вход...  И
затем: ...Сможем удержать их, если... Потом, возможно, слова "ужасный"  и
"страдание". Бедный Балин! Похоже он носил свой титул меньше пяти лет. Что
же было дальше? Но у нас нет времени  рассматривать  оставшиеся  страницы.
Посмотрим самый конец.
     Он помолчал и вздохнул.
     - Тяжело читать, - сказал он. - Боюсь, их конец был ужасен. Слушайте!
...мы не можем выйти. Они захватили мост и второй  зал.  Тут  пали  фрар,
лоин и нали... Затем четыре строки неразборчивы, могу прочесть только...
Вышли пять дней назад... И последние  строки:  ...Озеро  у  стены  возле
западных ворот. Ждущий в воде взял оина. Мы не можем выйти. Конец  близок...
И затем ...Барабаны в глубине... Что бы это значило? Последнее,  что
можно разобрать написано эльфийскими письменами: ...Они  идут...  Больше
ничего нет.
     Гэндальф замолчал и задумался.
     Ужас, заполнивший комнату, внезапно охватил товарищество.
     - ...Мы не можем выйти... - Пробормотал Гимли. - Счастье  для  нас,
что озеро немного отступило, а ждущий спал в глубине у южного конца.
     Гэндальф поднял голову и огляделся.
     - Кажется, здесь у обеих дверей была последняя схватка, - сказал  он,
- но к нашему времени мало что осталось.  Так  кончилась  попытка  вернуть
Морию! Она была отважной, но безрассудной. Время еще не пришло. А  теперь,
боюсь, мы должны распрощаться с Балином, сыном фандина. Здесь он лежит,  в
залах свои отцов. Мы возьмем с  собой  книгу,  книгу  мазарбула,  и  позже
рассмотрим ее внимательней. Возьмите ее, Гимли, и унесите  к  дейну,  если
будет возможность. Она его заинтересует, хотя и глубоко опечалит.  Идемте!
Утро проходит.
     - Куда мы пойдем? - спросил Боромир.
     - Обратно в зал, - ответил Гэндальф. - Но мы не напрасно  заходили  в
эту комнату. Я  теперь  знаю,  где  мы.  Как  сказал  Гимли,  это  комната
мазарбул, а зал - двадцать первый с северного конца. Мы  должны  выйти  из
него через восточную арку, повернуть направо, к югу,  и  спуститься  вниз.
Двадцать первый зал находится на седьмом  уровне  -  шестом  по  счету  от
ворот. Идемте! Назад, в зал!
     Гэндальф едва успел произнести это слово, как разнесся громкий звук -
громовое БУМ, которое, казалось, изходило из  глубины.  Камни  под  ногами
путников задрожали. Они в тревоге бросились к двери. БУМ, БУМ  прокатилось
вновь, как будто чьи-то огромные руки превратили пещеры  Мории  в  большой
барабан. Потом послышался  другой  звук  -  большой  рог  гремел  в  зале,
издалека ему отвечали другие призывы рогов и  хриплые  крики.  Слышен  был
торопливый топот множества ног.
     - Они идут! - воскликнул Леголас.
     - Мы не можем выйти, - сказал Гимли.
     - В ловушке! - воскликнул Гэндальф. - Зачем я  задержался?  Здесь  мы
пойманы, точно так же,  как  и  те.  Но  тогда  меня  не  было.  А  теперь
посмотрим...
     БУМ, БУМ доносился грохот барабанов, стены дрожали.
     - Закройте двери, припрем их камнями! - Закричал Арагорн.
     - Нет! -  сказал  Гэндальф.  -  Восточную  из  дверей  нужно  держать
полуоткрытой. Это наш единственный шанс.
     Вновь послышался звук рога и редкие крики. По коридору затопали ноги.
Товарищество со звоном извлекло мечи. Глемдринг светился  бледным  светом,
жало по краям сверкало,  как  раскаленное.  Боромир  навалился  плечом  на
западную дверь.
     - Минутку! Пока закрывать не нужно, - сказал Гэндальф. Он подбежал  к
Боромиру и выпрямился во весь свой рост.  -  Кто  нарушает  покой  Балина,
повелителя Мории? - громко закричал он.
     Послышался взрыв хриплого хохота,  как  будто  в  яму  падали  камни,
чей-то низкий бас отдавал команды. Бум, бум, бум доносилось из глубины.
     Быстрым движением Гэндальф встал перед узкой щелью в двери и просунул
вперед свой посох. Вспышка света озарила комнату и коридор. Маг  выглянул.
В коридоре засвистели стрелы, и он отпрянул назад.
     - Орки, очень много, - сказал он. - И среди них очень большие и  злые
- черные уруки из Мордора. Сейчас они отступили, но там есть  еще  что-то.
Большой пещерный тролль, и кажется, не  один.  Бежать  этим  путем  мы  не
можем.
     - А если они придут и ко второй двери, мы вообще не сможем бежать,  -
сказал Боромир.
     - Тут пока тихо, - сказал  Арагорн,  стоявший  у  восточной  двери  и
прислушивающийся. - Тут коридор уходит вниз к лестнице,  очевидно,  он  не
ведет обратно в зал. Но не очень хорошо  идти  не  зная  куда,  да  еще  с
преследователями на плечах. Дверь закрыть мы  не  сможем.  Ключ,  потерян,
замок разбит, а дверь открывается внутрь. Надо  вначале  как-то  задержать
врага. Мы научим их опасаться комнаты мазарбул! - сказал он угрюмо, трогая
лезвие своего меча андрила.


     В коридоре послышался тяжелый топот. Боромир всем весом навалился  на
дверь,  потом  заклинил  ее  обломками  мечей  и   расщепленным   деревом.
Товарищество отступило к противоположной стене комнаты. Но убежать они  не
успели.  Тяжелый  удар  заставил  задрожать  дверь,  она  начала  медленно
отворяться, клинья вылетали  один  за  другим.  Через  расширяющуюся  щель
просунулась огромная рука и плечо с темной  кожей,  покрытой  зеленоватыми
чешуйками.  Потом  снизу  показалась  гигантская  беспалая  нога.  Снаружи
воцарилась мертвая тишина.
     Боромир прыгнул вперед и изо всей силы  ударил  мечом  по  гигантской
руке. Меч зазвенел, отскочил и выпал из его дрожащей руки. На лезвии  меча
появилась зазубрина.
     Фродо, к собственному удивлению,  почувствовал,  как  его  подхватила
волна гнева.
     - Удел! - закричал он, подбежал к Боромиру  и,  наклонившись,  вонзил
жало в отвратительную ногу. Послышался рев, нога отдернулась  назад,  чуть
не вырвав жало из руки Фродо. Черные капли срывались с лезвия  и  дымились
на полу. Боромир прижался к двери и снова закрыл ее.
     - Один-ноль в пользу удела!  -  воскликнул  Арагорн. - Укус  хоббита
глубок! У вас хороший меч, Фродо, сын дрого!
     Дверь вновь начали потрясать  удары.  В  нее  били  топором,  стучали
молотами. Она затрещала, подалась  назад  и  внезапно  широко  раскрылась.
Засвистели стрелы, но, попав в северную стену, бессильные, упали  на  пол.
Вновь послышался звук рога и топот ног, и один за другим в комнату  начали
вбегать орки.
     Сколько их, путники не могли сосчитать. Схватка была жестокой, и орки
дрогнули, столкнувшись  с  яростной  обороной.  Леголас  пронзил  стрелами
двоих. Орку, прыгнувшему на могилу Балина,  Гимли  топором  отрубил  ногу.
Боромир и Арагорн убили многих. Когда  погибло  шестнадцать  орков,  враги
бежали, не причинив никакого вреда путникам, только у Сэма  была  царапина
на голове. Быстрый нырок  спас  его,  а  он  прикончил  своего  противника
сильным ударом взятого в кургане меча. Огонь, горевший в коричневых  глаза
Сэма, заставил бы отступить теда сэндимена, если бы тот увидел его.
     - Теперь время! - воскликнул  Гэндальф.  -  Идем,  пока  не  вернулся
тролль.
     Но прежде чем все успели выйти, прежде, чем Пиппин и  Мерри  добежали
до лестницы, огромный орк - вождь, почти в рост человека, с головы до  ног
закрытый черной кольчугой, появился в комнате, за  ним  двигались  другие.
Его широкое плоское лицо было смуглым, глаза сверкали, как угли, язык  был
красен. Он размахивал большим копьем. Движением  щита  он  отстранил  удар
меча Боромира и заставил его сделать шаг назад. Нырнув под удар Арагорна с
быстротой жалящей змеи, он оказался  среди  товарищества  и  ударил  своим
копьем прямо в Фродо. Удар пришелся в правый бок хоббита, и он  отлетел  к
стене и был пригвозден к ней. Сэм  с  криком  ударил  по  древку  копья  и
перерубил его. Но прежде чем орк, отбросив  остатки,  успел  поднять  свою
саблю, на его шлем обрушился андрил. Как будто блеснула молния - шлем орка
раскололся надвое. Орк упал с разбитой головой. С  криком  остальные  орки
побежали, а Боромир и Арагорн преследовали их.
     БУМ, БУМ продолжало греметь в глубине. Вновь  донесся  чей-то  низкий
бас.
     - Быстрей! -  кричал  Гэндальф.  -  Это  наша  последняя  возможность
спастись. Бежим!
     Арагорн поднял лежавшего у стены Фродо и  понес  к  лестнице,  толкая
перед собой Мерри и Пиппина.  Остальные  следовали  за  ним,  но  Леголасу
пришлось утаскивать Гимли:  несмотря  на  опасность,  гном  со  склоненной
головой задерживался у могилы Балина. Боромир попытался закрыть  восточную
дверь,  скрипя  ее  петлями.  Большие  железные  кольца  с  обоих   сторон
сохранились, но их нечем было закрепить.
     - Я могу идти, - прохрипел Фродо. - Опустите меня!
     Арагорн чуть не уронил его от изумления.
     - Я думал, что вы умерли! - восклинул он.
     - Еще нет! - воскликнул Гэндальф, - но нет  времени  удивляться.  Все
вниз по ступенькам! Внизу ждите меня несколько  минут,  но  если  меня  не
будет, уходите! Идите быстро и выбирайте дорогу, ведущую направо и вниз.
     - Мы не можем оставить вас одного! - Возразил Арагорн.
     - Делайте, что я велю!  -  яростно  крикнул  Гэндальф. - Мечи  здесь
бесполезны. Идите!
     Теперь, когда коридор не освещался посохом, он был абсолютно  темным.
Путники спустились по лестнице, но им ничего не было видно, кроме  слабого
сияния посоха мага. Он, казалось, все еще стоял у  закрытой  двери.  Фродо
тяжело дышал и опирался на Сэма, который обхватил его руками.  Они  стояли
на лестнице, всматриваясь в темноту. Фродо показалось, что он слышит голос
Гэндальфа: эхо его слов скатывалась по  лестнице.  Что  он  говорил,  было
непонятно. Стены дрожали. Вновь и вновь раздавался  барабанный  бой:  БУМ,
БУМ.
     Внезапно на вершине лестницы вспыхнул свет. Послышался глухой грохот.
Барабаны принялись бешено отбивать БУМ - БУМ БУМ  -  БУМ,  потом  смолкли.
Гэндальф скатился с лестницы и упал среди своих спутников.
     - Ну, ну! Дело сделано! - сказал маг, вставая.  -  Все,  что  мог,  я
сделал. Но я встретил достойного соперника  и  едва  не  погиб.  Не  будем
стоять  здесь!  Идемте!  Некоторое  время  придется  идти  без  света:   я
обессилен. Идемте! Идемте!  Где  вы,  Гимли?  Пойдемте  со  мной  впереди.
Держитесь ближе друг к другу.
     Они побрели за ним, гадая, что же могло случиться. БУМ, БУМ  -  снова
загремели барабаны, теперь они звучали глухо и  издалека.  Других  звуков,
свидетельствующих о преследовании, не было слышно: ни голосов, ни  топота.
Гэндальф  не  сворачивал  ни  вправо,  ни  влево,  так  как  коридор  шел,
повидимому, в нужном направлении... Вновь и вновь попадались им лестницы в
пятьдесят и более ступеней, ведущие на нижний уровень. В это время  они-то
и представляли главную опасность, во тьме лестницы были невидны, и путники
узнавали о них, только поставив ногу  в  пустоту.  Гэндальф  ощупывал  пол
посохом, как слепой.
     За час они прошли около мили  или  немного  больше  и  спустились  по
множеству лестниц. Все еще не было слышно звуков  преследования.  Они  уже
начали  надеяться  на  спасение.  В   конце   седьмого   спуска   Гэндальф
остановился.
     - Становится жарко! - выдохнул он. - Мы теперь  находимся  на  уровне
ворот. Я думаю, что вскоре нам нужно  будет  свернуть  влево  и  пойти  на
восток. Надеюсь, идти придется недолго. Я очень устал. Даже если все  орки
гонятся за нами, я должен немного отдохнуть.
     Гимли взял его за руку и помог сесть на ступеньку.
     - Что случилось наверху у двери? - спросил он. - Вы  встретили  того,
кто барабанил?
     - Не знаю, - ответил Гэндальф. - Но я обнаружил, что мне противостоит
кто-то, кого я не  встречал  раньше.  Я  ничего  не  смог  придумать,  как
произнести заклинание, закрывающее дверь. Я знаю множество таких заклятий,
но на них требуется время, и даже тогда дверь можно открыть силой.
     Стоя у двери я услышал за ней голоса орков, я  ожидал,  что  в  любой
момент дверь откроется. Я не  слышал,  что  они  говорили:  казалось,  они
говорят на своем отвратительном языке. Все, что  я  смог  разобрать,  было
глои - это означает "огонь". Затем кто-то вошел в комнату - я почувствавал
это сквозь дверь, и  даже  сами  орки  испугались  и  замолчали.  Вошедший
обрушился на мое заклинание.
     Не знаю, что это было, но  я  никогда  не  испытывал  такого  вызова.
Противозаклинание было ужасно. Оно чуть не убило меня. На  какое-то  время
дверь вышла из-под моего  контроля  и  начала  открываться!  Я  проговорил
повелительное слово. Столкнулись две силы, и результат был  ужасен.  Дверь
разлетелась на куски. Что-то темное, как облако закрыло весь свет снаружи,
меня отбросило на  лестнцу.  Я  думаю,  обрушились  все  стены  и  потолок
комнаты.
     Боюсь, Балин теперь погребен глубоко, а с ним погребен еще кто-то. Не
могу сказать. Но во всяком случае проход за  нами  полностью  закрыт.  Да!
Никогда я не был так опустошен, но это уже позади. Как ты,  Фродо?  Раньше
некогда было говорить, но я в жизни так не радовался, как услышав, что  ты
заговорил. Я  боялся,  что  Арагорн  несет  храброго,  но,  увы,  мертвого
хоббита.
     - Как я? - переспросил Фродо. - Я  жив.  Избит,  мне  больно,  но  не
очень.
     - Ну, - вмешался Арагорн, - могу лишь сказать, что хоббиты сделаны из
очень прочного материала. Я такого еще не встречал. Если бы я знал,  я  бы
говорил вежливее в гостинице пригорья. Этот удар пронзил бы кабана!
     - Я рад сказать, что он не пронзил меня, - заметил Фродо,  -  хотя  я
чувствовал себя между молотом и наковальней.
     Он больше ничего не сказал. Дыхание ему причиняло боль.
     - Ты достойный наследник Бильбо, -  сказал  Гэндальф. - В  вас  есть
кое-что не видимое глазу, как я когда-то уже говорил и ему.
     Фродо подумал, не скрывается ли в этом замечании тайный смысл.
     Они снова пошли. Через некоорое время заговорил Гимли.  У  него  было
острое зрение во тьме.
     - Я думаю, - сказал он, - что впереди нас свет. Он красный.  Что  это
может быть?
     - Гэш! - пробормотал Гэндальф. - Может нижний уровень в огне?  Но  мы
можем идти только вперед.
     Вскоре все увидели свет. Он мерцал и дрожал на стенах внизу, куда вел
коридор. Теперь они могли видеть дорогу: впереди она  круто  опускалась  и
доходила до низкой арки, через эту арку и  пробивался  свет.  Воздух  стал
очень горячим.
     Когда они подошли к арке, Гэндальф первым приблизился к  ней,  сделав
остальным знак ждать. Когда он встал перед  отверстием,  они  увидели  его
освещенное красным светом лицо. Он сдела быстрый шаг назад.
     - Здесь снова какая-то черная магия, - сказал он, - несомненно в честь
нашего прибытия. Но я знаю,  где  мы:  мы  достигли  уже  первого  уровня,
находящегося сразу же под воротами. Это второй зал  старой  Мории.  Ворота
близко, слева, не более чем в четверит мили. Через мост, вверх по  широкой
лестнице, по просторному проходу, через первый зал - и наружу!  Но  пойдем
посмотрим!
     Они выглянули. Перед ними был еще один пещерный зал. Он  был  ниже  и
много длиннее того, в котором они спали. Они находились у  его  восточного
конца. Зал уходил на запад, во тьму. А по центру  его  шла  двойная  линия
высоких столбов. Они были вырезаны в виде стволов  могучих  деревьев,  чьи
кроны своими рзбегающимися ветвями поддерживали крышу. Стволы были ровноые
и черные и в них отражался красный огонь. Поперек  пола  у  подножья  двух
огромных столбов зияла широкая трещина. Из нее лился яркий  красный  свет,
время от времени языки пламени лизали края  щели  и  основания  колонн.  В
воздух поднимались клубы темного дыма.
     - Если бы мы  шли  сюда  из  верхних  залов  по  главной  дороге,  мы
очутились бы в ловушке, - сказал Гэндальф. - Будем надеяться,  что  теперь
огонь лежит между  нами  и  преследователями.  Идемте!  Нельзя  терять  ни
минуты!
     В этот момент они вновь услышали  бой  барабанов:  БУМ,  БУМ  БУМ.  С
западного конца зала донеслись  крики  и  звук  рога.  БУМ,  БУМ,  столбы,
казалось, затряслись, а пламя задрожало.
     - Ну, последнее усилие! - сказал  Гэндальф.  -  Если  снаружи  светит
солнце, мы еще можем спастись. За мной!
     Он повернул налево и побежал по ровному полу  зала.  Расстояние  было
больше, чем казалось. За  собой  путники  услышали  топот  множества  ног.
Раздались резкие крики: их увидили. Послышался звон  и  лязг  оружия.  Над
головой Фродо просвистела стрела.
     Боромир рассмеялся.
     - Этого они не ожидали, - сказал он. - Их отрезал от нас огонь. Мы на
другой стороне!
     - Смотрите вперед! - позвал Гэндальф. -  Мост  близок.  Он  опасен  и
узок.
     Неожиданно Фродо увидел впереди черную пропасть.  В  конце  зала  пол
исчезал, опускаясь в неведомые глубины.  Внешней  двери  зала  можно  было
достичь только по хрупкому каменному мосту без перил, мост одним  пролетом
в пятьдесят футов накрывал пропасть. Это было  древнее  сооружение  гномов
для защиты от врага, который мог захватить первый зал и  внешние  проходы.
Через мост можно было пройти только гуськом. На краю Гэндальф остановился,
пропуская их всех вперед.
     - Первым идет Гимли, - сказал он. - Далее Пиппин и Мерри. Прямо через
мочт и вверх по ступеням за дверью!
     Стрелы падали среди них. Одна ударила в  Фродо  и  отскочила.  Другая
проткнула шляпу Гэндальфа и  торчала  в  ней,  как  черное  перо...  Фродо
оглянулся. За огнем он увидел кишащие черные фигуры: там были сотни орков.
Они потрясали копьями и кривыми  саблями,  которые  сверкали,  как  кровь,
отражая красный свет огня. БУМ, БУМ - катился  барабанный  бой,  становясь
все громче. БУМ, БУМ.
     Леголас повернулся и наложил стрелу на тетиву, хотя  расстояние  было
слишком велико для его маленького лука. Он натянул  тетиву,  но  рука  его
дрогнула, и стрела скользнула на землю. Эльф издал крик отчаяния и страха.
Появились два гигантских тролля, они несли большие каменные плиты и  стали
укладывать их как мост через пылающий  огонь...  Но  не  тролли  заставили
эльфа закричать от ужаса. Ряды орков  расступились,  враги  столпились  по
сторонам, как будто чего-то боялись сами. Что-то показалось за  ними.  Что
это, пока нельзя было рассмотреть:  что-то  похожее  на  большую  тень,  в
середине которой видна была более темная  фигура,  по  форме  напоминающая
человека, но гораздо больше. Перед ней, казалось, волной катился ужас.
     Она подошла к краю огня, и пламя померкло, окутанное темным  облаком.
Потом одним прыжком она перелетела через щель. Пламя с ревом поднялось  ей
навстречу, повалил черный дым. За фигурой летела  развевающаяся  грива.  В
правой руке страшилища был меч, подобный языку пламени, а в левой хлыст со
множеством хвостов.
     - Ай! Ай! - застонал Леголас. - Барлог! Барлог идет!
     Гимли смотрел широко раскрытыми глазами.
     - Огненное Лихо дьюрина! -  закричал  он  и,  выпусив  топор,  закрыл
руками лицо.
     - Барлог, - пробормотал Гэндальф. - Я теперь понимаю. - Он пошатнулся
и тяжело оперся о свой посох. - Что за злосчастье! А я так устал.


     Темная фигура, окруженная огнем, устремилась к ним. Орки закричали  и
двинулись по каменным плитам через щель. Тогда Боромир поднял свой  рог  и
затрубил... Громкий  вызывающий  рев,  подобный  крику  множества  глоток,
пронесся под пещерной крышей. На мгновение орки дрогнули, а огненная  тень
остановилась. Но потом звуки замерли, как пламя, задутое ветром,  и  враги
снова двинулись вперед.
     - Через мост! - закричал Гэндальф изо всех сил. - Бегите!  Этот  враг
вам не под силу. Я буду защищать путь. Бегите!
     Арагорн и Боромир не послушались, они продолжали стоять за Гэндальфом
на  дальнем  краю  моста.  Остальные  остановились  у  выхода  из  зала  и
повернулись, неспособные оставить своего предводителя одного лицом к  лицу
с врагом.
     Барлог достиг моста. Гэндальф стоял на середине пролета, опираясь  на
зажатый в левой руке посох, в правой его руке холодно  сверкал  глемдринг.
Враг снова остановился,  тень  вокруг  него  раздвинулась,  образовав  два
широких крыла. Он поднял свой хлыст, хвосты которого извивались и щелкали.
Из ноздрей чудовища вырывался огонь. Но Гэндальф стоял прямо.
     - Ты не сможешь пройти, - сказал он, остановились орки,  и  наступила
мертвая тишина. - Я слуга тайного огня, повелевающего пламенем  Анора.  Ты
не сможешь пройти. Темный огонь не поможет тебе, пламя Удуна,  возвращайся
в тень! Ты не сможешь пройти.
     Барлог не ответил. Огонь в нем, казалось, умирал, но тьма  нарастала.
Он медленно ступил на мост и внезапно вырос до стен, но по-прежнему  виден
был Гэндальф,  сверкающий  в  полумраке,  он  казался  маленьким  и  очень
одиноким, серым и согбенным,  как  высохшее  дерево  перед  приближающейся
бурей.
     Из тени красным огнем сверкнул меч.
     В ответ белым пламенем беснул глемдринг.
     Послышался звон, полетели  искры.  Барлог  отступил  назад,  его  меч
разлетелся на куски. Маг же пошатнулся на мосту, сделал шаг назад и  снова
встал прямо.
     - Ты не пройдешь! - сказал он.
     Барлог снова прыгнул на мост. Хлыст его засвистел, рассекая воздух.
     - Он не может оставаться один!  -  Неожиданно  воскликнул  Арагорн  и
побежал к мосту. - Элендил! - закричал он. - Я с вами, Гэндальф!
     - Гондор! - закричал Боромир и побежал за ним следом.
     В этот момент Гэндальф поднял свой посох и с  громким  криком  бросил
его перед собой на мост. Посох разломился.  Ослепительная  вспышка  белого
пламени взвилась в воздух. Мост затрещал. Прямо под ногами у  бальрога  он
разломился. Камень, на котором стояло чудовище, обрушился в  пропасть,  но
остальная часть моста удержалась и дрожала в пустоте над пропастью.
     С ужасным криком барлог  упал  вперед,  его  тень  понеслась  вниз  и
исчезла. Но, падая, он взмахнул хлыстом, плети  его  обвились  вокруг  ног
мага, потащив его к краю. Гэндальф пошатнулся и упал, вначале он  уцепился
за камень, но потом соскользнул в пропасть.
     - Бегите же! - крикнул он, падая.
     Огонь погас, наступила тьма. Окаменев от ужаса, товарищество смотрело
в пропасть. В тот момент, когда Арагорн  и  Боромир  отскочили  от  моста,
последние его остатки затрещали и обвалились.
     - Идемте! -  сказал  Арагорн.  -  Теперь  вас  поведу  я!  Мы  должны
выполнить его последний приказ. Следуйте за мной!
     Они, запинаясь, поднимались по большой лестнице  за  дверью.  Арагорн
шел впереди, Боромир - сзади. На верху лестницы  оказался  широкий  гулкий
проход. Они побежали по  нему.  Фродо  услышал,  как  всхлипывает  Сэм,  и
обнаружил, что и сам плачет на бегу. БУМ, БУМ, БУМ - катился за  ними  бой
барабанов, теперь медленный и траурный - бум...
     Постепенно становилось светлее. В крыше появились большие  расселины.
Путники побежали быстрее. Вот перед  ними  зал,  ярко  освещенный  дневным
светом, проникавшим сквозь высокие окна на востоке.  Они  пробежали  через
зал и миновали бывшие разбитые двери. И  вот  перед  ними  появилась  арка
великих ворот, а за ней - день.
     Орки-стражники сгрудились в тени столбов по  обе  стороны  ворот,  но
сами ворота были разбиты и отброшены. Арагорн свалил на  землю  начальника
стражи, вставшего на его пути, остальные орки в  ужасе  бежали  перед  его
гневом. Товарищество не обратило на  них  внимание.  Путники  выбежали  за
ворота и оказались на огромных, изведенных временем ступенях порога Мории.
     Наконец-то они увидели над собой небо и почувствовали на лицах ветер.
     Они остановились лишь на расстоянии полета стрелы от стен. Перед ними
лежал долина димрилл. Тень туманных гор лежала на ней, но к востоку  землю
покрывал злотой свет. Был первый час после полудня. Солнце  сияло,  высоко
плыли белые облака.
     Они посмотрели назад. В черной тени зияла арка  ворот.  Слабо  из-под
земли доносился гул барабанов: бум. Из  ворот  показалась  тонкая  струйка
дыма. Больше ничего не было видно, долина вокруг  была  пуста.  Бум.  Горе
наконец сразило их, и они долго плакали: некоторые стоя и молча, а  другие
- упав на землю. Бум, бум. Бой барабанов затих.



                                6. ЛОТЛОРИЕН

     - Увы! Боюсь, что мы не  можем  оставаться  здесь  дольше,  -  сказал
Арагорн. Он посмотрел на горы  и  поднял  свой  меч.  Прощайте,  Гэндальф!
воскликнул он. - Разые не говорил я вам: если вы пройдете в  двери  Мории,
то берегитесь! Увы! Я говорил правду! На что нам надеяться без вас?
     Он повернулся к товариществу.
     - Мы должны действовать без надежды, - сказал он. - В конце концов он
будет отомщен. Вооружимся и не будем больше плакать. Идемте! У нас впереди
длинная дорога и много дел.
     Они встали и осмотрелись. К северу уходила  долина  узкой  лощиной  в
тени  между  двумя  рукавами  гор,  над  которыми  видны  были  три  белых
сверкающих пика: келебдил,  фануидол,  карадрас  -  горы  Мории.  В  конце
долины, как белая лента, несся стремительный поток, похожий на бесконечную
ленту лестницы из водопадов, брызги пены висели в воздухе у подньжья гор.
     - Это лестницы димирилл, - сказал Арагорн и  указал  на  водопады.  -
Если бы судьба была к нам добрее, мы должны  были  спуститься  по  глубоко
врезанному в скалу пути рядом с потоком.
     - Или карадрас был бы менее жестоким, - сказал Гимли. - Вот он стоит,
улыбаясь на солнце! - Он погрозил кулаком самому  далекому  из  увенчанных
снегом пиков и отвернулся.
     К востоку горная цепь внезапно обрывалась, и  и  за  ней  можно  было
рассмотреть пустынные обширные пространства.  К  югу  бесконечно  тянулись
туманные горы, они простирались, сколько хватало глаз. Менее чем в миле от
них и немного выше - они все еще стояли высоко на горном склоне  -  лежало
озеро. Оно  было  длинное  и  овальное  и  по  форме  напоминало  огромный
наконечник копья, глубоко вонзившегося в северную лощину, южный конец  его
выходил из тени и ярко  освещался  солнцем.  Но  воды  озера  были  темны,
глубокого синего цвета, как вечернее небо,  видное  из  освещенной  лампой
комнаты. Поверхность озера была неподвижна. Вокруг  озера  тянулся  ровный
газон, отлого опускающийся со всех сторон.
     - Там лежит зеркальное озеро, глубокое калед-зарам! - Печально  сказал
Гимли. - Я помню,  как  он  сказал:  "там  ваш  взор  насладится,  там  вы
испытаете радость.  Но  мы  не  сможем  долго  задерживаться  там."  Долго
придется мне теперь блуждать, не зная радости. Я должен торопиться,  а  он
останется.
     Товарищество спустилось по дороге,  ведущей  от  ворот.  Дорога  была
неровной и разбитой, часто превращаясь в тропу,  вьющуюся  среди  зарослей
вереска и дрока, что проросли среди треснувших камней. Но  все  еще  можно
было понять, что когда-то здесь  была  широкая  дорога,  которая  вела  к
королевству гномов. Местами по сторонам дороги попадались  каменные  руины
или зеленые  курганы,  на  вершинах  которых  росли  стройные  березы  или
лиственницы, вздыхающие на ветру. Поворот на восток  привел  их  к  самому
газону зеркального  озера,  неподалеку  они  увидели  одинокую  колонну  с
обломанной вершиной.
     - Это камень дьюнира! - воскликнул Гимли. - Я не могу пройти мимо, не
взглянув на чудо долины!
     - Тогда побыстрее! - сказал Арагорн, оглядываясь на ворота. -  Солнце
заходит рано. До сумерек орки, вероятно, не выйдут, но до наступления ночи
мы должны быть далеко. Луны нет, и ночь будет темная.
     - Пойдемте со мной, Фродо! - воскликнул гном, спрыгивая с дороги. - Я
не позволю вам уйти, не заглянув в келд-зарам.
     Он побежал по длинному зеленому склону. Фродо медленно последовал  за
ним, привлченный спокойствием синей воды, несмотря на  гори  и  усталость.
Сэм пошел сзади.
     У стоячего камня Гимли остановился  и  посмотрел  вверх.  Камень  был
покрыт щелями и  изведен  непогодой,  еле  заметные  руны  на  его  гранях
невозможно было прочесть.
     - Этот столб поставлен на месте, откуда  дьюрин  впервые  взглянул  в
воды зеркального озера, - сказал гном. - Посмотрим и мы, до того как уйти.
     Они склонились над темной  водой.  Вначале  они  не  увидели  ничего.
Постепенно появилось в глубокой синеве отражение окружающих  гор,  а  пики
были как вспышки белого пламени над ними, за ними было пространство  неба.
В его глубине, как драгоценные камни, вспыхнули звезды, хотя над  головами
склонившихся сияло солнце. Он их склонившихся фигур в воде не было и следа
тени.
     - О келед-зарам, прекрасный и удивительный! - сказал Гимли.  -  Здесь
лежит  корона  дьюрина  до  его  пробуждения.  Прощай!  -  Он  поклонился,
повернулся и заторопился по зеленому склону назад к дороге.
     - Что вы видели? - спросил Пиппин у Сэма, но тот слишком задумался  и
не ответил.
     Теперь дорога повернула на юг и начала быстро спускаться, удаляясь от
сторон ущелья. на некотором  расстоянии  от  озера  они  увидели  глубокий
источник с чистой водой, из него на каменный выступ била струя и, дробясь,
журча и пенясь, бежала вниз по глубокому каменному желобу.
     - Это ключ, с которого начинается сльверлоуд, - сказал  Гимли.  -  Не
пейте из него - вода холодна, как лед.
     - Вскоре она станет быстрой рекой и  соберет  воду  множества  других
горных ручьев и речек, - сказал Арагорн. - Наша дорога проходит вдоль  нее
много миль. Я поведу вас по дороге,  которую  выбрал  Гэндальф,  и  прежде
всего надеюсь через леса пройти к тому месту, где  Сильверлоуд  впадает  в
великую реку - вон там. - Они посмотрели туда, куда он указывал, и увидели
бегущий по долине ручей, спускающийся в низины и теряющийся  в  золотистой
дымке.
     - Там леса лотлориена! -  сказал  Леголас.  -  Это  прекраснейшая  из
местностей, населенных нашим народом. Нигде нет таких деревьев, как в этой
земле. Осенью их листва не  опадает,  но  становится  золотой.  Листья  не
падают до самой весны, пока  не  появится  новая  зелень,  и  тогда  ветви
покрываются желтыми цветами, а почва леса бывает усыпана золотом, и  крыша
у него золотая, а столбы его из серебра, потому что кора деревьев ровная и
серая. Так до сих пор поется в наших песнях в чернолесье. Сердце мое  было
бы радо, если бы я прошел хоть по краю этих лесов весной.
     - Мое сердце обрадуется даже зимой, - сказал Арагорн. -  Но  до  леса
еще много миль. Поторопимся!
     Некоторое время Фродо и Сэм держались с остальными, но Арагорн вел их
широким шагом, и через некоторое время  они  начали  отставать.  С  самого
раннего утра они ничего не ели. Порез Сэма горел, как в огне,  голова  его
кружилась. Несмотря на яркое солнце, ветер казался холодным  после  теплой
тьмы Мории. Сэм дрожал. Фродо каждый  шаг  давался  с  трудом,  он  тяжело
дышал.
     Наконец Леголас обернулся и, увидел их далеко позади,  что-то  сказал
Арагорну. Все остановились, а Арагорн, подозвав Боромира, побежал назад.
     - Простите,  Фродо!  -  воскликнул  он  с  сожалением.  -  Так  много
случилось сегодня, и нам так нужно торопиться, что я совсем забыл, что  вы
ранены. И Сэм тоже. Вам же  следовало  напомнить  об  этом.  Мы  ничем  не
помогли вам, а должны были, хотя  бы  все  орки  Мории  гнались  за  нами.
Пойдемте! Тут немного дальше есть место, где мы сможем отдохнуть. Я сделаю
для вас, что смогу... Идемте, Боромир! Мы понесем их.
     Вскоре они подошли еще к одному ручью,  который  сбегал  с  запада  и
соединял свои  журчащие  воды  с  торопливой  Сильверлоуд.  И  они  вместе
переливались водопадом через зеленоватый камень и, пенясь, текли  вниз,  в
долину.  У  водопада  росли  лиственницы,  короткие  и  изогнутые,  склоны
небольшого холма были  крутыми  и  заросли  черникой  и  оленьим  мхом.  У
подножья холма путники нашли небольшую ровную площадку, где ручеек с шумом
тек по блестящим булыжникам.  Здесь  они  отдохнули.  Было  уже  три  часа
пополудни, а  они  прошли  всего  несколько  миль  от  ворот.  Солнце  уже
склонялось к западу.
     Пока Гимли и два молодых хоббита  разжигали  костер  и  носили  воду,
Арагорн занялся Сэмом и Фродо. Рана  Сэма  была  неглубока,  но  выглядела
нехорошо, и лицо Арагорна посерьезнело,  когда  он  осматривал  ее.  Через
мгновение он с облегчением вздохнул.
     - Вы, счастливчик, Сэм, - сказал он. - Многие платили гораздо  дороже
за первого  убитого  ими  орка.  Рана  не  отравлена,  как  слишком  часто
случается с ранами от сабель орков. Я  позабочусь  о  ней,  и  она  быстро
заживет. Промойте ее, когда Гимли нагреет воду.
     Он раскрыл сумку на поясе и достал оттуда несколько высохших листьев.
     - Они высохли, и их действие ослабло, - сказал он, - но  все  же  они
помогут. Это те самые славные листья _а_т_е_л_а_с,  что  я  собрал  возле
заверти. Разотрите один в воде и чисто вымойте  рану,  а  я  перевяжу  ее.
Теперь ваша очередь, Фродо.
     - Я здоров, - сказал Фродо, не желавший, чтобы трогали его одежду.  -
Все, в чем я нуждаюсь, это еда и короткий отдых.
     - Нет! - сказал Арагорн. -  Нужно  посмотреть,  что  с  вами  сделали
"молот и наковальня". Я все еще поражаюсь тому, что вы живы.
     Он  осторожно  снял  старую  куртку  и  поношенную  рубашку  Фродо  и
изумленно воскликнул, потом рассмеялся. Серебряная кольчуга блестела перед
его глазами, как свет на поверхности неспокойного моря. Он осторожно  снял
и ее, жемчужины кольчуги блестели, как звезды,  а  звук  трущихся  друг  о
друга колец напоминал тихий звон дождя, падающего в пруд.
     - Взгляните, друзья! - позвал  Арагорн.  -  Одежда  хоббита  достойна
любого эльфийского короля! Если бы стало известно,  что  хоббиты  скрывают
такие сокровища, все охотники среднеземелья ринулись бы в удел.
     - И все стрелы всех охотников мира были бы бессильны, - сказал Гимли,
с удивлением глядевший на кольчугу. - Это рубашка из  митрила.  Митрил!  Я
никогда не видел ничего прекраснее. Об этой кольчуге говорил Гэндальф?  Он
недооценил ее.
     - Я часто гадал, что вы с Бильбо делаете в его маленькой  комнате,  -
сказал Мерри. - Ну и старый хоббит! Я люблю его  еще  больше.  Надеюсь,  у
меня будет возможность сказать ему об этом.
     На правом боку и груди Фродо был темный кровоподтек. Под кольчугой  у
него была  надета  легкая  рубашка,  но  в  одном  месте  кольца  кольчуги
вдавились в тело. Левый бок Фродо тоже был в синяках - он  ударился  им  о
стену. Пока остальные готовили пищу, Арагорн промыл раны водой с  листьями
ателаса. Аромат заполнил все вокруг, и даже те, кто просто наклонялся  над
нагретой  водой,  почувствовали  себя  свежее  и  сильнее.  Вскоре   Фродо
почувствовал, как уходит боль, дышать ему стало легче, но еще много дней в
боку болело и к нему  больно  было  притронуться.  Арагорн  перевязал  его
мягкой материей.
     - Кольчуга удивительно легка, - сказал  он.  -  Как  только  сможете,
наденьте ее снова. Я рад, что она ест у вас. Не откладывайте ее в сторону,
даже во сне, пока судьба не приведет нас в безопасное место -  а  в  наших
условиях это маловероятно.
     Поев, отряд приготовился идти  дальше.  Путники  затоптали  костер  и
уничтожили все следы его. Затем, выбравшись из углубления, снова вышли  на
дорогу. Они прошли совсем немного, а солнце  уже  спряталось  за  горы  на
западе, и большие тени поползли по горным склонам. Подножия гор затягивали
сумерки и из ущелий поднимался туман. Далеко на востоке  бледный  вечерний
свет лежал на отдаленных равнинах и лесах. Сэм и Фродо, чувствовавшие себя
хорошо, были тоже способны идти  быстро,  и  Арагорн  вел  товарищество  в
течение трех часов лишь с одной короткой остановкой.
     Стемнело. Опускалась ночь. На небе появилось много звезд, но луны  не
было видно. Гимли и Фродо шли в тылу, ступая тихо и не  разговаривая,  они
прислушивались к звукам на дороге. Наконец Гимли нарушил молчание.
     - Ни звука, кроме ветра, - сказал он. - Поблизости нет орков, или мои
уши сделаны из дерева. Можно надеяться, что орки  удовлетворились,  изгнав
нас из Мории. Может, в этом и заключалась их цель, и они не имеют никакого
представления о Кольце. Хотя орки часто преследуют своих врагов целые лиги
по равнине, особенно если им нужно отомстить за смерть вождя.
     Фродо не ответил. Он взглянул на жало: лезвие было тусклым. Но он все
же слышал что-то или думал, что слышит. Как только на них спустилась  тень
и дорога сзади скрылась в сумраке, он снова услышал быстрое шлепанье  ног.
Даже сейчас он слышит его. Он быстро обернулся.  Ему  показалось,  что  он
видит слабо светящиеся маленькие пятнышки, но  они  тут  же  скользнули  в
сторону и исчезли.
     - Что это? - спросил гном.
     - Не знаю, - ответил Фродо, - мне показалось, что я слышу звук  шагов
и вижу чьи-то глаза. Мне это часто кажется с  тех  пор,  как  мы  вошли  в
Морию.
     Гимли остановился и прижался к земле ухом.
     - Я не слышу ничего, кроме ночных разговоров  растений  и  каменй,  -
сказал он. - Идем! Нужно торопиться! Остальных уже не видно.
     Холодный ночной  ветер  дул  им  навстречу.  Перед  ними  возвышались
широкие серые тени, и они услышали бесконечный шелест листьев.
     - Лотлориен! - воскликнул Леголас. - Лотлориен!  Мы  подошли  к  краю
золотого леса. Как жаль, что сейчас зима!
     Под покровом ночи возвышались деревья, смыкая свои кроны над дорогой.
В тусклом звездном свете их  стволы  были  серыми,  а  дрожащие  листья  -
желто-золотого цвета.
     - Лотлориен! - сказал Арагорн. - Как  рад  я  услышать  шум  ветра  в
листве! Мы не более чем в пяти милях от ворот, но дальше  идти  не  можем.
Будем надеяться, что здесь добродеятельность эльфов защитит  нас  от  зла,
идущего сзади.
     - Если только эльфы еще живут в этом темном лесу, - сказал Гимли.
     - Давно уже никто из нашего народа не возвращался сюда, в землю,  где
мы когда-то обитали, - сказал Леголас, - но  мы  слышали,  что  лориен  не
пустынен: какая-то тайная сила удерживает зло на границах этой  земли.  Но
население Лориена  редко  можно  увидеть,  наверное,  эльфы  живут  теперь
глубоко в лесу и ближе к северу.
     - Действительно, они  живут  глубоко  в  лесу,  -  сказал  Арагорн  и
вздохнул, как будто вспомнив что-то. - Мы должны сами позаботиться о  себе
этой ночью. Пройдем немного вперед, пока  деревья  не  будут  вокруг  нас,
потом свернем с дороги и поищем место для ночлега.
     Он пошел вперед, но Боромир стоял в нерешительности, и не  последовал
за ним.
     - Нет ли другого пути? спросил он.
     - А какой же лучший путь вам нужен? - Удивился Арагорн.
     - Ровная дорога, пусть она ведет даже через частокол мечей, -  сказал
Боромир.  -  Странными  путями  вели  наше   товарищество,   и   несчастья
сопровождали нас. Против моей воли вступили мы во тьму Мории, и нас  ждала
утрата. А теперь мы должны вступить в золотой лес, вы говорите.  Но  мы  в
горндоре слышали об этой опасной земле, говорят, оттуда мало  кто  выходит
невредимым.
     - Говорите не  "невредимым",  а  "неизменным",  тогда,  возможно,  вы
скажете правду, - возразил Арагорн. -  Но  мудрость  погасает  в  Гондоре,
Боромир, если в вашем городе так говорят о лотлориене. Верьте чему хотите,
но у нас нет  иного  пути  -  либо  вы  можете  вернуться  в  Морию,  либо
попытаетесь пересечь горы без дороги.
     - Тогда ведите! - сказал Боромир. - Но нас ждет опасность.
     - Опасность красоты, - сказал Арагорн, - но только зло должно бояться
ее или те, кто несет с собой зло. Следуйте за мной!
     Они прошли вглубь леса около мили и встретили  другой  ручей,  быстро
сбегавший с одного лесного склона, уходившего на запад, к горам. Справа от
себя они услышали  шум  водопада.  Темные  воды  пересекали  их  дорогу  и
соединялись с водами Сильверлоуд в глубоких омутах среди древесных корней.
     - Это нимродель, -  сказал  Леголас.  -  Об  этом  ручье  и  об  этой
местности когда-то лесные эльфы сложили множество песен, мы на  севере  до
сих пор пем их, вспоминая радугу его водопадов и золотые цветы, плывущие в
пене. Все теперь темно, и мост через нимродель разбит. Я омою  свои  ноги:
говорят, что вода нимроделя снимает усталость. - Он  спустился  с  крутого
берега и вошел в воду.
     - Идите за мной! - воскликнул он. - Вода не глубока. Перейдем  вброд!
На том берегу мы сможем отдохнуть,  а  шум  падающей  воды  усыпит  нас  и
развеет нашу печаль.
     Один за другим они спустились с берега и  последовали  за  Леголасом.
Фродо остановился, войдя в ручей, и  позволил  воде  омывать  его  усталые
ноги. Вода была холодна, но чиста, и когда он взобрался на противоположный
берег, то почувствовал, что вся усталость его пропала.
     Когда все перешли ручей, путники сели, отдохнули и немного  поели,  и
Леголас рассказывал им сказания о  лотлориене,  которые  эльфы  чернолесья
хранят в своих сердцах, сказания о солнечном и звездном свете на  лучах  у
великой реки, еще до того, как мир стал серым.
     Наконец наступила тишина, и  они  услышали  музыку  водопада,  быстро
бегущего во тьме. Фродо даже показалось, что он слышит голос, поющий песню
и смеющийся с шумом воды.
     - Вы слышите голос нимроделя? - спросил  Леголас.  -  Я  спою  вам  о
девушке с нимроделя, которая носила то же имя, что и ручей, возле которого
на жила давным-давно. Это прекрасная песня на нашем лесном языке,  но  как
она звучит на языке вестрон, как его называют в Раздоле, не знаю.  Вот  ее
перевод.
     И тихим голосом, едва слышным среди шелеста литвы, он начал:

              Жила-была давным-давно
              Прекрасная девушка-эльф
              В длинных ее волосах серебро
              Сверкало, как звездный свет.

              Была она весела и быстра,
              Порхала она, как листок,
              Свет глаз ее был как пламя костра,
              Из звезд был ее венок.

              В далекой забытой стране нимродель
              Ее пробегали дни.
              Но где же, где же она теперь
              На солнце или в тени?

              Затерян тот край в далеких горах,
              Где водопады журчат.
              Счастливые дни ушли навсегда,
              И руны о том молчат.

              В серых гаванях корабль ее ждал
              У берега под скалой.
              А ночью, когда весь мир тихо спал,
              Проснулся вдруг ветер злой.

              Коварный, он в море корабль отогнал
              И мчал его дальше на запад.
              Ночью, когда весь мир тихо спал,
              Проснулся вдруг ветер злой.

              На том корабле был эльфийский король
              Амрот, что Лориеном правил,
              Он правил кустами, цветами, травой,
              И эльфы его почитали.

              Утром, увидев, что берега нет,
              Он проклял корабль неверный,
              Возненавидел он целый свет
              И бросился в белую пену.

              Как чайка, на воду он упал,
              Поплыл назад он, как лебедь,
              Волосы ветер ему трепал,
              И вслед ему эльфы глядели.

              Но берег его не видел с тех пор.
              Забыта память о нем,
              Как затеряна где-то долина средь гор,
              Где был его светлый дом.

     Голос Леголаса замер, песня кончилась.
     - Не могу больше петь, - сказал он. - Это только часть, но остально я
забыл. Это долгая и печальная песня, в ней рассказывается о том, как  горе
пришло в лотлориен, когда гномы разбудили горах зло.
     - Но гномы не делали зла, - сказал Гимли.
     - Я и не говорю так, но зло пришло, -  печально  ответил  Леголас.  -
Тогда многие эльфы из народа нимродель оставили свои жилища и ушли, а сама
она была потеряна далеко на юге, в переходах белых гор. Она  не  пришла  к
кораблю, на котором ждал амрот, ее возлюбленный. Но в ручье, который носит
ее имя, в водопадах еще можно услышать ее голос. А когда дует ветер с юга,
от моря доносится голос амрота:  ведь  нимродель  впадает  в  Сильверлоуд,
которую сами эльфы называют келебрант, а келебрант - в великий  Андуин,  а
Андуин впадает в залив  белфалас,  откуда  отправились  в  море  эльфы  из
лориена. Но ни нимродель, ни амрот не вернулись.
     Говорят, у нее был дом,  построенный  в  ветвях  дерева  недалеко  от
водопада, эльфы лориена жили в ветвях деревьев, а может, и  сейчас  живут.
Поэтому их называли галадримы, древесный народ в глубине леса, где  растут
огромные деревья. Жители леса не роются в  земле,  подобно  гномам,  и  не
строят крепостей из камня.
     - Даже в наши дни жить на  дереве  может  оказаться  безопаснее,  чем
сидеть на земле, - заметил Гимли. Он посмотрел на дорогу, ведущую в долину
димирилл, а потом на крышу из темных ветвей над головой.
     - Ваши слова дают нам хороший совет, Гимли, - сказал Арагорн. - Мы не
можем построить дом, но сегодня ночью мы поступим как галадримы, и  поищем
убежища на вершинах деревьев, если  сможем.  Мы  и  так  сидели  у  дороги
дольше, чем позволяет осторожность.
     Отряд свернул с дороги и прошел в более глубокую тень леса, к  западу
от Сильверлоуд по течению горного ручья. Недалеко от  водопадов  нимроделя
они нашли группу деревьев, кроны которых нависли над ручьем. Серые  стволы
их были большого обхвата, а о высоте можно было только догадываться.
     - Я взберусь наверх, - сказал Леголас. - Я чувствую себя  дома  среди
деревьев, среди корней и ветвей, хотя эти деревья незнакомы мне. Я знаю их
назваине только по песням. Это меллорн, именно у  них  золотая  листва.  Я
никогда не видел их. Посмотрим, какая форма и размер их листьев.
     - Каковы бы они ни  были,  -  сказал  Пиппин,  -  это,  должно  быть,
удивительные деревья, если  могут  предоставить  ночной  отдых  не  только
птицам. Я же не могу спать на насесте!
     - Тогда выкопайте нору в земле, -  сказал  Леголас, - если  это  вам
больше по душе. Но копайте быстро и глубоко,  если  хотите  спрятаться  от
орков.
     Он легко подпрыгнул и ухватился за ветку, которая росла намного  выше
его головы. В тот же момент из кроны над ним послышался голос.
     - Д а р о! - произнес этот голос повелительно, и Леголас в  удивлении
и страхе спрыгнул обратно.
     - Стойте спокойно! - прошептал он остальным. -  Не  двигайтесь  и  не
разговаривайте между собой!
     Послышался звук мягкого смеха над их  головами,  потом  другой  ясный
голос заговорил на эльфийском языке. Фродо смог млао понять из сказанного,
потому что речь лесного народа к востоку от гор  отличалась  от  западных.
Леголас взглянул вверх и ответил на том же языке.
     - Кто они и что они говорят? - спросил Мерри.
     - Это эльфы, - пояснил Сэм. - Разве вы не слышите их голоса?
     - Да, это эльфы, - сказал Леголас, - и они говорят, что вы дышите так
громко, что они могли застрелить вас во тьме. - Сэм торопливо зажал  рукой
рот. - Но они также говорят, что вам не нужно бояться. Они уже давно знают
о нас. Они услышали мой голос через нимродель и поняли, что я их  родич  с
севера. Поэтому они не помешали нам перебраться на другой берег. Потом они
услышали мою песню. Теперь они  просят  меня  подняться  вместе  с  Фродо.
Похоже, они знают кое-что о нем  и  о  нашем  путешествии.  Остальных  они
просят немного подождать, пока они не решат, что делать.
     Сверху  опустилась  лестница,   она   была   сплетена   из   веревки,
серебряно-серой и сверкающей во тьме, и хотя выглядела она  непрочной,  на
самом деле она была способна выдержать тяжесть многих людей. Леголас легко
поднялся, Фродо более медленно последовал за  ним,  следом  поднялся  Сэм,
стараясь не дышать громко. Ветви меллорна отходили  от  ствола  почти  под
прямым углом и расходились в разные стороны,  но  вблизи  вершины  главный
ствол разделялся на множество ветвей и среди них была сооружена деревянная
платформа, или ф л е т, как она называлась в те дни, эльфы называли ее т а
л а н. На  нее  попадали  через  круглую  дыру  в  центре,  через  которую
проходила лестница.
     Когда Фродо наконец поднялся на флет, он  обнаружил,  что  там  сидит
Леголас рядом с тремя другими эльфами.  Они  были  в  одежде  темно-серого
цвета и не были заметны среди древесных стволов, если только не  двигались
резко. Они встали, и один из них открыл маленький  фонарь,  который  давал
слабый серебристый луч. Он поднял фонарь, глядя в лица Фродо и Сэма. Потом
снова закрыл свет и проговорил  на  эльфийском  языке  слова  приветствия.
Фродо, запинаясь, проговорил ответные слова.
     - Добро пожаловать! - сказал эльф на  общем  языке,  произнося  слова
медленно. - Мы редко пользуемся другими языками, кроме  нашего:  мы  живем
теперь в самом сердце лесов и неохотно имеем дело с другими народами. Даже
наши родичи на севере отьединены  от  нас.  Но  некоторые  из  нас  должны
выходить из леса, чтобы узнавать новости и наблюдать за нашими врагами.  И
те, кто выходит, умеют говорить на других языках.  Я  один  из  них.  Меня
зовут халдир. Мои братья, румил и орофин, плохо владеют вашим языком.
     Но  мы  слышали  о  вашем  предстоящем  прибытии:  вестники   Элронда
проходили через лориен на своем пути домой по лестнице димирилл. Мы  много
лет не слышали о... О хоббитах, или невысокликах, и не знали, что они  все
еще живут в среднеземелье. Вы не выглядите злыми существами.  И  поскольку
вы пришли с нашим родичем-эльфом, мы готовы принять вас по-дружески,  как
просил Элронд, хотя не в нашем обычае  пропускать  чужеземцев  через  наши
земли. И вы можете остаться здесь на ночть. Сколько вас?
     - Восемь, -  ответил  Леголас.  -  Я  сам,  четверо  хоббитов  и  два
человека: один из них Арагорн, друг эльфийского народа запада.
     - Имя Арагорна, сына арахорна, известно в лориене, - сказал халдир,  -
и он пользуется уважением нашей госпожи. Все это  хорошо.  Но  вы  назвали
только семерых.
     - Восьмой гном, - сказал Леголас.
     - Гном! - воскликнул халдир. -  Это  нехорошо.  Мы  не  имеем  дел  с
гномами с темных дней. Им не разрешено появляться в нашей земле. Я не могу
позволить ему пройти.
     - Но он из одинокой горы, один из приближенных дейна и друг  Элронда,
- сказал Фродо. - Элронд сам избрал его, чтобы он был нашим товарищем,  он
храбр и достоин доверия.
     Эльфы заговорили между собой тихими голосами и о чем-то расспрашивали
Леголаса на своем языке.
     - Очень хорошо, - сказал наконец халдир. - Мы  сделаем  это,  хотя  и
неохотно. И если Арагорн и Леголас ручаются за него и  будут  отвечать  за
него, он сможет пройти, но пока он будет находится в Лориене, у него будут
завязаны глаза.
     Больше обсуждать не будем. Ваши  спутники  не  должны  оставаться  на
земле. Мы несем охрану на реке с тех  пор,  как  много  дней  назад  здесь
видели большой отряд орков, шедших по направлению к Мории,  вдоль  отрогов
гор. Волки воют по границам леса. Если вы на самом деле пришли  из  Мории,
опасность не может быть далеко от нас. Завтра утром вы должны уйти.
     Четверо хоббитов могут взобраться сюда, остаться с нами -  мы  их  не
боимся! Но на следующем дереве есть  еще  один  талан  и  остальные  могут
провести ночь там. Вы, Леголас, отвечаете перед нами за них. Позовите нас,
если что-нибудь случится. И не спускайте глаз с гнома!


     Леголас  немедленно  спустился  вниз  по  лестнице,  чтобы   передать
остальным слова халдира, и вскоре  на  высокий  флет  взобрались  Мерри  и
Пиппин. Они запыхались и казались испуганными.
     - Вот! - сказал, отдуваясь, Мерри. - И мы захватили  и  ваши  одеяла.
Бродяжник спрятал весь наш остальной груз под листьями.
     - Не нужно было их брать, - сказал халдир. - Зимой на вершине  дерева
холодно, но сегодня ночью ветер с юга. У нас тут для вас  найдется  еда  и
питье, чтобы отогнать ночной холод; есть у нас и запасные шкуры и плащи.
     Хоббиты приняли второй (и гораздо лучший ужин) ужин с радостью. Затем
тепло укутались не только в мекховые плащи  эльфов,  но  и  в  собственные
одеяла и попытались уснуть. Хотя они и устали, только  Сэм  уснул  быстро.
Хоббиты не любят высоты и не спят на верхних этажах, если они у нас  есть.
Флет совсем не отвечал их представлениям о спальне. У него не  было  стен,
не было даже перил; только с одной  стороны  стоял  легкий  плетеный  щит,
который можно было передвигать и укреплять в соответствии  с  направлением
ветра.
     Пиппин некоторое время продолжал разговаривать.
     - Надеюсь, когда я усну на этом чердаке, я не свалюсь? - сказал он.
     - А я, если хочу спать, усну где угодно, - сказал Сэм.
     Фродо лежал без сна и смотрел на звезды  в  небе,  сверкавшие  сквозь
тонкий навес из дрожащих листьев. Сэм давно уже сопел рядом с ним, а он не
мог сомкнуть глаз. Он смутно видел фигуры двух эльфов, неподвижно сидевших
и разговаривающих шепотом, положив руки на колени. Третий спустился  вниз,
чтобы дежурить на одной из ветвей. Наконец, качанием  ветвей  над  головой
убаюканный и мягким бормотанием водопадов нимродела  внизу,  Фродо  уснул.
Последнее, что он вспомнил перед сном, была песня Леголаса.
     Среди ночи он проснулся. Остальные хоббиты  спали.  Эльфов  не  было.
Лунный серп тускло сверкал  среди  листьев.  Ветер  стих.  Недалеко  Фродо
услышал хриплый смех - и топот множества ног на земле внизу. Слышался лязг
металла. Звуки медленно замерли вдали; казалось, они уходили вглубь  леса,
к югу.
     Внезапно в отверстии флета появилась голова. Фродо в  тревоге  сел  и
увидел, что это голова эльфа в сером капюшоне. Он посмотрел на хоббитов.
     - Что это? - спросил Фродо.
     -  Ирх!  -  сказал  свистящим  шепотом  эльф  и  бросил  на  площадку
веревочную лестницу.
     - Орки! - сказал Фродо. - Что они делают?
     Но эльф уже исчез.
     Звуков больше не было. Даже  листва  молчала,  затихли,  казалось,  и
водопады. Фродо дрожал в своих  одеялах.  Он  был  счастлив,  что  они  не
ночевали на земле, но думал, что и  деревья  дают  слабую  защиту,  только
укрытие. У орков нюх острый, как  у  собак,  и  они  могут  взбираться  на
деревья. Фродо вытащил  жало  -  лезвие  горело  голубым  пламенем;  потом
свечение медленно погасло. Но несмотря на это, чувство  близкой  опасности
не оставляло Фродо, наоборот, оно становилось сильнее. Он встал, подполз к
отверстию и заглянул вниз. Он был  почти  уверен,  что  уловил  вкрадчивые
движения далеко внизу, у подножия дерева.
     И не эльфы, лесной  народ  движется  совершенно  бесшумно.  Потом  он
услышал слабый звук, похожий на фырканье; казалось, что-то  заскреблось  о
кору дерева. Он смотрел вниз, во тьму, затаив дыхание.
     Теперь что-то медленно ползло кверху, и  доносился  слабый  свистящий
звук  дыхания,  как  сквозь  стиснутые  зубы.  Затем  Фродо   увидел   два
поднимающиеся вдоль ствола дерева бледных глаз.  Они  остановились  и,  не
мигая, глядели вверх. Внезапно  они  исчезли;  фигура,  похожая  на  тень,
скользнула вниз и исчезла.
     Тут же по ветвям взобрался халдир.
     - Что-то было на дереве; я такого еще не видал, - сказал он. - Это не
орк. Как только я коснулся ствола, он  убежал.  Он  был  очень  осторожен.
Хорошо ползает по деревьям, иначе я решил бы, что это один из хоббитов.
     Я не стрелял, так как не хотел поднимать шума: мы не можем рисковать.
Мимо прошел сильный  отряд  орков.  Они  пересекли  нимродол  -  да  будут
прокляты их грязные ноги, осквернившие чистую воду! - И  пошли  по  старой
дороге. Они идут по следу и некоторое  время  осматривали  место,  где  вы
остаровились. Нас трое и мы не  можем  сопротивляться  сотне,  поэтому  мы
прошли вперед и, говоря притворными голосами, увели их в лес.
     Орофин теперь торопится к нашим  жилищам,  чтобы  предупредить  всех.
Никто из окров не вернется из Лориен. И до наступления следующей  ночи  на
северной границе будет скрываться  множество  эльфов.  А  вы,  как  только
рассветает, должны отправиться на юг.
     На востоке бледно  начинался  день.  Свет  пробивался  сквозь  желтую
листву, и хоббитам показалось, что взошло солнце прохладного летнего  дня.
Сквозь движущиеся ветви  проглядывало  бледно-голубое  небо.  Глядя  через
отверстие в южной стороне флета, Фродо увидел, что вся долина  Сильверлоуд
похожа на море тусклого золота, мягко колеблемого ветром.
     Утро было еще ранним и прохладным, когда отряд выступил в  путь.  Его
вели халдиф и румил.
     - Прощай, прекрасная нимродел! - воскликнул Леголас.
     Фродо оглянулся и увидел среди древесных стволов белую пену водопада.
     - Прощай! - сказал он. Ему показалось, что никогда больше не  услышит
он такой прекрасной музыки журчащей воды.
     Они вернулись на дорогу и некоторое время  шли  по  западному  берегу
Сильверлоуд. И всюду были видны следы орков. Но вскоре  халдиф  свернул  в
сторону и остановился на крутом берегу реки под деревьями.
     - Один из наших ждет на том берегу, - сказал он,  -  хотя  вы,  может
быть, его и не видите. - Он издал звук, похожий на негромкий свист  птицы,
и из гущи молодых деревьев вышел  эльф,  одетый  в  серое,  с  отброшенным
капюшоном; волосы его сверкали золотом в утреннем солнце.  Халдиф  искусно
перебросил через реку моток серой веревки,  эльф  поймал  его  и  привязал
конец к стволу на противоположном берегу.
     - Келебрант здесь очень быстр, как видите, - сказал халдиф, - к  тому
же он глубок и холоден. Мы, если только есть возможность,  не  вступаем  в
него так далеко к северу. Но в наши тревожные дни мы не делаем  и  мостов.
Вот как мы переходим! Вы следуйте за мной!
     Он обвязал свой конец веревки вокруг  дерева  и  легко  перебежал  по
натянутой веревке над рекой туда и обратно, как будто шел по дороге.
     - Я смогу так пройти, - сказал Леголас, - но  остальные  не  обладают
этим искусством. Можно ли им переплыть?
     - Нет! - сказал халдир. - У нас есть еще две веревки. Мы укрепим  их,
одну  над  другой:  одну  на  уровне  плеч,  другую  -  на  уровне  талии;
придерживаясь за них, чужеземцы смогут легко перейти.
     Когда был установлен этот хрупкий мост, путники перебрались на другой
берег, одни осторожно и медленно, другие более быстро.  У  хоббитов  лучше
всего это удалось Пиппину: он быстро  и  уверенно  перешел,  держась  лишь
одной рукой; но он смотрел на противоположный  берег  и  не  опускал  глаз
вниз. Сэм переполз, цепляясь за веревки  и  глядя  вниз,  в  крутящуюся  в
водоворотах воду, как будто это была пропасть в горах.
     Оказавшись на берегу, он облегченно вздохнул.
     - Живи и учись! - Как говорил обычно мой старик. Хотя он имел в  виду
садоводство, а не сидение на насесте, как птицы, или  же  попытку  ходить,
как паук. Даже мой дядя энди не пытался выкинуть такую шутку!
     Когда наконец все перебрались на восточный берег  Сильверлоуд,  эльфы
отвязали веревки и свернули две из  них.  Румил,  оставшийся  на  западном
берегу, перетащил к себе третью, перебросил через плечо, помахал  рукой  и
пошел обратно к нимроделю, чтобы продолжить наблюдение.
     - Теперь, друзья, - сказал халдир, - вы входите в прекрасный  Лориен,
или клин, как его называют, потому что  эта  земля  похожа  на  наконечник
копья между Сильверлоуд  и  Андуином  великим.  Мы  не  позволяем  шпионам
высматривать тайны нашего леса. Мало кому позволялось ступать сюда.
     Как мы договорились, я завяжу гному Гимли глаза. Остальные могут идти
свободно, пока мы не приблизимся к нашим поселениям в энгладиле, где  реки
образуют угол.
     Гимли это совсем не понравилось.
     - Соглашение было заключено без моего участия, - сказал он.  -  Я  не
пойду с завязанными глазами, как проситель или пленник. И я не шпион.  Мой
народ никогда не имел дела со слугами врага.  И  эльфам  мы  не  причиняли
вреда. Я не предам вас, как и Леголас, как и любой из нас.
     - Я не сомневаюсь в этом, - сказал халдир. - Но таков наш закон. Я не
распоряжаюсь им и не могу игнорировать его. Я и так слишком многое взял на
себя, позволив вам перейти через келебрант.
     Гимли заупрямился. Он прочно расставил ноги, положил руки на  рукоять
своего топора.
     - Я пойду вперед свободно, - сказал он, - или вернусь назад  и  найду
другую землю, где мне поверят на слово, хотя  бы  мне  и  пришлось  одному
погибнуть в дикой пустыне.
     - Вы не можете вернуться назад, - строго сказал халдир. - Раз  вы  уж
прошли так далеко, вы должны предстать перед господином  и  госпожой.  Они
решат: задержать вас или позволить вам уйти. Вы не можете  снова  пересечь
реку, к тому же за вами множество сторожевых. Вы будете убиты раньше того,
чем увидите их.
     Гимли вытащил топор из-за пояса. Халдир и его товарищ натянули луки.
     - Чума на гномов и их упрямые головы! - воскликнул Леголас.
     - Постойте! - сказал Арагорн. - Я все еще глава  товарищества,  и  вы
должны выполнять  мою  просьбу.  Гному  трудно  перенести  такое  унижение
одному. Пусть нам всем завяжут глаза, даже Леголасу. Так будет лучше, хотя
путешествие затянется и станет скучным.
     Гимли внезапно рассмеялся.
     - Мы будем выглядеть как веселый отряд глупцов! Халдир  поведет  нас,
как слепых, на веревочке. Но я буду  удовлетворен,  если  вместе  со  мной
глаза завяжут только Леголасу.
     - Я эльф и родственник здешних  эльфов,  -  сказал  Леголас,  в  свою
очередь тоже разгневавшись.
     - Теперь давайте кричать: "чума на упрямые головы эльфов!"  -  сказал
Арагорн. - Но пусть все товарищество разделит  общую  участь.  Завязывайте
нам глаза, халдир.
     - Я потребую  полной  компенсации  за  каждое  падение  и  за  каждый
ушибленный палец, если вы плохо будете вести нас, - сказал Гимли, когда ему
плотно завязали глаза.
     - Вам не нужно будет это делать, - сказал  халдир.  -  Я  поведу  вас
хорошо, а дорога ровная и прямая.
     - Что за нелепые дни! - воскликнул Леголас. - Мы все союзники  против
общего врага и все же я должен идти с завязанными  глазами,  когда  солнце
весело освещает золотые листья!
     -  Действительно  нелепые,  -  сказал  эльф.  -  Ничто  так  ясно  не
показывает силу Повелителя Тьмы, как разделение тех, кто еще  противостоит
ему. - Халдир продолжал. - Но в мире  за  пределами  лотлориен  мы  теперь
встречаем так мало веры и  правды,  кроме  может  быть,  Раздола,  что  не
осмеливаемся доверять кому-либо, чтобы не навлечь опасности на нашу землю.
Мы живем теперь на острове среди множества опасностей, и  руки  наши  чаще
лежат на тетиве лука, чем на струнах арфы.
     Реки долго защищали нас, но больше они не служат защитой, тень  легла
на все земли к северу от нас. Некоторые говорят о переселении, но  похоже,
что и с этим мы опоздали. Горы к западу заняты злом,  а  к  востоку  земли
пустынны и полны слугами Саурона, ходят  слухи,  что  проход  через  Рохан
больше небезопасен, а устье великой  реки  караулит  враг.  Даже  если  мы
проберемся к берегам моря, мы и там не сможем найти убежища. Говорят,  что
существуют еще гавани высоких эльфов, но они расположены далеко к северу и
западу, за землями невысокликов. Может, господин и госпожа знают, что это,
но я не знаю.
     - Можете догадаться, гдядя на нас, - заметил Мерри. - За моей  землей,
уделом, где живут хоббиты, есть гавани эльфов.
     - Счастливый народ хоббиты,  что  живут  у  берегов  моря!  -  сказал
халдир. - Уже давно никто из наших не видел моря, но мы помним его  песню.
Расскажите мне об этих гаванях, пока мы идем.
     - Я не могу, - сказал Мерри. -  Я  их  никогда  не  видел.  Я  раньше
никогда не выходил за пределы моей земли. И если бы я знал,  как  выглядит
этот мир, боючь, у меня не хватило бы мужества выйти.
     - Даже чтобы взглянуть на прекрасный лотлориен ?  спросил  халдир.  -
Мир, действительно, полон опасностей, и в нем много темных мест, но в  нем
так много и прекрасного, и хотя любовь повсюду перемешана теперь с  горем,
все же он хорош.
     Среди нас есть такие, кто поет о  том,  что  тень  отступит  и  снова
воцарится мир. Но я не верю в  то,  что  мир  снова  будет  таким,  как  в
старину, что солнце будет светить как прежде. Для эльфов, я боюсь,  это  в
лучшем случае будет означать перемирие, во время которого  они  без  помех
смогут добраться до моря и покинуть среднеземелье  навсегда.  Увы!  Я  так
люблю лотлориен. Как печально будет жить в земле, где не растет меллорн!
     Пока они так разговаривали, отряд цепочкой шел по  лесу,  халдир  вел
их, а другой эльф шел сзади. Они чувствовали, что земля под ногами  ровная
и  мягкая,  и  через  некоторое  время  пошли  более  свободно,  но  боясь
пораниться  или  упасть.  Лишившись  зрения,   Фродо   почувствовал,   как
обострился его слух и остальные чувства. Он ощущал запах деревьев и травы.
Он слышал множество различных нот в шелесте  листвы  над  головой,  слышал
журчание реки справа, тонкие ясные  голоса  птиц  в  небе.  Когда  же  они
проходили по открытым местам, он ощущал на руках и лице солнечные лучи.
     Как только он ступил на дальний берег Сильверлоуд,  страшное  чувство
охватило его, оно все углублялось по мере того, как он шел по  нэйсу:  ему
казалось, что он по мосту времени пришел в уголок древних  дней  и  теперь
идет по миру, который больше не существует. В Раздоле было воспоминание  о
древних временах, в Лориене же мир все еще  жил  в  древнем  времени.  Зло
здесь видели и слышали о нем, здесь знали печаль, эльфы  боялись  внешнего
мира и не верили ему, волки выли на границах леса, но на земле  Лориен  не
было и следа тени.


     Весь день отряд шел  вперед,  пока  путники  не  ощутили  наступление
холодного вечера и не услышали шелест ночного ветра  среди  ветвей.  Тогда
они без страха легли спать прямо за земле: сопровождающие не разрешили  им
развязать глаза, и они не могли взобраться на деревья. Утром же они  снова
двинулись, идя без особой спешки. В  полдень  они  остановились,  и  Фродо
почувствавал, что на него падают лучи солнца. Он внезапно  услышал  вокруг
себя множество голосов.
     Это подошел отряд эльфов, они торопились к северным  границам,  чтобы
охранять их от нападения из Мории. Они принесли новости, некоторые из  них
халдир  передал.  Вторгшихся  орков  заманили  в  ловушку  и  почти   всех
уничтожили, остатки бежали на запад к горам, их преследуют.  Видели  также
странное создание, бегущее с  согнутой  спиной  и  руками,  свисающими  до
земли, как зверь, но не похожее на зверя. Его не застрелили, так как эльфы
не знали, доброе оно или злое, и оно исчезло в Сильверлоуд.
     - Мне также принесли распоряжения господина и  госпожи  галадрима,  -
сказал им халдир. - Вы все можете идти свободно, даже гном Гимли.  Похоже,
что  госпожа  знает  о  каждом  члене  вашего  отряда.  Возоможно,  пришло
сообщение из Раздола.
     Сначала он снял повязку с глаз Гимли.
     - Прошу прощения! - сказал он, низко поклонившись. - Глядите  на  нас
дружескими глазами! Смотрите и радуйтесь,  ибо  вы  первый  гном,  который
видит деревья нэйса Лориен со времен дьюрина.
     Когда ему развязали глаза, Фродо поднял голову и затаил дыхание.  Они
стояли на открытом пространстве. Слева возвышался большой курган, покрытый
травой, зеленой, как весной. На нем двойным кругом росли ряды деревьев:  у
деревьев внешнего ряда была снежно-белая кора, они стояли без листьев,  но
были прекрасны в своей обнаженности. Внутренний ряд  образовывали  деревья
меллорна гигантского роста, сверкавшие бледным  золотом.  В  центре  круга
росло огромное дерево. Высоко среди  его  ветвей  виделся  белый  флет.  У
подножья деревьев и  по  зеленым  склонам  трава  была  усеяна  маленькими
золотыми цветами, напоминавшими по форме звезды. Среди  них,  раскачиваясь
на стройных стеблях, росли  другие  цветы,  белые  и  бледно-зеленые,  они
мерцали, как туман, среди богатых оттенков зелени. Небо  было  голубым,  а
солнце ярко сверкало и отбрасывало от деревьев длинные тени.
     - Смотрите! Перед вами керин амрот, -  сказал  халдир. - Это  сердце
древнего королевства, здесь, на кургане амрота, в прежние  счастливые  дни
был построен его высокий дом. Здесь даже зимой в  невянущей  траве  цветут
цветы: желтые - эланор, и бледные -  нифредил.  Здесь  мы  остановимся,  а
вечером пойдем в город галадрима.
     Все  разлеглись  на  ароматной  траве,  но  Фродо  все  еще  стоял  в
удивлении. Ему казалось, что он через высокое окно смотрит на  исчезнувший
мир. В его языке не было слов для названия света, лежавшего на этом  мире.
Все, на что он смотрел, было одновременно и туманно, и ярко очерченно. Он
видел множество цветов: золотой и белый, синий и зеленый, и все  они  были
свежи и редки, как будто он впервые увидел их и в удивлении дал  названия.
Здесь среди зимы ничье сердце не стало бы сетовать на уход лета или весны.
На всем, что росло, не было ни следа увядания.  Ни  одного  недостатка  не
было в земле Лориен.
     Фродо обернулся и увидел, что Сэм стоит рядом с  ним,  оглядываясь  с
изумленным выражением и протирая глаза, как будто он не был уверен, что не
спит.
     - Какой солнечный и яркий день, - сказал он. - Я думал, что  эльфы  -
это луна и звезды, но здесь все еще более по-эльфийски, чем все, о  чем  я
слышал. Я чувствую, как будто попал внутрь песни, если вы понимаете, что я
имею в виду.
     Халдир взглянул на него и, казалось, понял - и его слова, и мысли. Он
улыбнулся.
     - Вы ощутили власть госпожи галадрима, - сказал он. - Хотите подняться
со мной на керин амрот?
     Он легко поднялся по крутым травяным склонам, и  хоббиты  последовали
за ним. Фродо двигался, дышал, прохладный ветер обвевал его лицо и  швелил
листья и цветы, и в  это  же  время  его  не  оставляло  чувство,  что  он
находится в мире без времени, где ничто не меняется и не забывается. Потом
это ощущение немного ослабло, и он  снова  был  Фродо,  путешественник  из
удела,  стоящий  на  траве  среди  эланоров  и  нифредилов  в   прекрасном
лотлориене.
     Они вошли в круг белых деревьев. Южный ветер  дул  на  вершине  керин
амрота и вздыхал среди ветвей. Фродо слушал, и ему казалось, что он слышит
шум огромных морей у берегов, давным-давно  утонувших,  и  крик  маленьких
птиц, чья раса исчезла с лица земли.
     Халдир поднимался на высокий флет. Фродо приготовился последовать  за
ним и положил руку на дерево рядом с лестницей. И никогда раньше не ощущал
он так остро кору  дерева  и  ток  соков  в  нем.  Он  чувствовал  радость
прикосновения к дереву - радость  не  лесника  или  плотника  -  это  была
радость жизни.
     Когда он наконец ступил на платформу,  халдир  взял  его  за  руку  и
повернул лицом к югу.
     - Вначале взгляните туда, - сказал он.
     Фродо взглянул и увидел на некотором расстоянии  холм  со  множеством
могучих деревьев или город из зеленых башен:  что  это  было,  он  не  мог
сказать. От него, казалось Фродо, исходили власть и свет,  правившие  всей
этой землей. Ему внезапно захотелось полететь, как птица, в  этот  зеленый
город. Потом он посмотрел на  восток  и  увидел,  что  вся  земля  лориена
сбегает к бледному свечению Андуина, великой реки. Он  перевел  взгляд  за
реку: весь свет исчез, он вновь оказался в мире, который  знал.  За  рекой
местность  казалась  плоской  и  пустой,   бесформенной   и   смутной,   а
далеко-далеко она вставала стеной, темной и угржающей. Солнце,  освещающее
лотлориен, не имело власти, чтобы разогнать тень, нависшую над той землей.
     - Там оплот южного чернолесья, - сказал халдир. - Он  одет  в  темную
лиственницу, там деревья стят сплошной стеной, ветви их  переплетаются.  В
середине на каменном холме стоит Дол Гулдур, где так долго скрывался враг.
Мы боимся, что теперь он вновь заселен и власть его семикратно  усилилась.
Там часто лежит темная тень. Отсюда, с этой высоты, хорошо видны две силы,
противостоящие друг другу, и хотя мы  думали,  что  свет  проник  в  самое
сердце тьмы, тайны Дол Гулдура так и не были открыты. Пока еще нет...
     Он повернулся и стал быстро спускаться, хоббиты последовали за ним.
     У подножья холма Фродо увидел Арагорна, стоявшего молча и неподвижно,
как дерево. В руке он держал маленький золотой цветок  эланора,  в  глазах
его был свет. Его охватило какое-то приятное  воспоминание.  Фродо  понял,
что Арагорн видит, каким было когда-то это  место.  Суроый  след  прожитых
годов спал с лица Арагорна, и он казался  молодым  повелителем,  одетым  в
белое, стройным и прекрасным. Он заговорил по-эльфийски  с  кем-то,  кого
Фродо не видел.
     -  Арвен  вани  мелдан  амарис!  -  сказал  он,  потом  вздохнул   и,
возвращаясь от своих мыслей, посмотрел на Фродо и улыбнулся.
     - Здесь сердце эльфийского народа на земле, - сказал он,  -  и  здесь
остается мое сердце, когда мы будем странствовать по темным дорогам, вы  и
я. Идемте за мной!
     И, взяв Фродо за руку, он покинул холм керин амрот и  больше  никогда
не появлялся на нем живым человеком.



                           7. ЗЕРКАЛО ГАЛАДРИЭЛЬ

     Солнце опустилось за горы и меж деревьеями сгустились тени, когда они
вновь пустились в путь. Теперь их путь  проходил  по  зарослям,  где  было
совсем темно. Пока они шли, ночь опустилась на деревья, и эльфы  засветили
свои серебряные лампы.
     Неожиданно они вновь оказались на открытой  местности  и  обнаружили,
что над ними бледное вечернее небо с несколькими ранними  звездами.  Перед
ними расстилалось широкое безлесное пространство в  виде  большого  круга,
изгибавшегося по обе стороны. За ним был глубокий ров, тонувший  в  мягких
тенях, но трава на его краях ярко зеленела,  как  будто  освещалась  давно
зашедшим солнцем. За рвом возвышалась зеленая  стена,  окружавшая  зеленый
холм, на котором росли огромной высоты деревья меллорн. Трудно было  точно
определить их высоту, но они стояли в сумерках  как  живые  башни.  На  их
расположенных ярусами ветвях и в движущихся листьях  мерцали  бесчисленные
огни, зеленые, золотые и серебряные. Халдир повернулся к товариществу.
     - Добро пожаловать на карас галадон! - сказал он. - Вы  видите  город
галадрим, где живут господин Келеборн и  Галадриэль,  госпожа  лориен.  Но
здесь мы войти не сможем - ворота города не выходят на  север.  Мы  должны
обогнуть стену и войти с юга, а путь не близкий: город велик.
     По внешней стороне рва шла дорога, вымощенная белым камнем. Они пошли
по ней на запад; слева от них, как зеленый холм, возвышался город; по мере
того, как сгущалась ночь, в нем загоралось все  больше  огней,  пока  весь
холм, казалось, не покрылся звездами. Наконец они подошли к  белому  мосту
и, перейдя его, увидели большие ворота города; они выходили на юго-запад и
были расположены между частично перекрывавшими друг друга  концами  стены;
высокие и прочные, ворота были увешены множеством ламп.
     Халдир  постучал  и  произнес  несколько   слов,   ворота   беззвучно
растворились, Фродо не увидел стражников. Путешественники прошли, и ворота
затворились  за  ними.  Они  оказались  между  двумя  стенами  -   концами
окружавшего город кольца. Быстро пройдя этот участок, они  вошли  в  город
деревьев. Не было видно ни одного жителя, ничья нога не ступала на дорогу;
однако раздавалось множество голосов вокруг них  и  в  воздухе  над  ними.
Далеко наверху холма они слышали  звуки  пения,  падающие  с  высоты,  как
мягкий дождь на траву.
     Путники шли по множеству троп и  поднимались  по  множеству  лестниц;
наконец они поднялись на вершину  холма  и  увидели  перед  собой  посреди
широкой лужайки  сверкающий  фонтан.  Он  освещался  серебряными  лампами,
свисающими с ветвей деревьев, и падал в серебряный  бассейн,  из  которого
вытекал белый ручей. На южном крае лужайки росло самое высокое  дерево  из
всех; его огромный ровный ствол блестел, как серый шелк; он уходил  вверх,
туда, где начинались покрытые листьями первые ветви. Рядом стояла  широкая
белая лестница, и у ее подножья сидели три эльфа. При приближении путников
они встали, и Фродо увиделю, что они высоки и одеты в серые кольчуги, а  с
плеч у них свисают длинные белые плащи.
     - Здесь живут Келеборн и Галадриэль, - сказал халдир. - По их воле вы
должны подняться и поговорить с ними.
     Один из эльфов-стражников подул  в  маленький  рог,  раздался  чистый
звук, в ответ трижды пропел рог наверху.
     - Я пойду первым, - сказал халдир. -  Следом  пойдет  Фродо,  за  ним
Леголас. Остальные могут идти в любом порядке. Тем, кто не привык к  таким
лестницам, придется подниматься долго, но вы можете отдыхать в пути.
     Медленно взбираясь, Фродо продвигался мимо множества флетов; одних  -
с одной стороны, других - с другой; некоторые держалились прямо на  стволе
дерева, так что лестница проходила  сквозь  них.  На  большой  высоте  над
землей он оказался на широком т а л а н  е,  похожем  на  палубу  большого
корабля. На нем был сооружен дом, такой просторынй,  что  мог  бы  служить
залом для людей на земле. Вслед за  халдиром  Фродо  вошел  и  оказался  в
комнате овальной формы через середину которой проходил  ствол  гигантского
меллорна, теперь сузившийся у вершины, но все еще  образовывающий  широкий
толстый столб.
     Комната была  залита  мягким  светом;  стены  ее  были  зеленого  или
серебряного цвета, а крыша золотая. Здесь  сидело  много  эльфов.  В  двух
креслах у ствола дерева под навесом живой ветки сидели  рядом  Келеборн  и
Галадриэль. Они  встали,  чтобы  приветствовать  своих  гостей;  так  было
принято у эльфов, даже если они  могущественные  короли.  Они  были  очень
высоки,  причем  госпожа  не  менее  высока,  чем  господин;  и  они  были
прекрасны.  Одежда  их  сверкала  белизной;  волосы  госпожи  -  глубокого
золотого цвета, волосы господина, длиныне и яркие, цвета чистого  серебра.
Ни следа возраста не было на их лицах, разве что  в  глубине  глаз;  глаза
были остры, как острия копий в звездном свете, и  глубоки,  как  бездонные
источники.
     Халдир подвел к ним Фродо, и  господин  приветствовал  его  на  своем
языке, госпожа Галадриэль не сказала ни слова,  но  долго  глядела  ему  в
лицо.
     - Садитесь рядом со мной, Фродо из удела! - сказал Келеборн. -  Когда
войдут остальные, мы поговорим вместе.
     Каждого из путников, когда они  входилм,  он  вежливо  приветствовал,
называя по имени.
     - Добро пожаловать, Арагорн, сын араторна! - сказал  он.  -  Тридцать
восемь лет прошло с той поры, как вы были в нашей земле и эти годы  тяжело
отразились на вас. Но, добрый  или  злой,  конец  близок.  Отбросьте  свою
тяжесть на время!
     - Добро пожаловать, сын трандуила! Слишком редко мои  родственники  с
севера посещают наши земли.
     - Добро пожаловать, Гимли, сын глойна! Давно не видели мы кого-нибудь
из народа дьюрина на карас галадон. Но  сегодня  мы  нарушим  наш  древний
закон. Пусть это будет знаком того, что хоть  мир  сегодня  темен,  близки
дни, когда восстановится дружба между нашими народами.
     Гимли низко поклонился.
     Когда все гости сели, господин снова оглядел их.
     - Здесь восемь, - сказал  он.  -  Выступили  же  девять:  так  сказал
вестник. Но, может, совет изменил решение, а мы об этом не  знаем.  Элронд
далеко, между нами лежит  тьма,  и  весь  этот  год  тени  становятся  все
длиннее.
     -  Нет,  совет  не  менял  решения,  -  сказала  госпожа  Галадриэль,
заговорив впервые за все время. Голос ее звучал  чисто  и  музыкально,  но
глубже, чем просто женский  голос. - Гэндальф  серый  выступил  вместе  с
товариществом, но не перешел границ нашей земли. Скажите нам,  где  он:  я
очень хочу снова поговорить с ним. Но я не могу видеть его вдали, пока  он
не в пределах лотлориен: серый туман сомкнулся вокруг него и  пути  его  и
мысли скрыты от меня.
     - Увы! - сказал Арагорн. - Гэндальф серый пал в тень.  Он  остался  в
Мории и не сумел спастись.
     При этих словах все эльфы в комнате громко  воскликнули  в  печали  и
изумлении.
     - Плохая новость, - сказал Келеборн, - и самая  плохая  за  все  годы
сгущающегося мрака. - Он повернулся к халдиру. - Почему мне об этом ничего
не сказали? - спросил он на эльфийском языке.
     - Мы не говорили с халдиром о наших делах и целях, - сказал  Леголас.
- Вначале мы слишком устали,  а  опасность  была  рядом;  а  потом  мы  на
некоторое время  просто  забыли  о  своем  горе,  идя  по  ровным  дорогам
прекрасного лориена.
     - Но горе наше велико,  и  утрату  восполнить  невозможно,  -  сказал
Фродо. - Гэндальф был нашим предводителем, он провел нас и через Морию;  и
когда на спасение уже не было надежды, он _с_п_а_с_ нас, но сам пал.
     - Расскажите нам подробно! - сказал Келеборн.
     Тогда Арагорн перечислил все, что произошло при попытке перейти через
карадрас и в последние дни; он говорил о Балине и его книге, о сражении  в
комнате мазарбу, об огне и узком мостике и о наступлении ужаса.
     - Это было зло древнего мира, я такого еще не видел, - сказал Арагорн.
- Оно было одновременно тенью и пламенем, сильным и ужасным.
     - Это был балрог из моргота, - сказал Леголас, -  самое  страшное  из
проклятий, за исключение одного, наложенного на Башню Тьмы.
     - Да, я  видел  на  мосту  то,  что  превосходит  самые  страшные  из
проклятий, я видел проклятие дьюрина, - тихо сказал Гимли, и в глазах  его
был ужас.
     - Увы! -  сказал  Келеборн.  -  Мы  давно  опасались  того,  что  под
карадрасом спит ужас. И если бы я знал, что гномы снова разбудили это  зло
в Мории, я запретил бы вам пересекать нашу северную границу, вам  и  всем,
кто идет с вами. И если только  это  возможно,  я  бы  мог  подумать,  что
Гэндальф из своей мудрости впал  в  безумие,  если  он  без  необходимости
отправился в тьму Мории.
     - Тот впадает в безумие, кто говорит подобные вещи, - серьезно сказала
Галадриэль. - Ни одно из деяний Гэндальфа при жизни  не  было  бесцельным.
Те, кто шел за ним, не знают всех его замыслов и  не  могут  рассказать  о
них. Но что бы ни случилось с проводником, следовавшие за  ним  неповинны.
Не сожалей о том, что приветствовал гнома. Если бы наш  народ  был  изгнан
давным-давно из лотлориена, кто из галадрима, даже  сам  Келеборн  мудрый,
проходя мимо, не пожелал бы взглянуть на свое древнее отечество, даже если
бы оно стало жилищем драконов?
     Темна вода в келед-зарам и холодны истоки кибил-пала, прекрасны  были
многоколонные залы Казад-Дума в древние дни, до падения великих королей. -
Она взгялнула на Гимли, сидевшего понуро и печально, и улыбнулась. И гном,
слыша названия, произнесенные  на  его  древнем  языке,  поднял  голову  и
встретился с ее взглядом, ему показалось, что он заглянул в  самое  сердце
врага и увидел там любовь и сострадание. На лице его появилось  удивленное
выражение, потом он улыбнулся в ответ.
     Он неуклюже встал и поклонился по манере гномов, сказав:
     -  Но  еще  прекраснее  живая  земля  Лориен,  а  госпожа  Галадриэль
прекраснее всех драгоценностей в недрах земли.
     Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Келеборн.
     - Я не знал, что ваш путь был так труден, - сказал он. - Пусть  Гимли
забудет мои резкие слова: я говорил от беспокойного сердца. Я помогу  вам,
чем только смогу, каждому в соответствии с  его  желанием  и  нуждами,  но
особенно тому из маленького народа, кто несет ношу.
     - Ваша цель известна нам, - сказала Галадриэль, глядя на Фродо. -  Но
мы не будем открыто говорить о ней. Но, может быть, не напрасно пришли  вы
в эту землю в поисках помощи, как и  предполагал  Гэндальф.  Ибо  господин
галадрима считается мудрейшим  из  эльфов  среднеземелья,  и  подарки  его
богаче, чем у могущественнейших  королей.  На  рассвете  дней  он  жил  на
западе, и я с ним жила неисчислимые годы, еще  до  падения  нарготронда  и
гондолина я перешла горы и мы  вместе  долгие  века  боролись,  постепенно
уступая.
     Это я впервые созвала белый совет. И если  мои  желания  не  остались
неосуществленными, то лишь благодаря Гэндальфу серому. Без него, наверное,
все пошло бы по-другому. Но даже сейчас остается надежда. Я не буду давать
вам совета, говоря, делайте  то  или  делайте  это.  Не  в  деянии,  не  в
сопротивлении, не в выборе того или иного пути могу я вам быть полезна, но
лишь в знании того, что будет. Но я говорю  вам:  ваш  поиск  проходит  по
лезвию ножа - оступитесь хоть немного, и  вы  погибли,  а  вместе  с  вами
погибло все. Но пока все товарищество едино, еще остается надежда.
     Тут она обвела их глазами, по очереди пытливо вглядываясь в  каждого.
Никто, кроме Леголаса и Арагорна не смог долго выдержать  ее  взгляд.  Сэм
быстро покраснел и повесил голову.
     Наконец  госпожа  Галадриэль  освободила  их  от  своего  взгляда   и
улыбнулась.
     - Пусть не тревожатся ваши сердца, - заметила она. - Сегодня ночью  вы
будете отдыхать в мире.
     Они вздохнули и почувствовали неожиданную  усталость,  как  те,  кого
долго и упорно допрашивали, хотя ни одного слова не было сказано открыто.
     - Теперь идите! - сказал Келеборн. - Вы отягощены печалью  и  трудом.
Даже если бы ваш поиск не касался нас так тесно, вы бы смогли отдохнуть  в
этом городе, пока не восстановите силы и не излечитесь. Теперь  вы  будете
отдыхать, и мы пока не станем говорить о вашем дальнейешем пути.
     В эту ночь товарищество спало на  земле,  к  большому  удовлетворению
хоббитов. Эльфы воздвигли для них павильон  среди  деревьев  у  фонтана  и
поставили в  нем  мягкие  диваны.  Затем,  проговорив  своими  прекрасными
эльфийскими голосами пожелания мира,  покинули  путников.  Путешественники
еще некоторое время говорили о своей предыдущей ночи, и о дневном пути,  и
о господине и о госпоже, но у них не хватало решимости заглядывать дальше.
     - Почему ты покраснел, Сэм? - спросил Пиппин. - Можно было  подумать,
что у тебя нечиста совесть. Надеюсь, ничего хуже замысла  стащить  у  меня
одеяла не было в твоем мозгу?
     - Я никогда не думаю о таких вещах, -  ответил  Сэм,  не  настроенный
шутить. - Если хотите знать, я почувствовал, что на мне ничего нет, и  мне
это не понравилось. Она глядела внутрь  меня  и  спрашивала,  что  я  буду
делать,  если  она  даст  мне  возможность  вернуться  домой,  в  удел,  в
хорошенькую нору с... С собственным небольшим садом.
     - Интересно, - сказал Мерри.  -  Я  чувствовал  почти  то  же  самое,
только... Только... Больше я не буду говорить, - скованно добавил он.
     Все, казалось, испытали одно и то  же:  каждый  чувствовал,  что  ему
предлагают выбор между лежащей впереди тьмой, полной  опасностей,  и  тем,
что он страстно желает - это желание было совсем рядом, и  чтобы  получить
его, нужно было только свернуть с дороги и предоставить поиск  и  войну  с
Сауроном остальным.
     - Мне кажется также, - сказал Гимли, - что  мой  выбор  сохранится  в
тайне и будет известен только мне.
     - Мне это кажется чрезвычайно странным, - заметил Боромир.  -  Может,
это было только испытание, и она  хотела  прочесть  наши  мысли  с  добрым
намерением, но я вынужден также сказать, что она искушала нас и предлагала
то, что в ее власти дать. Нет  необходимости  говорить,  что  я  отказался
слушать. Люди минас Тирита верны своему слову...
     Но что предлагала ему госпожа, Боромир так и не сказал.
     Что же касается Фродо, то он не говорил ничего, хотя Боромир  засыпал
его вопросами.
     - Она дольше всего смотрела на вас, хранитель Кольца, - сказал он.
     - Да, - ответил Фродо, - но что бы ни пришло мне в голову, путь там и
останется.
     - Но поберегись! - сказал Боромир. - Я не очень верю этой  эльфийской
госпоже и ее шуткам.
     - Не говорите злого  слова  о  госпоже  Галадриэль, - строго  сказал
Арагорн. - Вы не знаете, о чем говорите. Ни в ней, ни  в  этой  земле  нет
зла, если только человек не приносит  его  с  собой.  Но  пусть  он  тогда
поберегется! И только сегодня ночью впервые с Раздола  я  буду  спать  без
страха. Я хочу крепко уснуть и хоть на время забыть свое горе. Сердце  мое
и руки устали.
     Он лег на диван и немедленно уснул.
     Остальные вскоре последовали его примеру, и  ничто  не  тревожило  их
сон. Проснувшись, они увидели, что лужайка перед павильоном освещена ярким
светом дня и фонтан сверкает на солнце.
     Несколько дней они провели в лотлориене. Все это время  ярко  светило
солнце, только изредка выпадал мягкий теплый дождь  и,  проходя,  оставлял
все живое свежим и чистым.  Воздух  был  прохладен  и  мягок,  как  ранней
весной, однако  путники  чувствовали,  что  вокруг  усиливается  зима.  Им
казалось, что  они  ничего  не  делают,  только  едят,  пьют,  отдыхают  и
прогуливаются меж деревьями, и этого было довольно.
     Они не видели больше господина  и  госпожу  и  мало  разговаривали  с
эльфами: мало кто из лесного народа знал язык вестрон. Халдир  распрощался
с ними у шел обратно к северным  гранцам,  где  были  установлены  сильные
посты после тех новостей о Мории, что принесли путники. Леголас почти  все
время проводил с галадримом и после первой ночи не спал с товарищами, хотя
возвращался, чтобы поесть и поговорить с ними.  Уходя,  он  часто  брал  с
собой Гимли, и остальные удивлялись этой перемене.
     Путешественники часто говорили о Гэндальфе, и то, что каждый  знал  о
нем, ярко вставало перед их глазами. Когда прошли усталость и  боль,  горе
от потери стало осознаваться острее. Они часто слышали  поблизости  голоса
эльфов и знали, что те слагают плачи о гибели Гэндальфа: они часто слышали
это имя среди мягких звучных слов, которых не могли понять.
     Митрандир, митрандир, - пели эльфы,  -  о  Серый  Пилигрим!  Так  они
любили называть его. Но когда Леголас был с товариществом, он не переводил
им песни, сказав, что не обладает нужным искусством и  что  горе  его  так
велико, что вызывает слезы, а не песню.
     Фродо был первым, кто попытался излить  свое  горе  в  запоминающихся
словах. Ему редко  хотелось  сочинить  песню  или  стихотворение,  даже  в
Раздоле он слушал, но сам не пел, хотя в памяти  его  хранилось  множество
стихотворных строк. Но сейчас, когда он сидел у фонтана в лориене и слышал
вокруг  голоса  эльфов,  его  мысли  приняли  форму  песни,  и  песня  эта
показалась ему красивой. Но когда он попытался повторить ее Сэму, то  смог
вспомнить лишь часть.

              Когда сгущался в уделе вечер,
              Серой тенью ушел он вдаль,
              Провожал его только ветер,
              В песне ветра была печаль.

              Долги были его дороги,
              Реки помнят о нем и леса,
              Помнят южных холмов отроги,
              И камней говорят голоса.

              Он не знал преград в Средиземье,
              Проходил он сквозь двери острогов,
              Сквозь болота и сквозь метели,
              И сквозь ужас драконьих логов.

              Все народы от лун до харада
              Знал, как братьев своих и сестер.
              Говорил он со зверем лохматым
              И с поющим на ветке дроздом.

              Среди магов был величайший,
              Страшен в гневе и весел с друзьями
              Странник Серый в одежде рваной,
              Проходящий между холмами.

              Победил он и тень, и пламя.
              Он один стоял на мосту...
              Его посох разбился о камни,
              Канул гений его в темноту.

     - Вы скоро превзойдете мастера Бильбо, - заметил Сэм.
     - Боюсь, что нет, - ответил Фродо.  -  Но  это  лучшее,  что  я  могу
сочинить.
     - Ну, мастер Фродо, если вы еще раз попробуете, вставьте,  пожалуйста
словечко о его фейерверках, - сказал Сэм. - Что-нибудь вроде этого:

              Был он волшебником света,
              Фейерверки делал из звезд,
              Делал лучшие в мире ракеты,
              Что горели, как огненный дождь.

     - Нет, это я оставлю тебе, Сэм. Или, может, Бильбо. Но - хватит, я не
могу больше говорить об этом. Не могу  представить,  как  сообщу  ему  эту
новость.
     Однажды вечером Фродо и Сэм прогуливались в прохладных сумерках.  Оба
вновь почувствовали беспокойство. На Фродо внезапно пала тень предстоящего
расставания: он каким-то образом знал, что близко время, когда  он  должен
будет покинуть лотлориен.
     - Что ты думаешь теперь об эльфах, Сэм? - спросил он. - Я задаю  тебе
тот же вопрос, что и раньше - кажется, это было много веков  назад,  но  с
тех пор ты многое повидал.
     - Да уж! - согласился Сэм. - И я считаю, что есть эльфы  и...  Эльфы.
Все они достаточно эльфы, но по-разному. Этот народ в Лориене,  больше  не
путешествует бездомно и больше похож на нас: эльфы кажутся сроднившимися с
лориеном больше, чем хоббиты с уделом.  Трудно  сказать,  они  ли  сделали
землю такой или земля сделали их, если мы понимаете, что я  имею  в  виду.
Здесь удивительно спокойно. Кажется, ничего  не  происходит,  и  никто  не
хочет,  чтобы  происходило.  Если  в  этом  какое-то  волшебство,  то  оно
настолько глубоко, что я его не вижу.
     - Ты сможешь увидеть все, что только захочешь, - сказал Фродо.
     - Ну, - ответил Сэм, - я хочу сказать, что никто этим не  занимается.
Никаких фейервеков,  которые  обычно  показывал  бедный  старый  Гэндальф.
Интересно, что мы не видим в эти  дни  господина  и  госпожу.  Теперь  мне
кажется, что о н а может делать удивительные вещи, если захочет.  Мне  так
хочется посмотреть эльфийское волшебство, мастер Фродо!
     - А я не хочу, - сказал Фродо. - Я удовлетворен. И мне не хватает  не
фейерверков Гэндальфа, а его густых бровей,  его  вспыльчивого  характера,
его голоса.
     - Вы правы, - согласился Сэм. - И не думайте, что мне не грустно  без
него. Просто я хотел  взглянуть  на  колдовство,  о  котором  рассказывают
старые сказки. Никогда я не видел земли прекраснее этой. Как будто ты дома
в праздник, если вы меня  понимаете.  Я  не  хочу  уходить  отсюда.  Но  я
чувствую, что нам придется уходить и нужно это делать побыстрее.
     "Если будешь затягивать работу, лучше и не  начинай  ее",  -  говорил
обычно мой старик. Не  думаю,  чтобы  этот  народ  мог  еще  чем-то,  даже
волшебством, помочь нам.
     - Боюсь, что ты прав, Сэм, - сказал Фродо. - Но я очень надеюсь,  что
перед уходом мы еще раз увидим госпожу эльфов.
     Как бы в ответ на его слова, к ним приблизилась  госпожа  Галадриэль.
Высокая, белоснежная, прекрасная, шла она под деревом. Не сказав ни слова,
она поманила их.
     Повернувшись, она повела их  на  южный  склон  холма  карас  галадон.
Пройдя через ворота в высокой живой изгороди, они  оказались  в  замкнутом
пространстве. Здесь не росли деревья, и оно  лежало  открытым  под  небом.
Взошла вечерняя звезда  и  сверкала  белым  огнем  над  западными  лесами.
Госпожа по длинноу  лестничному  пролету  спустилась  в  глубокую  зеленую
лощину, через которую, журча, пробегал серебряный ручей,  начинавшийся  от
фонтана на холме. На дне лощины на низком пьедестале, вырезанном  в  форме
ветвистого дерева, стоял серебряный бассейн, широкий и неглубкий, а  рядом
с ним - серебряный кувшин.
     Галадриэль водой из ручья до краев наполнила бассейн, дохнула на воду
и, когда вода успокоилась, заговорила.
     - Это зеркало Галадриэль, - сказала она. - Я привела вас сюда,  чтобы
вы взглянули в него, если захотите.
     Воздух был тих, долина темна и глубока. Госпожа высока и бледна.
     - Зачем нам смотреть  и  что  мы  увидим?  -  спросил  Фродо,  полный
благоговейного страха.
     - Я могу приказать зеркалу  открыть  многое,  -  ответила  она,  -  и
некоторым я могу показать то, что они  желают  видеть.  Но  зеркало  также
показывает и непрошенное, и эти картины часто более  неожиданны  и  ценны,
чем то,  что  мы  хотим  увидеть.  Что  вы  увидите,  если  зеркало  будет
показывать свободно, я не могу сказать. Оно показывает то, что было, и то,
что есть, и то, что может быть. Но кто что увидит,  не  может  предсказать
даже мудрейший. Хотите посмотреть?
     Фродо не ответил.
     - А вы? - спросила она, оборачиваясь к Сэму. - Я  думаю,  именно  это
ваш народ называет магией, хотя я не совсем ясно понимаю, что вы имеете  в
виду: иногда вы то же слово используете для коварства врага. Но это,  если
хотите, магия  Галадриэль.  Разве  вы  не  говорили,  что  хотите  увидеть
эльфийское волшебство?
     - Говорил, - ответил Сэм, немного дрожа от страха и любопытства. -  Я
взгляну, госпожа, если вы того хотите.
     - Хотелось бы бросить взгляд на то, что происходит дома, - сказал  он
в сторону Фродо. - Кажется, ужасно много времени прошло с тех пор, как  мы
ушли из него. Но я увижу только звезды или что-то, чего я не понимаю.
     Госпожа мягко рассмеялась.
     - Смотрите и не притрагивайтесь к воде, - сказал она.
     Сэм взобрался на пьедестал и склонился над бассейном. Вода  выглядела
холодной и темной. В ней отражались звезды.
     - Только звезды, как  я  и  думал,  -  сказал  Сэм.  Потом  удивленно
взохнул:  звезды  исчезли.  Как  будто  отдернули  темную  вуаль.  Зеркало
посерело,  потом  стало  ясным.   Светило   солнце,   и   ветви   деревьев
раскачивались на ветру. Но прежде  чем  Сэм  понял,  что  он  видит,  свет
померк. Теперь ему показалось, что он видит Фродо, который с бледным лицом
спал под большим темным утесом. Потом он  увидел  самого  себя  идущим  по
тусклым проходам и взбирающимся  по  бесконечным  извивающимся  лестницам.
Внезапно он понял, что ищет что-то крайне необходимое, но что  именно,  он
не знал. Подобно сновидению,  изображение  растаяло,  и  он  снова  увидел
деревья. Но на этот раз они не были так близко, и он смог разглядеть,  что
происходит: ветви раскачивались не от ветра, они падали на землю.
     - Ой! - воскликнул он гневным голосом.  -  Это,  должно  быть,  тэдди
сэндимен спиливает деревья. Нельзя этого делать, это  та  самая  аллея  за
мельницей, что затеняет дорогу в приречье. Если  бы  только  добраться  до
тэда!
     Но тут Сэм заметил, что старая мельница исчезла и на ее  месте  стоит
большое здание из красного кирпича. В нем и около него работало  множество
людей. Поблизости дымила  высокая  красная  труба.  И  черные  клубы  дыма
постепенно затянули поверхность зеркала.
     - Какая-то дьявольщина происходит в уделе, -  сказал  Сэм.  -  Элронд
знал, что делал, когда хотел отослать назад мастера  Мерри.  -  Неожиданно
Сэм издал крик и  отскочил.  -  Я  не  могу  здесь  оставаться,  словно  в
беспамятстве сказал  он.  -  Я  должен  вернуться  домой.  Вся  исторбинка
перекопана, а бедный старик везет свои пожитки в тачке вниз  по  холму.  Я
должен вернуться домой!
     - Вы не можете вернуться домой в одиночестве, - сказала госпожа. - Вы
ведь не хотели возвращаться домой без хозяина до  того,  как  заглянули  в
зеркало. Помните, что зеркало показывает множество картин, и не все из них
сбываются. Некоторые никогда не сбудутся, если только  вы  не  свернете  с
истинной дороги, чтобы предотвратить увиденное. Зеркало опасный  проводник
в делах.
     Сэм уселся на землю и зажал голову в руках.
     - Хотел бы я  никогда  не  приходить  сюда.  Больше  не  хочу  видеть
волшебство, - сказал  он  и  замолчал.  Через  некоторое  время  он  снова
заговорил, заговорил хрипло, как бы борясь со слезами. -  Нет,  я  вернусь
домой только долгой дорогой вместе с мастером Фродо или не вернусь  домой.
Если то, что я видел, окажется правдой, кому-то будет очень горячо!
     - Хотите посмотреть, Фродо? - спросила госпожа Галадриэль. - Вы  ведь
не хотели бы видеть эльфийское волшебство и были удовлетворены.
     - Вы советуете мне посмотреть? - спросил Фродо.
     - Нет, - ответила она. - Я  вообще  не  даю  вам  совета.  Вы  можете
увидеть что-нибудь: и плохое,  и  хорошее,  и  увиденное  может  оказаться
полезным для вас, а может -  и  нет.  Смотреть  -  одновременно  хорошо  и
опасно. Но я думаю, Фродо, что у вас хватит храбрости и мужества, иначе  я
не привела бы вас сюда. Поступайте, как хотите.
     - Я посмотрю, - сказал Фродо. Он взобрался на пьедестал и  наклонился
над темной водой. Немедленно зеркало прояснилось, и он  увидел  сумеречную
землю. На фоне бедного неба в отдалении возвышались  горы.  Длинная  серая
дорога уходила из поля зрения. Вдали на  ней  показалась  фигура,  вначале
слабо видимая и маленькая, она медленно  приближалась  и  становилась  все
больше  и  четче.  Неожиданно  Фродо  понял,  что  фигура  напоминает  ему
Гэндальфа. Он чуть не позвал мага громко по  имени,  но  тут  увидел,  что
фигура одета не в серое, а в белое, в руке у нее был белый  посох.  Голова
была наклонена, так что Фродо не мог разглядеть лица, вот фигура  миновала
поворот дороги и ушла из поля зрения зеркала. Фродо сомневался:  видел  ли
он Гэндальфа в одном из его прошлых путешествий или это был Саруман.
     Картина изменилась. На короткий  миг,  но  очень  ясно  он  разглядел
Бильбо,  без  отдыха  ходившего  по  своей  комнате.   Стол   был   покрыт
беспорядочными грудами бумаг, за окном шумел дождь.
     Последовала пауза, и затем картины стали быстро сменять  друг  друга.
Фродо каким-то образом знал, что это части большой истории, в  которой  он
принимает участие... Туман разошелся, и он увидел картину, которой никогда
не видел раньше, но это море.  Опустилась  тьма.  Море  вскипело  яростным
штормом. Потом он снова увидел солнце,  кроваво-красным  пятном  светившее
сквозь разрыв в  облаках,  увидел  черные  очертания  большого  корабля  с
изорванными парусами, плывушего на запад. Затем -  широкая  река,  текущая
через многонаселенный город. Снова корабль с черными парусами, но на  этот
раз было утро, и вода  светилась,  а  на  знаменах  корабля  под  сволнцем
сверкала эмблема - белое дерево. Поднялся дым и  пыль  огромной  битвы,  и
вновь солнце потонуло в кроваво-красной мгле, и в этой мгле  вдаль  уходил
маленький  корабль,  мерцая  огнями.  Все  исчезло.   Фродо   вздохнул   и
приготовился отойти.
     Но неожиданно зеркало снова  потемнело,  как  будто  превратившись  в
темную глубинную дыру, и Фродо смотрел в пустоту. В темной пропасти возник
единственный глаз. Он медленно увеличивался, пока не  заполнил  собой  все
зеркало. Он был так ужасен, что Фродо прирос  к  месту,  не  способный  ни
крикнуть, ни отвести взгляда. Глаз был обрамлен огнем, но сам был  желтый,
как  у  кошки,  внимательный  и  пронзительный,  и  черный  зрачок  в  нем
открывался как пропасть, как окно в ничто.
     Но  вот  взгляд  глаза  начал  блуждать,  ища  чего-то.  И  Фродо   с
уверенностью и ужасом осознал, что глаз ищет именно его. Но он также знал,
что сейчас глаз не может его увидеть, пока не может.  Кольцо,  висевшее  у
него на груди на цепи, потяжелело и стало тяжелее большого  камня,  голову
Фродо потянуло  вниз.  Казалось,  зеркало  стало  горячим  и  облака  пара
поднялись с поверхности воды. Фродо пошатнулся.
     - Не касайтесь воды! - быстро  сказала  госпожа  Галадриэль.  Видение
померкло, и Фродо увидел отражение звезд в серебряном  бассейне.  Шатаясь,
он отступил и взглянул на госпожу.
     - Я знаю, что вы видели последним, - заметила она. -  Я  тоже  видела
это. Но не бойтесь! И не думайте, что лотлориен защищена от  врага  только
пением среди деревьев и слабыми  стрелами  эльфийских  луков.  Скажу  вам,
Фродо, что даже говоря с вами, я ощущаю врага, Повелителя Тьмы, я знаю все
его мысли и замыслы, касающиеся эльфов. А он тоже стремится увидеть меня и
мои мысли. Но дверь до сих пор была закрыта!
     Она подняла свои белые  руки  и  жестом  отказа  протянула  ладони  к
востоку. Эрендил, вечерняя звезда, наиболее любимая эльфами, ярко  сверкал
в небе. Свет его был так ярок, что фигура эльфийской  госпожи  отбрасывала
на землю тусклую тень. Лучи звезды  отразились  в  кольце  на  ее  пальце,
кольцо сверкало, как полированное золото,  выложенное  серебром,  и  белый
камень в нем мерцал, как вечерняя звезда, присевшая  отдохнуть  на  ладони
госпожи.  Фродо  с  благоговением  смотрел  на  кольцо:   ему   неожиданно
показалось, что он понял.
     - Да, - сказал она, отвечая  его  мыслям,  -  об  этом  не  позволено
говорить, и даже Элронд не  сказал  об  этом.  Но  его  нельзя  скрыть  от
хранителя Кольца, от видевшего глаз. Сила лориена в кольце, одном из  трех
колец, что носит на пальце Галадриэль. А это нэин, кольцо с алмазом,  и  я
его хранительница.
     Он подозревает об этом, но точно не знает - пока не знает. Теперь  вы
видите, что вы пришли к нам вестником  самой  судьбы.  Если  вы  потерпите
поражение, мы все попадем под власть врага. Но если вы победите,  если  вы
уничтожите Кольцо,  наша  власть  исчезнет,  лотлориен  опустеет,  и  путы
времени  сомкнутся  над  нами.  Мы  должны  будем  уплыть  на  запад   или
превратимся в пугливый народ ущелий и пещер, будем забыты  и  забудем  все
сами.
     Фродо склонил голову.
     - Чего же вы хотите? - спросил он.
     - Пусть будет то, что должно быть, - ответила она. - Любовь  эльфов  к
их земле глубже глубины моря, их печаль бессмертна и ее  невозможно  будет
утешить. Но они скорее бросят все, чем подчинятся Саурону: они  знают  его
теперь. Но вы не отвечаете за  судьбу  лотлориена,  только  за  выполнение
собственной задачи. Но я хотела бы, хоть это и  невозможно,  чтобы  Кольцо
никогда не было изготовлено или чтобы оно так и не было бы найдено.
     - Вы мудры, бесстрашны и  прекрасны,  госпожа  Галадриэль,  -  сказал
Фродо. - Я отдал бы вам Кольцо, если бы вы захотели этого.  Для  меня  это
слишком тяжелая ноша.
     Галадриэль неожиданно рассмеялась чистым смехом.
     - Может, госпожа Галадриэль и мудра,  -  сказала  она, - однако  она
встретила достойного партнера в вежливости. Вы очень вежливо отомстили  за
мою попытку испытать ваше  сердце  при  нашей  первой  встрече.  Не  стану
отрицать, что сердце мое страстно жаждет то, что  вы  предлагаете.  Долгие
годы я размышляла, что сделала бы я, если бы Великое  Кольцо  оказалось  у
меня в руках, и смотрите! Оно уже здесь. Зло родилось давно и существует -
живет Саурон или нет, разве не было бы это злом, если бы  я  взяла  кольцо
силой или страхом у моего гостя?
     И вот оно пришло. Вы готовы добровольно отдать мне Кольцо!  На  месте
Повелителя Тьмы вы посадите королеву. И я не буду темна, я буду  прекрасна
и ужасна, как утро и ночь! Прекрасна, как море и как солнце, и как снег  в
горах! Ужасна, как буря и как молния! Я буду крепче, чем  основание  мира!
Все будут любить меня и отчаиваться!
     Она подняла руки, и от ее кольца сверкнул яркий свет, осветивший ее и
оставивший все окружающее во тьме.  Она  стояла  перед  Фродо  и  казалась
удивительно высокой, прекрасной, ужасной  и  внушающей  почтение  к  себе.
Потом рука ее опустилась и свет погас, а она неожиданно  рассмеялась  -  и
вот, она уменьшилась, стала обычной эльфийской женщиной, одетой в  простую
белую одежду, чей прекрасный голос был мягок и печален.
     - Я выдержала испытание, - сказала она. - Я уйду на запад и  останусь
Галадриэлью.
     Они долго стояли молча. Наконец госпожа снова заговорила.
     - Вернемся, - сказала она. - Утром вы должны уйти: мы сделали  выбор,
и узы судьбы нерасторжимы.
     - Перед уходом я хочу задать один вопрос, - сказал  Фродо.  -  Я  все
время хотел спросить об этом Гэндальфа в Раздоле... Мне позволено  хранить
одно кольцо, но почему я не могу видеть остальные кольца и знать мысли  их
хранителей?
     - А вы и не пытались, - ответила она. - И лишь трижды вы надевали  на
палец Кольцо с тех пор, как узнали о  его  власти.  И  не  пытайтесь!  Это
уничтожит вас. Разве Гэндальф не говорил вам, что  Кольцо  дает  власть  в
соответствии  с  возможностями  каждого  своего  обладателя.  Прежде   чем
использовать эту власть, вы должны чтать гораздо сильнее и взрастить  свою
волю, подчиняя себе волю других. Но даже просто так, как хранитель Кольца,
как тот, кто носил его на пальце, вы обладаете теперь более острым взором.
Вы проникли в мои мысли легче и глубже, чем многие, считавшиеся мудрецами.
Вы видели глаз того, кто владеет семью и девятью. И разве вы не увидели  и
не узнали кольцо на моем пальце?... А вы видите  мое  кольцо?  -  спросила
она, обращаясь к Сэму.
     - Нет, госпожа, - ответил тот. - По правде говоря, я удивляюсь, о чем
это вы говорите. Мне показалось, что я вижу звезду у  вас  на  пальце.  Но
если вы спросите меня, я скажу, что мой хозяин прав. Я хотел бы, чтобы  вы
взяли его кольцо. Вы правильно используете его.  Вы  остановите  тех,  кто
перекапывает  истробинку  и  изгоняет  старика.  Вы   заставите   кое-кого
заплакать за эту грязную работу.
     - Я сделала бы это, - сказала она. - Я бы с этого  начала.  Но,  увы!
Этим бы не кончила. Не будем больше говорить об этом.



                           8. ПРОЩАНИЕ С ЛОРИЕНОМ

     Вечером товарищество вновь пригласили в зал Келеборна, и господин,  и
госпожа сказали путникам множество добрых слов. Наконец Келеборн заговорил
об отправлении.
     - Настало время, - сказал он, - когда те, кто хочет продолжить поиск,
должны укрепить свои сердца и покинуть эту землю. Те же, кто не хочет идти
дальше, могут на некоторое время остаться  здесь.  Но  останутся  они  или
пойдут, никто не может быть уверен в мире. Судьба  наша  близка.  Те,  кто
останется, могут вместе  с  нами  ждать  ее  прихода.  Или  же  они  могут
вернуться к себе домой.
     Наступило молчание.
     - Они все решили идти дальше, - сказала Галадриэль, глядя им в глаза.
     - Что касается меня, - сказал Боромир, - мой дом лежит впереди, а  не
позади.
     - Это верно, - подтвердил Келеборн, - но разве все товарищество  идет
с вами в Минас тирит!
     - Мы еще не обсуждали наш путь, - заметил Арагорн. - Я не  знаю,  что
собирался делать Гэндальф после  лотлориена.  Думаю,  и  у  него  не  было
ясности в этом деле.
     - Может быть, и нет, - сказал Келеборн, - но когда  вы  покинете  эту
землю, вы уже не сможете забыть о великой реке. Как хорошо знают некоторые
из вас, ее нельзя пересечь с грузом между Лориеном и Гондором иначе, как в
лодках. И разве все мосты осгилиата не  разбиты,  а  гавани  не  захвачены
врагом?
     По какой стороне вы пойдете?  Путь  в  Минас  тирит  лежит  по  этому
берегу, по западному, но прямая дорога поиска проходит по мрачному  берегу
к востоку от реки. Какой берег вы выберете?
     - Если прислушаетесь к моему совету, то нужно выбрать западный  берег
и путь в Минас тирит, - ответил Боромир. - Но я не предводитель отряда...
     Остальные ничего не  ответили,  а  Арагорн  выглядел  колеблющимся  и
обеспокоенным.
     - Я вижу, вы не знаете, что вам делать, - сказал Келеборн. -  Не  мне
выбирать за вас. Но у вас есть такие, кто  умеет  управляться  с  лодками:
Леголас, чей народ  знает  быструю  лесную  реку,  Боромир  из  Гондора  и
путешественник Арагорн.
     - И один хоббит! - воскликнул Мерри. - Не все из нас глядят на лодки,
как на диких кобылиц. Мой народ живет по берегам Брендивайна.
     - Это хорошо, - сказал кереборн. - Я снаряжу ваш отряд  лодками.  Они
должны быть неболшими и легкими, потому  что  если  вы  собираетесь  плыть
далеко, в нескольких местах вам придется нести их. Вы минуете пороги  сарн
гебир, а может, доберетесь и до  великого  водопада  раурос,  где  река  с
громом падает с нен нитоель. Будут и другие опасные места.  Лодки  сделают
ваше путешествие хоть немного менее трудным. Но они не дадут вам совета: в
конце концов вы должны будете оставить их и реку и повернуть  на  запад  -
или на восток.
     Арагорн  много   раз   поблагодарил   Келеборна.   Подаренные   лодки
удолветворяли его и потому, что отложили выбор пути  по  крайней  мере  на
несколько дней. Остальные тоже приободрились. Какие бы опасности ни  ждали
их впереди, казалось лучшим плыть вниз по течению Андуина, чем брести  ему
навстречу с согнутыми спинами. Только Сэм сомневался: он во всяком  случае
считал лодки  не  менее  опасными,  чем  диких  кобылиц,  или  даже  более
опасными, и пережитые опасности не заставили его думать о них лучше.
     - Все для вас будет готово и  будет  ждать  вас  в  гавани  завтра  в
полдень, - сказал  Келеборн.  -  Я  пришлю  вам  утром  помощников,  чтобы
подготовиться к путешествию. Теперь мы все  желаем  вам  приятной  ночи  и
спокойного сна.
     - Доброй ночи, мои друзья! - сказала Галадриэль. - Спите  в  мире!  Не
беспокойте свои сердца мыслями о предстоящей дороге. Может, тропа, которую
вам предстоит пройти, уже лежит под вашими ногами, хотя вы ее и не видите.
Доброй ночи!
     Путники вернулись в свой павильон. Леголас пошел  с  ними:  это  была
последняя их ночь в лотлориене, и, несмотря на пожелание  Галадриэль,  они
хотели посовещаться.
     Долгое время они обсуждали, что им делать и как лучше выполнить  свою
задачу, касающуюся кольца, но ни к какому решению не  пришли.  Было  ясно,
что большинство хотело вначале идти в минас  Тирит  и  хотя  бы  на  время
избавиться от ужаса врага. Они пошли бы за предводителем через  реку  и  в
тень Мордора, но Фродо не сказал ни слова, а Арагорн все  не  мог  принять
решения.
     Его собственный план, пока с ними оставался  Гэндальф,  заключался  в
том, чтобы отправиться с Боромиром и помочь мечем освобождению Гондора. Он
верил, что весть пришедшая Боромиру во сне, была  вызовом  и  что  наконец
потомок элендила может вступить с Сауроном в схватку за господство...
     Но в Мории ноша Гэндальфа была возложена на него, и он знал,  что  не
сможет оставить кольцо,  если  Фродо  в  конце  концов  откажется  идти  с
Боромиром. Но какую помощь он или любой другой  член  товарищества  сможет
оказать Фродо? Только идти с ним рядом во тьму?
     - Я пойду в Минас Тирит один, если понадобится, ибо это мой  долг,  -
сказал Боромир, после этого он долго молчал, не сводя глаз с Фродо, как бы
стараясь прочесть мысли невысоклика. Наконец он  снова  заговорил,  мягко,
как бы рассуждая с самим собой. - Если вы только хотите уничтожить  Кольцо
, сказал он, - тогда мало пользы в войне или оружии, и люди  минас  Тирита
не смогут помочь. Но если вы хотите уничтожить вооруженную мощь Повелителя
Тьмы, тогда глупо идти с оружием в его владения и безрассудно бросить... -
Он взнезапно замолчал, как будто поняв, что произносит свои мысли вслух. -
Безрассудно рисковать жизнями, я имею в виду, - закончил он. -  Это  выбор
между обороной в укрепленном месте и походом прямо в  обвятия  смерти.  По
крайней мере, так мне кажется.
     Фродо уловил что-то новое и страшное во взгляде Боромира и пристально
взглянул  на  него...  Очевидно,  мысли   Боромира   отличались   от   его
заключительных слов.  Безрассудство  бросить...  Что?  Кольцо  власти?  Он
сказал нечто подобное на совете, но потом принял поправку  Элронда.  Фродо
посмотрел на Арагорна, но тот был глубоко погружен в собственные мысли  и,
казалось, не заметил слов Боромира. Так и кончился спор.  Мерри  и  Пиппин
уже уснули. Сэм клевал носом. Было уже поздно.
     Утром, когда они начали паковать свои пожитки, к  ним  пришли  эльфы,
владеющие их языком, и принесли в подарок много еды и одежды. Еда  была  в
основном в виде очень тонких лепешек, снизу  коричневых,  а  сверху  цвета
крема. Гимли взял одну лепешку и с сомнением посмотрел на нее.
     - Крэм, - тихонько сказал он, обломив хрупкий кусочек и  пробуя  его.
Выражение его лица быстро  изменилось,  и  он  с  удовольствием  свел  всю
лепешку.
     - Не больше! Не больше! -  со  смехом  воскликнул  эльф. - Вы  сьели
достаточно для дневного перехода.
     - Я думал, это что-то  врде  крэма,  который  люди  дейла  пекут  для
путешествий в диких местах, - пояснил гном.
     - Так и есть, - согласился эльф. - Но  мы  называем  его  лембас  или
путевой хлеб, он подкрепляет лучше, чем любая пища  людей,  и  он  гораздо
вкуснее крэма.
     - Верно, - сказал Гимли. - Он вкуснее медовых  тортов  беорнингов,  а
это очень высокая похвала: никто лучше беорнингов не печет тортов, но  они
не очень охотно угощают своими тортами путешественников  в  наши  дни.  Вы
гостеприимные хозяева!
     - И все же мы просим вас беречь эту еду, -  сказали  эльфы.  -  Ешьте
понемногу и только когда захотите. Эти лепешки будут  служить  вам,  когда
все остальное кончится. Они много дней  сохраняют  свежесть,  если  их  не
ломать и держать завернутыми в  листья,  как  мы  их  вам  принесли.  Одна
лепешка может дать силы для  дневной  работы,  и  даже  если  это  высокий
человек из Минас Тирита.
     Затем эльфы раздали всем путникам принесенную ими одежду. Каждому они
дали плащ с  капюшоном,  сшитый  по  размеру  из  легкой  и  теплой  пряжи
Галадриэли. Трудно было определить цвет плащей: под деревьями они казались
серыми, как сумерки, но когда они двигались или попадали под луч света, то
становились зелеными, как листья в тени, или коричневыми, как хлебное поле
ночью, или темно-серебряными,  как  вода  при  свете  звезд.  Каждый  плащ
укреплялся на шее брошью в виде листа, зеленого, выложенного серебром.
     - Это волшебные плащи? - спросил Пиппин, удивленно глядя на них.
     - Не знаю, что вы имеете в виду, - ответил предводитель эльфов. - Это
отличная одежда, и сделана она из хорошей шерсти. Это  обычная  эльфийская
одежда, если вы это имеете в виду. Лист и ветвь, вода и  камень  -  у  них
цвет этих прекрасных вещей в Лориене, который мы так любим,  мы  вкладывем
мысли о том, что любим, в то, что делаем. Это одежда, а не латы, и она  не
отразит меч или стрелу. Но она будет хорошо слвжить вам: ее легко  носить,
она в холод согреет вас, а в жару в ней прохладно. И она  спрячет  вас  от
вражеского глаза, когда  вы  идете  среди  камней  или  деревьев.  Госпожа
действительно любит вас! Она сама со своими девушками спряла эту  пряжу...
И никогда раньше не давали мы чужестранцам нашу одежду.
     После завтрака товарищество распрощалось с  лужайкой  у  фонтана.  На
сердце у них было тяжело: это прекрасное место стало им вторым домом, хотя
они и не могли сказать, сколько дней и ночей провели они здесь. Когда  они
стояли, глядя на белую воду в солнечном свете, к ним подошел халдир. Фродо
с радостью приветствовал его.
     - Я вернулся с северной границы, - сказал  эльф,  -  и  теперь  вновь
назначен вашим проводником. Долина димирилл полна  облаков  дыма,  а  горы
беспокойны. В глубине же земли слышен  гром.  Если  кто-то  из  вас  думал
вернуться на север, домой, вы  больше  не  сможете  идти  этим  путем.  Но
идемте! На юг лежит теперь ваша дорога.
     Когда они шли через карас галадон, зеленые тропы  были  пусты,  но  в
деревьях над ними были слышны голоса и пение. Сами они шли молча.  Наконец
халдир привел их на южный склон холма к белому мосту: они  перешли  его  и
покинули город эльфов. Затем они свернули с  мощеной  дороги  и  пошли  по
тропе, которая вела вглубь деревьев  меллорн,  на  юго-восток,  к  берегам
реки.
     К полудню они прошли около десяти миль и оказались на высоком зеленом
холме. Выйдя на поляну, они неожиданно увидели себя на  краю  леса.  Перед
ними лежала длинная лужайка со сверкающей травой, усеянная золотыми э л  а
н о р а м и. Лужайка узким языком тянулась между яркими полосами: справа и
к западу сверкала Сильверлоуд, слева и к востку катила свои  широкие  воды
великая река, темная и глубокая.  На  дальнем  берегу  лесистая  местность
тянулась на юг, склько хватало глаз, но берег был мрачным и обнаженным. Ни
один меллорн не поднимал своей золотой кроны за границами лориена.
     На берегу Сильверлоуд, на некотором расстоянии от места встречи  двух
рек, был устроен причал из белого камня. У него стояло много лодок и барж.
Некоторые  были  ярко  раскрашены  и  сверкали  золотом  и  серебром,   но
большинство были белыми или серыми. Для путешественников  подготовили  три
маленькие серые лодки, в них эльфы сложили их багаж. К тому  же  в  каждую
лодку положили по три мотка веревки, тонкой, но очень прочной, шелковистой
на ощупь и серой, как плащи эльфов.
     - Что это? - спросил Сэм, поднимая один моток, лежавший на берегу.
     -  Конечно,  веревка,  -  ответил  эльф  в  лодке.   -   Никогда   не
путешествуйте без веревки! А эта длинная, прочная и легкая. Она может быть
полезной во многих случаях.
     - Можете не говорить мне этого! - сказал Сэм. - Я пришел без веревки,
и это меня очень беспокоило. Я кое-что знаю  об  изготовлении  веревок,  и
меня интересует, из чего она сделана.
     - Она сделана из _х_и_т_л_е_й_н_а, - обвяснил эльф, - но  сейчас  нет
времени рассказывать вам, как  ее  делать.  Если  бы  мы  знали,  что  вас
интересует это искусство, мы научили бы вас. А теперь увы! Если только  вы
не вернетесь к  нам  позже,  вам  просто  придется  удовлетвориться  нашим
подарком. Пусть он хорошо послужит вам!
     - Пора! - сказал халдир. - Все готово. Садитесь в лодки!  Но  вначале
соблюдайте осторожность.
     - Побереги слова, - сказал другой эльф. - Эти лодки легки,  прочны  и
устойчивы, не то что лодки других народов. Они не  утонут,  даже  если  их
нагрузить до краев. Но ими нужно уметь управлять. Будет разумно,  если  вы
вначале попробуете  управляться  с  ними  здесь,  у  причала,  раньше  чем
попадете в течение.
     Отряд разместился так: Арагорн,  Фродо  и  Сэм  сели  в  одну  лодку,
Боромир, Мерри и Пиппин - в  другую,  в  третьей  были  Леголас  и  Гимли,
которые сдружились друг с другом. В  этой  последней  лодке  было  сложено
большинство груза. Лодки двигались при помощи коротких  весел  с  широкими
лопастями в форме листьев. Когда все было готово, Арагорн повел  их  вверх
по течению Сильверлоуд. Течение был быстрое, и они предвигались  медленно.
Сэм сидел в лодке, ухватившись за борта и печально глядя на берег. Солнце,
отражаясь в воде, слепило ему глаза. Когда  они  проплывали  мимо  зеленых
полей косы, деревья спустились до самой воды. Тут  и  там  падали  золотые
листья и плыли по пенистой воде. Воздух был чист  и  спокоен,  было  тихо,
только высоко в небе пели жаворонки.
     Река повернула, и тут они увидели большого лебедя, гордо плывшего  им
навстречу. Вода пенилась по  обе  стороны  его  изогнутой  шеи.  Клюв  его
сверкал, как расплавленое золото, а глаза горели, как  драгоценные  камни,
большие  белые  крылья  были  полуприподняты.  Когда  он  подплыл   ближе,
послышалась  музыка.  Неожиданно  они  увидели,  что  это  -  корабль,   с
эльфийским искусством построенный в форме  лебедя.  Два  эльфа,  одетые  в
белое, сидели за черными веслами. В корабле сидел Келеборн,  рядом  с  ним
стояла Галадриэль, высокая и белая, венок из  золотых  цветов  был  на  ее
волосах, в руках она держала арфу и пела. Печально и мягко звучал ее голос
в холодном ясном воздухе.

              Я пела о листьях, о листьях из золота,
              И листья из золота выросли там,
              Я пела о ветре, и ветер пришел туда
              И нежно прошелся по тонким ветвям.

              И ночью и днем в море волны бежали,
              И пена вскипала на бурных валах,
              А под илмарилом росло без печали
              То дерево с желтой листвой на ветвях.

              О, как в эльдамаре те листья сверкали
              Когда над землей проплывал лунный свет
              Исчез тирион, и те листья пропали,
              И только слезинки блестят при луне.

              О Лориен! Зимы твои недалеки,
              И близок тот голый безлиственный день
              Когда унесут голубые потоки
              Последние листья - и скроет их тень.

              О Лориен! Время тебе не подвластно,
              Но все же я долго здесь прожила,
              Увял эланор на поляне прекрасной,
              Хотя я весну в своей песне звала.

              Сейчас моя песня корабль призывает,
              Хочу я обратно по морю уплыть.
              Но бурное море меня не пускает.
              Надежда погибла, и счастью не быть.

     Арагорн остановил лодку, когда корабль-лебедь подплыл ближе.  Госпожа
кончила песню и приветствовала путников.
     - Мы пришли попрощаться с вами, -  сказала  она,  -  и  передать  вам
благословение нашей земли.
     - Хотя вы были нашими гостями, - сказал Келеборн, - вы еще не  ели  с
нами, и мы вас приглашаем на прощальный пир, здесь, у текущих вод, которые
унесут вас далеко от лориена.
     Лебедь медленно подплыл к причалу,  и  они  повернули  свои  лодки  и
последовали за ним. Здесь, на самом конце эгладила, на зеленой траве,  был
устроен прощальный пир, но Фродо ел и пил мало,  впитывая  только  красоту
госпожи и ее голос. Она больше не казалась пугающей, но была полна скрытой
силы. И она казалась ему такой, какой позже изредка  люди  видели  эльфов:
присутствующей здесь, но как бы отдаленной, живым видением того, что давно
унесено течением времени.
     После того как они поели, сидя на траве Келеборн снова  заговорил  об
их путешествии. Подняв руку, он указал на юг, на леса за косой.
     - Спустившись по течению, - сказал он, - вы обнаружите,  что  деревья
редеют, и вскоре окажетесь в голой безлесой местности... Там река течет  в
каменных берегах посреди высоких пустошей, заросших вереском, пока наконец
после многих лиг она приходит  к  высокому  острову  тиндрок,  который  мы
называем тол брандир. Здесь  она  охватывает  своими  рукавами  каменистые
берега острова и с большим шумом падает водопадом раурос вниз, в ниндальф,
ветванг, как  вы  называете  его,  на  своем  языке.  Это  обширный  район
медлительных проток, где течение становится извилистым и делится на  много
рукавов. Здесь в реку множеством устьев впадает чистолесица из фэнгорна  с
запада. У этого места по правую  сторону  великой  реки  лежит  Рохан.  На
дальнем берегу мрачные холмы эмин нуила. Ветер дует здесь  с  востока  над
мертвыми болотами и  землями  номан  к  кирит  горгор,  к  черным  воротам
Мордора.
     Боромир и те, кто захочет с ним идти  в  минас  Тирит,  должны  будут
оставить великую реку у рауроса и  пересечь  чистолесицу  раньше,  чем  он
достигнет болот. Но они не должны идти пешком слишком далеко  по  течению,
не рискуя застрять в лесу фэнгорн... Это странная земля  и  сейчас  о  ней
мало известно. Но Боромир  и  Арагорн,  несомненно  не  нуждаются  в  этом
предупреждении.
     - Действительно, мы в Минас  Тирите  слышали  о  фэнгорне,  -  сказал
Боромир. - Но то, что я слышал, казалось мне  большей  частью  бабушкиными
сказками, какие мы рассказываем детям. Все, что лежит к северу от  Рохана,
теперь так далеко от нас, что фанатзия  может  свободно  блуждать  там.  В
старину фэнгорн лежал на границах нашего королевства, но теперь прошло уже
много  поколений  с  тех  пор,  как  кто-то  из  нас  навещал  его,  чтобы
опровергнуть или подтвердить легенды, дошедшие до нас из отдаленных лет.
     Я сам несколько раз бывал в Рохане, но никогда не уходил к северу  от
него. Когда я был послан в качестве вестника,  я  прошел  через  проход  у
отрогов  белых  гор  и  пересек  изен  и  грейфлуд  на  севере.  Долгое  и
утомительное путешествие. Думаю, я прошел четыреста лиг, и  это  заняло  у
меня несколько месяцев: я потерял лошадь в  тарбаде,  переправляясь  через
грейфлуд. После этого путешествия и пути,  который  я  проделал  вместе  с
товариществом, я не сомневаюсь, что найду путь  и  через  Рохан,  и  через
фэнгорн, если потребуется.
     - Тогда я не должен больше говорить,  -  сказал  Келеборн.  -  Но  не
пренебрегайте сказаниями, дошедшими  к  нам  из  отдаленных  годов,  часто
случается, что в бабушкиных сказках есть то, что нужно знать мудрецам.
     Теперь с травы поднялась Галадриэль и, взяв у одной из своих  девушек
чашку, она наполнила ее белым медом, дала Келеборну.
     - Время выпить прощальную  чашу,  -  сказала  она.  -  Пей,  господин
галадрима! Пусть ваше сердце не печалится, хотя ночь следует  за  днем,  а
наш вечер близок.
     Потом она поднесла каждому путнику чашу и попрощалась. Но  когда  они
выпили, она велела снова им сесть на  траву,  для  нее  и  Келеборна  были
поставлены сутлья. Девушки молча стояли  за  ней,  пока  она  смотрела  на
гостей. Наконец она снова заговорила.
     - Мы выпили прощальную чашу, - сказала она, - и тень раставания легла
меж нами. Но прежде чем вы уйдете, я дам вам подарки, которые  господин  и
госпожа галадрима предлагают вам в память о лотлориене.
     И она назвала всех по очереди.
     - Вот дар Келеборна и Галадриэль предводителю товарищества, - сказала
она Арагорну и дала ему ножны, сделанные в соответствии с  его  мечом.  На
них были изображения цветов и листьев из серебра и золота,  а  в  середине
жемчугом было выложено эльфийскими рунами название  андрил  и  родословная
этого меча.
     - Лезвие в этих ножнах не будет сломано даже в поражении,  -  сказала
она. - Но не нужно ли вам еще чего-нибудь от  меня?  Меж  нами  опускается
тьма, и, может быть, мы не встретимся больше, разве что на дороге,  откуда
нет возвращения.
     И Арагорн ответил:
     - Госпожа, вы знаете все мои желания,  и  вы  знаете  о  единственном
сокровище, которое я ищу. Но не в вашей власти дать мне его, даже если  бы
вы захотели, и только через Тьму смогу я пройти к нему.
     - Но, может, это облегчит ваше сердце, - сказала  Галадриэль,  -  ибо
это я могу дать вам, поскольку вы проходите через нашу землю. - Она  взяла
большой зеленый камень,  вделанный  в  серебряную  брошь  в  виде  орла  с
праспростертыми крыльями, когда она держала  брошь,  жемчужина  сверкнула,
как солнце в листве. - Этот камень я дала своей дочери келебриан, а  та  -
своей, теперь он переходит к вам как символ надежды. И в этот час  примите
имя, предсказанное для вас, элессар, эльфийский камень дома элендила.
     Арагорн взял камень и приколол брошь к груди, и те,  кто  видел  его,
удивились. Они не замечали раньше, как он высок и какой у него королевский
вид: казалось, многие годы труда и усталости спали с его плеч.
     - За подарки, сделанные мне, благодарю вас, - сказал он. - О  госпожа
Лориена, от кого происходят  келебриан  и  арвен  вечерняя  звезда.  Какую
большую хвалу я могу воздать?
     Госпожа склонила свою голову. Потом повернулась к Боромиру.  Ему  она
дала золотой пояс, Мерри и Пиппину она подарила серебряные пояса, каждый с
пряжкой в виде золотого  цветка.  Леголасу  она  дала  лук,  такой,  какой
используют в галадриме, длиннее и больше, чем луки чернолесья,  с  крепкой
тетивой из волос эльфов. К нему был и колчан со стрелами.
     - Для вас, маленький садовод и любитель деревьев, - сказала она  Сэму,
- у меня лишь скромный  подарок.  -  Она  вложила  ему  в  руки  маленькую
шкатулку  из  гладкого  серого  дерева,  без   всяких   украшений,   кроме
единственной серебряной руны на крышке.  -  Здесь  вырезана  буква  "г"  -
первая буква имени Галадриэль, а также первая буква слова "сад"  на  вашем
языке. В ящике земля из моего сада и все благословения, которые может дать
гладариэль. Мой подарок  не  поддержит  вас  в  дороге  и  не  защитит  от
опасности, но если вы сохраните его и вновь увидите свой дом, тогда,  быть
может, он вознаградит вас. Пусть все будет уничтожено и пустынно, но  мало
найдется в Средиземье таких цветущих садов, какой будет  у  вас,  если  вы
бросите на него эту землю. Тогда вы, может быть,  вспомните  Галадриэль  и
Лориен, который вы видели только зимой. Ибо наши весна и лето прошли, и их
уже не увидишь на земле, разве только в памяти.
     Сэм покраснел до ушей и пробормотал что-то неразборчивое, сжал ящичек
руками и поклонился.
     -  А  какой  подарок  хочет  получить  от  эльфов  гном  ?   спросила
Галадриэль, поворачиваясь к Гимли.
     - Никакой, госпожа, - ответил  Гимли.  -  Для  меня  достаточно  было
видеть госпожу галадрима и слышать ее прекрасный голос.
     - Слушайте, эльфы! - воскликнула Галадриэль. - Пусть никто больше  не
говорит, что гномы корыстолюбивы и невоспитаны! Но,  конечно,  Гимли,  сын
глойна, и вы хотите, чтобы я вам что-нибудь дала. Назовите, прошу вас!  Ни
один гость не должен остаться без подарка.
     - Ничего, госпожа  Галадриэль,  -  сказал  Гимли,  кланяясь  низко  и
заикаясь. - Ничего, разве только... Если мне позволено будет сказать...  Я
прошу прядь ваших волос, которые  превосходят  золото  земли,  как  звезды
превосходят подземные драгоценности. Я не стал бы просить такой подарок...
Но вы сами захотели узнать мое желание.
     Эльфы зашевелились и зашушукались  в  изумлении,  Келеборн  удивленно
взглянул на гнома, но госпожа улыбнулась.
     - Говорят, искусство гномов в их руках, а не в языке, - сказала  она,
- но это не правильно в отношении Гимли. Никто еще не высказывал мне такой
смелой и в то же время такой вежливой просьбы. И как я могу отказать, если
я сама приказала ему говорить. Но скажите, что вы  будете  делать  с  моим
подарком?
     - Беречь, как сокровище, госпожа, - ответил тот, - в память  о  ваших
словах, сказанных мне при первой встрече. И если я когда-нибудь вернусь  к
кузнецам моей родины, я помещу ваш подарок в горный хрусталь, и он  станет
наследием моего дома, залогом доброй воли между горами и  лесом  до  конца
дней.
     Госпожа распустила длинную прядь, отрезала золотые волосы и  положила
их в ладонь Гимли.
     - Пусть слова мои пойдут вместе с подарком, - сказала  она.  -  Я  не
предсказываю, потому что любые предсказания теперь напрасны: на одной руке
лежит Тьма, на другой - только надежда. Но если надежда не обманет,  то  я
скажу вам, Гимли, сын глойна, пусть ваши  руки  будут  полны  золотом,  но
золото не будет иметь над вами власти.
     - А вы, хранитель Кольца, - сказала она, поворачиваясь к Фродо.  -  Я
обращаюсь к вам последнему, хотя вы занимаете не последнее  место  в  моих
мыслях.  Для  вас  я  приготовила  это.  -  Она  проятнула  ему  небольшой
хрустальный сосуд. Когда она повернула его, из сосуда брызнули лучи белого
света. - В этом сосуде, - сказала она, -  заключен  свет  звезды  Эрендил,
отраженный в воде моего фонтана. Когда вокруг вас сомкнется ночь, он будет
светить по-прежнему. Он осветит ваш путь во тьму, когда все остальные огни
погаснут. Вспоминайте Галадриэль и ее зеркало.
     Фродо взял сосуд и на мгновение в его свете увидел ее,  стоящую,  как
королева, великую и прекрасную, но более не ужасную. Он поклонился, но  не
нашел слов для ответа.
     Теперь госпожа встала,  и  Келеборн  отвел  всех  на  причал.  Желтый
полдень лежал на зеленой земле косы, а вода сверкала серебром. Наконец все
было готово. Путники разместились в лодках, как раньше.  Выкрикивая  слова
прощания, эльфы Лориена длинными шестами столкнули лодки в  течение,  вода
подхватила их и понесла. Путешественники сидели неподвижно и  молчали.  На
зеленом берегу у самого конца косы  одиноко  и  молчаливо  стояла  госпожа
Галадриэль. А когда они проплывали мимо, то повернули головы  и  смотрели,
как она медленно удалялась от них. Им казалось: Лориен уплывает вдаль, как
яркий корабль, оснащенный мачтами-деревьями, плывуший к забытым берегам, а
они беспомощно сидят на краю серой и безлесой земли.
     И пока они смотрели, Сильверлоуд влилась в  великую  реку,  их  лодки
повернули и быстро  поплыли  на  юг.  Скоро  белая  фигура  госпожи  стала
маленькой и отдаленной. Она сверкала, как окно при восходящем солнце,  или
как отдаленное озеро, видимое с гор: кристал, упавший на  землю.  И  потом
Фродо показалось, что она подняла руки в прощальном  приветствии  и  ветер
донес звуки ее пения. Теперь она пела на древнем языке эльфов за морем,  и
он не понимал слов: но музыка была прекрасна... Но она не утешала его.
     И хотя слова песни были непонятны, они остались в его памяти и  долго
впоследствии он разгадывал их, как мог: в песне говорилось о  вещах,  мало
известных в среднеземелье:

              Аи! Лаурие лантар ласси суринен,
              Иони умотние ве рамар олдарок!
              Иони во лмите эладр аваниер
              Ми оромарди лиссе-мируворева
              Апдуне полие, бардо теллумар
              Ну луини иассен тинтилер и елини
              Омарье верантари-лиринен.

              Си ман и элма мин окнванутве?

              Ан си ти талле варда ойлеоссео
              На фанйяр марьят элентари ортано
              Ар илиетнор ундулаве лумбуле
              Ар синденориелло кайте корние
              И фалмалиннар имбе мет, ардхисие
              Унтуна калакирно мири ойале.
              Си ванева па, рамелло ванва, валимар!

              Намарие! Най хрувалье валимар.
              Най элье хирува. Намарие!

     "Ах! Как золото, опадают листья на ветру, опадают годы, бесчисленные,
как ветви деревьев! Долгие годы проходят, как быстрый глоток сладкого меда
в величественных залах за западом, под голубыми сводами варды, где  звезды
дрожат от ее песен, от ее  голоса,  святого  и  королевского.  Кто  теперь
наполнит чашу для меня? Ибо теперь варда, королева звезд, на горе квервайт
подняла свои руки, как облака, и все тропы погрузились в глубокую тень,  в
серой темной стране легли меж  нами  пенистые  волны,  и  туман  закрывает
драгоценности калакирии навсегда. Теперь потеряно, потеряно все  для  тех,
кто с востока, из валимара! Прощай! Может  ты  отыщешь  валимар?  И  может
именно ты найдешь его. Прощай!"
     Вардой эльфы называли элберет.
     Неожиданно река резко повернула, с  обеих  сторон  поднялись  высокие
берега, и свет лориена погас. Больше никогда Фродо не  возвращался  в  эту
прекрасную землю.
     Путешественники повернулись лицами к цели своего путешествия,  солнце
было перед ними, им слепило глаза, у  всех  они  были  полны  слез.  Гимли
открыто плакал.
     - В последний раз я видел самое прекрасное,  -  сказал  он  Леголасу,
своему спутнику. - Отныне я ничто не назову прекрасным, кроме ее  подарка.
- Он положил руку себе на грудь.
     - Скажите мне, Леголас, почему я участвую в этом поиске? Я мало  знал
о главной опасности. Правильно сказал Элронд, что мы не можем  предвидеть,
что встретим в пути. Я опасался мучений во  Тьме,  но  это  не  остановило
меня. Но я не пошел бы, если  бы  предвидел  опасность  света  и  радости.
Расставание нанесло мне  тяжелую  рану,  более  тяжелую,  чем  если  бы  я
отправился к Повелителю Тьмы. Увы, Гимли, сын глойна!
     - Нет, - сказал Леголас. - Увы всем нам! И всем, кто живет в  мире  в
эти  дни.  Таков  наш  путь:  находить  и  терять.   Но   я   считаю   все
благословенным, Гимли, сын глойна: вы  страдаете  из-за  своей  потери  по
своей воле, вы сами сделали выбор. Память о лотлориене навсегда  останется
в вашем сердце. Она никогда не померкнет.
     - Может быть, - согласился Гимли, - и я благодарю вас за  эти  слова.
Несомненно, эти слова правдивы, но утешение их холодно. Сердце  желает  не
памяти. Это только зеркало, но оно  ясно,  как  келед-зарам.  Так  говорит
сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на мир.  Я  слышал,  что  для  них
память важнее реального мира. Но не таковы гномы.
     Но не будем больше говорить об этом. Следите за лодкой. С грузом  она
сидит довольно глубоко в воде, а великая река быстра. Я не  желаю  утопить
свой подарок в холодной воде.
     Он взял весла и начал грести к западному  берегу,  следуя  за  лодкой
Арагорна, что плыла впереди.


     Так товарищество снова двинулось в долгий путь по широким  торопливым
водам, текущим на юг. По обеим берегам тянулись леса, и путники не  видели
земли за ними. Ветер утих, и река текла беззвучно. Ни один голос птицы  не
нарушал тишины. Солнце погружалось в туман,  день  приближался  к  вечеру,
вскоре солнце стало блестеть в небе, как высокая бледная жемчужина.  Потом
оно погасло на западе, стемнело рано, и наступила  беззвездная  ночь.  Они
долгие часы спокойно плыли во тьме, держа лодки в тени  западного  берега.
Большие деревья проплывали мимо, как привидения, протягивая свои изогнутые
жаждущие корни в воду. Было холодно. Фродо прислушивался к слабому  плеску
воды в корнях деревьев, потом  голова  его  поникла,  и  он  погрузился  в
беспокойный сон.



                             9. ВЕЛИКАЯ РЕКА

     Солнце разбудило Фродо. Он обнаружил, что лежит, закутанный в одеяло,
под высоким деревом с  серой  корой  в  спокойной  лесистой  местности  на
западном берегу великой реки. Он проспал всю ночь, и серое утро занималось
среди голых ветвей. Недалеко от него Гимли разжигал небольшой костер.
     Они снова двинулись в путь еще до того, как стало совсем  светло.  Не
все торопились на юг: они удовлетворялись тем,  что  решение,  которое  им
предстояло принять, когда они достигнут рауроса и острова тиндрок, все еще
отстояло от них на несколько дней. Они позволили реке нести их,  не  желая
торопиться навстречу опасности, лежавшей впереди, какой  бы  курс  они  не
избрали.  Арагорн  позволил  им  плыть  по  течению  экономя  их  силы   в
предвидение будущих трудностей. Но он настоял на том, чтобы  они  начинали
путь  рано  утром  и  плыли  долго  после  наступления  тьмы,  он  средцем
чувствовал, что время не ждет, и он боялся, что Повелитель Тьмы не дремал,
пока они задержались в Лориене.
     Тем не менее они не видели ни признака врага ни в этот  день,  ни  на
следующий. Без всяких событий проходили тусклые серые часы. На третий день
окружающая местность начала медленно меняться: деревья стали тоньше, потом
совсем исчезли. На восточном берегу, слева от себя,  они  увидели  длинные
бесформенные склоны, поднимающиеся к небу, они выглядели коричневыми,  как
будто  по  ним  прошел  огонь,  не  оставив  ни  одной  зеленой  травинки:
недружелюбная пустыня  без  единого  сломанного  дерева  или  выступающего
камня, чтобы оживить пустоту. Это были бурые равнины, что лежат  пустые  и
безжизненные, между южным чернолесьем и холмами эмин муил. Даже Арагорн не
мог сказать, что за эпидемия, война или злое  дело  врага  опустошили  эту
землю.
     На западе, справа  от  них,  тоже  расстилались  безлесые  земли,  но
местность была плоской, и  во  многих  местах  зеленели  широкие  травяные
лужайки. На этом берегу реки встречались заросли камыша, такого  высокого,
что они закрывали весь вид на запад, когда маленькие лодки проплывали мимо
их шелестящих границ. Их темные плюмажи клонились в холодном воздухе, тихо
и печально посвистывая. Тут и там сквозь  просветы  Фродо  видел  луга,  а
далеко за ними холмы, освещенные солнечным закатом, а  еще  дальше  темной
линией возвышались южные отроги туманных гор.
     Ничто живое не двигалось, кроме птиц. Их  было  множество,  маленькие
птички свистели и пищали в камышах, но их редко можно было  увидеть.  Один
или два раза путешественники слышали шум лебединых крыльев,  глядя  вверх,
они видели в небе длинные ряды птиц.
     - Лебеди! - сказал Сэм. - И какие большие.
     - Да, - сказал Арагорн, - это черные лебеди.
     - Как пусто и зловеще выглядит местность! - сказал Фродо. - Я  всегда
считал, что когда путешествуешь на юг, становится теплее и  веселее,  пока
зима совсем не останется позади.
     - Но мы еще не продвинулись далеко на юг, - ответил Арагорн. -  Здесь
все еще зима пока не наступит весна, и мы можем встретить и  снег.  Далеко
внизу, в заливе белфалас, куда впадает Андуин, может быть, тепло и весело,
но лишь для врага. Я думаю, что сейчас мы не более чем в шестидесяти милях
южнее южного удела у вас, в сотнях миль  отсюда.  Вы  смотрите  теперь  на
юго-запад через северные равнины риддермарка,  Рохана,  земли  повелителей
коней. Еще долго плыть нам до устья лимлайта, который течет из фэнгорна на
соединение с великой рекой. Это северная граница Рохана, истари  все,  что
лежит между  лимлайтом  и  белыми  горами,  принадлежало  рохирримам.  Это
богатая и приятная земля, ее трава не знает соперников, но в наши злые дни
никто не живет у реки и  на  ее  берегах.  Андуин  широк,  но  орки  могут
перебросить через него свои стрелы, говорят  даже,  что  они  осмеливаются
пересекать реку и нападать на стада Рохана.
     Сэм с беспокойством переводил  взгляд  с  одного  берега  на  другой.
Деревья стали казаться враждебными, словно  скрывали  враждебные  глаза  и
тайные опасности, теперь он хотел, чтобы тут были деревья. Он  чувствовал,
что отряд беззащитен  в  маленьких  открытых  лодках  посреди  земель  без
укрытия, на реке, которая была передовым районом войны.
     В следующие день или два, по мере того как они двигались к  югу,  это
чувство овладело  всеми.  Почти  весь  день  они  шли  на  веслах.  Берега
скользили мимо. Скоро река стала шире и мельче,  длинные  каменистые  мели
вдавались в нее с востока, в воде появились  отмели,  так  что  необходима
была осторожность. Бурые равнины перешли в мрачные нагорья,  над  которыми
дул холодный ветер с востока. На другом берегу луга сменились  болотами  с
кочками и увядшей травой. Фродо дрожал, вспоминая лужайки и фонтаны, ясное
солнце и теплые дожди лотлориена. В лодках не слышно было  ни  разговоров,
ни смеха. Каждый член товарищества был занят своими мыслями.
     Сердце Леголаса стремилось под звезды летней ночи на  некую  северную
поляну среди  буков,  Гимли  перебирал  в  уме  золото,  размышляя,  какой
материал достоин поместить в  себе  подарок  госпожи.  Мерри  и  Пиппин  в
средней лодке были большны от  беспокойства,  потому  что  Боромир  что-то
бормотал про себя, иногда грызя ногти, как будто какое-то сомнение глодало
его, иногда хватая весла и подводя лодку к лодке Арагорна.  Тогда  Пиппин,
который сидел в лодке спиной вперед, видел  странное  выражение  в  глазах
Боромира, обращенных на Фродо. Сэм уже  давно  понял,  что  лодки  не  так
неудобны, чем можно было себе представить. Он  сидел  сгорбившись,  и  ему
ничего не оставалось делать, как смотреть на зимние пейзажи и  серую  воду
по обе стороны лодки. Даже когда нужно было идти на  веслах,  их  Сэму  не
давали.
     Когда на четвертый день сгустились  сумерки,  Сэм  глядел  назад  над
головами Фродо и Арагорна и над следующими лодками, он устал, хотел  спать
и мечтал о лагере и о земле под  ногами.  Неожиданно  он  что-то  заметил,
вначале он смотрел невнимательно, но потом сел и протер глаза, но когда он
взглянул снова, ничего не было видно.
     Эту ночь они провели на маленьком островке у  западного  берега.  Сэм
лежал рядом с Фродо, завернувшись в одеяло.
     - Я видел забавный сон часа за два  до  того,  как  мы  остановились,
мастер Фродо, - сказал он. - А может, это был и не сон.
     - Что же  это  было?  -  поинтересовался  Фродо,  зная,  что  Сэм  не
успокоится, пока все не  расскажет.  -  Я  не  видел  ничего  такого,  что
заставило бы меня улыбнуться, с самого лотлориена.
     - Это не было забавно в этом смысле. Но лишь очень странно. Если  это
не сон, то дело плохо. Лучше послушайте. Я видел на реке бревно с глазами!
     - Бревно, может быть, - согласился Фродо.  -  Их  много  в  реке.  Но
оставь глаза!
     - Не могу, - сказал Сэм. - Глаза заставили меня сесть, так сказать. Я
видел какое-то бревно, долго плывшее в полусвете за лодкой  Гимли,  но  не
обратил на него внимания. Потом мне показалось, что  бревно  нас  медленно
догоняет. Это уже было странно: ведь мы вместе плыли по течению.  Вот  тут
то я и увидел глаза: два бледных пятна на возвышении у конца бревна. И это
вовсе было не бревно, у него лапы, как  весла,  похожие  на  лапы  лебедя,
только они больше и время от времени высовываются из воды.
     Тут я сел и начал тереть глаза, собираясь  закричать,  если  оно  еще
будет здесь, когда я выгоню из глаз сон. Потому что это-не-знаю-что быстро
подплывало к лодке Гимли. Но то ли эти два пятна заставили меня взглянуть,
то ли я просто проснулся, не знаю. Когда я посмотрел снова, его  не  было.
Но мне показалось, что я краешком глаза заметил что-то темное, нырнувшее в
тень берега. Больше я не видел глаз.
     Я сказал себе: "спи снова, Сэм Скромби", решив забыть об этом.  Но  я
все думал с тех пор и теперь не уверен. Что вы скажете, мастер Фродо?
     - Я сказал бы, что ничего не было, кроме  бревна,  сумерек  и  сна  в
твоих глазах, Сэм, - ответил Фродо, - если бы эти глаза появились впервые.
Но это не так. Я видел их на севере до того, как мы пришли в Лориен.  И  я
видел странное существо с глазами, взбиравшегося на  флет  в  ту  ночь.  И
халдир тоже видел его. А помнишь, что  нам  рассказали  эльфы,  шедшие  за
отрядом орков?
     - Ах, - сказал Сэм, - помню. Я  помню  даже  больше.  Мне  самому  не
нравятся мои мысли, но я думал о том и другом, вспомнил  рассказы  мастера
Бильбо и вообще... Мне  показалось,  что  я  догадываюсь  об  имени  этого
существа. Отвратительное имя. Может быть, Горлум?
     - Да, я все время этого боялся, - сказал Фродо. - С той самой ночи на
флете. Я думаю, он блуждал в Мории и там напал на наш след, но я надеялся,
что остановка в Лориене собьет его со следа. Жалкое создание, должно быть,
скрывалось в лесах у Сильверлоуд, выслеживая нас.
     - Нам лучше быть более острожными, - сказал Сэм, - или мы почувствуем
отвратительные пальцы на своих шеях  однажды  ночью,  если  вообще  сумеем
проснуться. И вот к чему я веду. Не нужно сегодня беспокоить Бродяжника  и
других. Я буду сторожить. Я могу выспаться завтра: ведь я всего лишь багаж
в лодке.
     - Я сказал бы: "багаж  с  глазами",  -  ответил  Фродо. - Ты  будешь
сторожить, но при условии, что обещаешь разбудить меня  в  середине  ночи,
если до этого ничего не случится.


     Среди ночи Фродо вынырнул из глубокого сна оттого, что Сэм тряс его.
     - Мне стыдно вас будить, - прошептал Сэм тихо, - но вы  сами  велели.
Рассказывать нечего. Мне только показалось, что я  слышал  совсем  недавно
мягкое шлепанье и фыркающий звук, но ночью у  реки  можно  услышать  много
странных звуков.
     Он лег, а Фродо сел, укутался  в  одеяло  и  боролся  с  сонливостью.
Медленно  проходили  минуты  и  часы,  но  ничего  не  происходило.  Фродо
преодолевал  искушение  снова  лечь,  когда  едва  видимая  темная  фигура
подплыла к одной из причаленных лодок. Было видно, как из воды  высунулась
длинная бледная  рука  и  ухватилась  за  планшир,  холодно  сверкали  два
бледных, похожих на фонари глаза, сначала они  заглянули  в  лодку,  потом
поднялись и уставились на Фродо, сидевшего на островке. Они были не далее,
чем в одном-двух ярдах, и Фродо слышал тихий свист затаенного дыхания.  Он
встал, вытащил из ножен жало. Глаза тут же  погасли.  Послышался  всплеск,
темная длинная фигура уплыла в ночь. Зашевелися во сне Арагорн, повернулся
и сел.
     - Что это? - прошептал он, вскакивая и подходя к Фродо.  -  Я  что-то
почувствовал во сне. Зачем ты обнажил свой меч?
     - Горлум, - ответил Фродо. - По крайней мере я так считаю.
     - А! - сказал Арагорн. - Значит, вы уже знаете об этих тихих шагах за
нами? Он шел за нами в Мории вплоть до  нимродель.  Когда  мы  поплыли  на
лодках, он лег на бревно и греб руками и ногами. Я  пытался  раз  или  два
ночью захватить его, но он хитер,  как  лиса,  и  скользок,  как  рыба.  Я
надеялся, что река собьет его со следа, но он слишком хорошо ориентируется
в воде.
     Завтра надо  попытаться  двигаться  быстрее.  Теперь  ложитесь,  а  я
посторожу оставшуюся часть ночи. Хотел бы я положить на его запястья руки.
Он мог бы быть нам полезным. Но нельзя, он слишком опасен. Не говоря уж  о
тайных убийствах по наочам, он может сообщить врагу, что  идет  по  нашему
следу.
     Ночь прошла, а Горлум больше не показывался. После этого случая  было
решено дежурить, но путники не видели Горлума. И если он продолжал идти за
ними, то очень осторожно и умело. По просьбе Арагорна они  теперь  подолгу
шли на веслах, и берега быстро проплывали мимо. Но путники почти не видели
местности, потому что плыли большей частью ночью  и  в  сумерках,  отдыхая
днем в укрытиях. Время до седьмого дня проходило без всяких событий.
     Погода была по-прежнему плохая, небо затянуто облаками, дул восточный
ветер, но к вечеру небо на западе прояснилось, и среди серого моря облаков
показались желтые и бледнозеленые просветы. Стал виден белый лунный  серп,
отражавшийся в отдаленных озерах. Сэм взглянул и наморщил лоб.
     На следующий день характер местности по обоим  берегам  начал  быстро
меняться. Берега начали подниматься и стали каменистыми. Скоро путники уже
проплывали через холмистую скалистую  местность,  по  обоим  берегам  были
крутые склоны, заросшие густыми чащами терновника, перевитого  ежевикой  и
ползучими растениями. За ними стояли низкие обветренные холмы, с глубокими
расщелинами,  просшими  плющом.  Еще  дальше  возвышались  горные  отроги,
увенчаные изогнутыми ветрами лиственницами и пихтами. Путники приблизились
к серой холмистой местности эмин муил - южной окраине диких земель.
     На сказал и ущельях было множество птиц, и весь день  высоко  в  небе
кружили черными точками на фоне бледного неба птичьи  стаи.  Когда  они  в
этот день лежали в лагере, Арагорн с сомнением глядел на птиц,  размышляя,
не сделал ли уже Горлум свое злое дело и  не  разносятся  ли  вести  о  их
путешествии по диким землям. Позже, когда садилось солнце  и  товарищество
вновь готовилось к пути, Арагорн увидел в  небе  черную  точку:  высоко  и
далеко в небе кружила большая птица, то паря, то направляясь на юг.
     - Что это, Леголас, - спросил он, указывая на небо. - Мне кажется, это
орел.
     - Да, - ответил Леголас, - это орел,  охотящийся  орел.  Хотел  бы  я
знать, что это предвещает. Так далеко от гор.
     - Мы не двинемся до полной темноты, - решил Арагорн.


     Наступила восьмая ночь путешествия. Она была  тихой  и  безветренной,
восточный ветере утих. Тонкий полумесяц луны поблек в  восходящем  солнце,
но небо было ясное, и только далеко на юге видны были большие облака,  еще
слабо светившиеся. Появились звезды.
     - В путь! - сказал Арагорн. - Нам предстоит еще один ночной  переход.
Мы достигли тех мест  реки,  которые  я  не  знаю  хорошо,  я  никогда  не
добирался сюда по реке, но бывал и дальше, у  порогов  сарн  гебир.  Но  я
думаю, что до них еще много миль. И еще до них нас ждут многие  опасности:
скалы и каменные острова в потоке. Мы должны будем быть внимательны  и  не
стараться плыть быстро.
     Сэму в передней лодке было дано задание быть наблюдателем. Он  лег  и
стал всматриваться в полумрак впереди. Ночь была темной, но звезды  вверху
сверкали ярко и отражались в реке. Приближалась полночь и  они  плыли  уже
довольно долго, изредка пуская в ход весла,  когда  Сэм  вскрикнул.  Всего
лишь в нескольких ярдах впереди он увидел выступающее из воды темное пятно
и услышал шум  воды.  Быстрое  течение  сворачивало  влево,  к  восточному
берегу, где русло было чисто. Проплывая мимо, путешественники ясно  видели
пену, с которой течение разбивалось о скалы, торчащие из воды как неровные
зубы. Все лодки сблизились.
     - Эй, Арагорн! - закричал Боромир, -  когда  его  лодка  ударилась  о
ведущую. - Это безумие! Мы не сможем преодолевать пороги ночью. И ни  одна
лодка не сможет преодолеть сарн гебир ни днем, ни ночью.
     - Назад, назад! - кричал  Арагорн.  -  Поворачивайте!  Поворачивайте,
если можете! - Он  погрузил  весло  в  воду,  стараясь  удержать  лодку  и
направить ее на чистое место. - Я ошибся, - сказал он Фродо. - Я не думал,
что мы зашли так далеко, Андуин течет быстрее, чем я  считал.  Сарн  гебир
должен быть совсем близко.


     С огромными усилиями они справились с лодками и направили их  дальше,
но вначале они лишь медленно продвигались по течению, и все ближе и  ближе
их прибивало к восточному берегу. Темный и зловещий, возвышался он в ночи.
     - Все вместе, гребите! - кричал Боромир. - Гребите! Или нас унесет  к
скалам! - В тот же момент Фродо почувствовал, как киль их  лодки  скребнул
по камню.
     И тут же послышался звон  тетивы,  несколько  стрел  просвистело  над
ними, а некоторые упали среди них. Одна ударила Фродо  в  спину,  и  он  с
криком упал вперед, выпустив весло, но стрела  отскочила,  не  пробив  его
кольчугу. Другая стрела пробила капюшон Арагорна, а  третья  воткнулась  в
планшир второй лодки около руки  Мерри.  Сэму  показалось,  что  он  видит
черные  фигуры,  бегущие  вдоль  восточного  берега.  Они  казались  очень
близкими.
     - Ирх! - сказал Леголас, обратившись к родному языку.
     - Орки! - воскликнул Гимли.
     - Я уверен, что это дело рук  Горлума,  -  сказал  Сэм,  обращаясь  к
Фродо. - И место выбрано отлично. Река несет нас прямо к ним в руки.
     Все схватились за весла, даже Сэм. Каждый момент они ожидали,  что  в
них попадет стрела с  черными  оперением.  Много  стрел  свистело  над  их
головами или падало в воду поблизости.  Было  темно,  но  не  слишком  для
видевших в темноте орков, при свете же звезд  они  представляли  бы  собой
отличную мишень, если бы не серая одежда эльфов Лориена и не серое дерево,
из которого были сделаны лодки. Только это мешало лучникам Мордора.
     Рывок за  рывком  они  уходили  от  берега.  В  темноте  трудно  было
убедиться, что они действительно движутся, но  вот  меньше  стала  бурлить
вода, а тень восточного берега отступила в ночи.  Наконец,  насколько  они
могли судить,  они  достигли  середины  реки  и  на  некотором  расстоянии
миновали опасные скалы. Изо всех сил они гребли теперь к западному берегу.
Только в тени нависших  над  водой  кустов  они  остановились  и  перевели
дыхание.
     Леголас положил весло и взял в руки лук, подаренный  ему  в  Лориене.
Затем выпрыгнул на берег и поднялся на несколько шагов. Наложив стрелу  на
тетиву и натянув лук, он повернулся к реке и посмотрел во тьму. Над  водой
неслись крики, но ничего не было видно.
     Фродо смотрел на стоявшего над ним эльфа, когда  тот  всматривался  в
ночь в поисках цели. Голова его темным  контуром  вырисовывалась  на  форе
ярких звезд. Но вот с  юга  надвинулись  большие  облака,  закрыв  звезды.
Внезапный ужас охватил товарищество.
     - Элберет гилтониэль! - вздохнул Леголас и посмотрел вврех. И  в  это
время темная тень, похожая на облако, но не облако, потому  что  двигалось
гораздо быстрее, прилетела из  тьмы  юга  и  направилась  к  товариществу,
закрывая весь  свет  при  своем  приближении.  Вскоре  она  приняла  форму
большого крылатого существа,  более  темного,  чем  ночное  небо.  Громкие
приветственные  крики   донеслись   с   противоположного   берега.   Фродо
почувствовал, как по его телу пробежал холод и проник  в  самое  сердце...
Смертоносный холод, похожий на память о старой ране в плече. Он скорчился,
как бы прячась.
     Неожиданно зазвенел большой лук из лориена. С резким свистом полетела
стрела. Фродо посмотрел вверх. Как раз над ним крылатое существо  свернуло
в сторону. Послышался резкий хриплый крик, и тень опустилась и исчезла  во
тьме  восточного  берега.  Послышалось  множество  голосов,  завывающих  и
бранящихся, потом наступила  тишина.  Ни  звука  не  доносилось  больше  с
восточного берега.
     Через некоторое время Арагорн снова повел лодки по течению. Они плыли
вдоль берега на некотором удалении от него, пока не нашли маленький мелкий
залив. Несколько низких деревьев росло у самой воды, а за ними  поднимался
крутой  скалистый  берег.  Здесь  отряд  решил  остановиться  и  дождаться
рассвета, было бесполезно пытаться дальше плыть ночью.  Они  не  разбивали
лагеря и не разжигали костра, но легли в лодках, причаленных рядом.
     - Благослвен будь лук Галадриэль и рука и  глаз  Леголаса!  -  сказал
Гимли, жуя лембас. - Это был отличный выстрел в темноте, мой друг!
     - Но кто может сказать, попал ли я? - Засмеялся Леголас.
     - Я не могу, - сказал Гимли. - Но я рад, что тень не подлетела ближе.
Слишком многое в ней напоминало мне тень Мории - тень барлога, -  закончил
он шепотом.
     - Это был не барлог, - сказал Фродо, все еще дрожа от охватившего его
холода. - Это было что-то холодное. Я думаю, это был... - Он остановился и
замолчал.
     - О ком вы подумали? - спросил Боромир, склонившись с лодки,  как  бы
стараясь уловить выражение глаз Фродо.
     - Я думал... Нет, не скажу, - ответил Фродо. - Чтобы это ни было, его
падение разочаровало врагов.
     - Кажется, это так, - сказал Арагорн. - Но кто они, сколько их и  что
они собираются делать дальше, мы не знаем. Эта  ночь  будет  бессонной!  И
темнота скрывает нас сейчас. Но кто может сказать, что  покажет  день?  Не
снимайте рук с оружия.


     Сэм сидел, постукивая по рукояти меча, как будто он считал пальцы,  и
глядел в небо.
     - Очень странно, - пробормотал он. - Луна одна и та же в  уделе  и  в
диких землях, или по крайней мере должна быть одна и та же. Но либо это не
так, либо я ошибся в расчетах. Вы помните, мастер Фродо, луна росла, когда
мы лежали на флете на том дереве, оставалась неделя до полнолуния. С  того
времени мы неделю в пути, а луна новая и тоненькая.
     - Ну, мне кажется, я точно помню три  ночи,  и  могу  припомнить  еще
несколько, но готов поклясться, что месяц не прошел. И похоже,  что  время
не двигалось в Лориене.
     - Может, так оно и есть, - сказал Фродо. - В  этой  земле  мы,  может
быть, были в давно ушедшем времени. Только когда Сильверлоуд вынесла нас в
воды Андуина, мы снова вернулись во время, текущее на землях смертных. И я
не помню никакой луны, ни старой,  ни  новой,  в  карас  галадоне:  только
звезды ночью и солнце днем.
     Леголас пошевелился в лодке.
     - Нет, время не  медлит,  -  сказал  он,  -  но  изменения  не  везде
одинаковы. Ибо для эльфов мир движется, и движется одновременно и  быстро,
и медленно. Быстро, потому что они сами изменяются мало, а  все  остальное
летит. Медленно, потому что  они  не  считают  бегущих  годов.  Проходящие
сезоны для них не более, чем рябь на поверхности бегущего  ручья.  Но  под
солцнем все вщеи должны меняться.
     - Но изменения эти медленны в Лориене, - сказал Фродо. - Там на  всем
власть госпожи. Богаты  часы,  хотя  и  коротки,  в  карас  галадоне,  где
Галадриэль владеет кольцом эльфов.
     - Об этом не следует никому говорить за пределами Лориена, даже  мне,
- сказал Арагорн. - Больше не говорите об этом! Но так и есть, Сэм: в этой
земле мы потеряли счет времени. Там время течет быстро для нас, как и  для
эльфов. Старая луна умерла и новая родилась, пока мы  были  там.  А  вчера
родилась новая луна. Зима скоро пройдет.


     Ночь  проходила  медленно.  Ни  звука,  ни  голоса  не  доносилось  с
противоположного берега реки. Путники, скорчившись в лодках,  чувствовали,
как меняется погода. Воздух становился  теплее  и  спокойнее  под  толстым
слоем облаков, которые плыли с юга от далеких морей. Шум реки среди скал и
порогов, казалось, стал громче и ближе. С веток деревьев начало капать.
     Когда день настал, мир вокруг них лежал мягкий и печальный.  Медленно
занимался бледный рассвет, свет был рассеянный и бестеневой. На реке лежал
туман и качался у берегов; дальний берег не был виден.
     - Не выношу тумана, -  сказал  Сэм,  -  но  этот  кажется  счастливым
случаем.  Теперь  мы,  может  быть,  сумеем  ускользнуть  так,  чтобы  эти
проклятые орки нас не заметили.
     - Может быть, - сказал Арагорн, -  но  нам  трудно  будет  отыскивать
дорогу, если только туман позже не поднимется. А мы должны  найти  проход,
если хотим миновать сарн гебир и прийти в эмин муил.
     - Не знаю, как мы сможем миновать порог или плыть по реке  дальше,  -
сказал Боромир. - Коли эмин муил лежит перед нами, мы  можем  бросить  эти
хрупкие лодки и двинуться на юго-запад, пока не  придем  к  эитвешу  и  не
встретим мою страну.
     - Конечно, может, если нам нужен Минас Тирит, - сказал Арагорн, -  но
мы еще не согласились с этим. И такой курс может быть более  опасным,  чем
кажется.  Долина  эитвеша  плоская  и  болотистая,  а  туман  представляет
смертельную опасность для пешеходов, особенно  с  грузом.  Я  бы  не  стал
бросать лодки, пока есть возможность. Река - это по крайней мере дорога, с
которой нельзя сбиться.
     - Но враг занял восточный берег, - возразил Боромир. - И даже если  вы
благополучно пройдете ворота аргоната и доплывете до тиндрока, что дальше?
Будете прыгать с водопада и преземляться в болотах?
     - Нет! - ответил Арагорн. - Лучше  скажите,  что  мы  перенесем  наши
лодки древним путем у подножья рауроса и там снова  спустим  их  на  воду.
Разве вы не знаете, Боромир, а может, забыли северную лестницу  и  высокое
сидение на амон хен,  которые  были  сделаны  в  дни  великих  королей?  Я
собирался снова побывать на  этом  высоком  месте,  прежде  чем  принимать
решение о дальнейшем пути. Может, там мы увидим какой-нибудь знак, который
нам поможет.
     Боромир долго возражал против такого выбора, но когда стало ясно, что
Фродо последует за Арагорном, куда бы тот ни пошел, Боромир сдался.
     - Не в обычае людей Минас Тирита покидать  своих  друзей  в  беде,  -
сказал он, - а вам потребуется  моя  сила,  если  вы  собираетесь  достичь
тиндрока. Я пойду до высокого острова, но не дальше. Там я сверну к  дому:
один, если моя помощь не будет вознаграждена и я не получу попутчика.
     День разгорался, и туман слегка поднялся. Было решено, что Арагорн  с
Леголасом пойдут вперед по берегу, а остальные останутся у лодок.  Арагорн
надеялся найти дорогу, по которой они перенесут лодки и багаж в  спокойную
воду за порогом.
     - Лодки эльфов, может, и  не  тонут,  -  заметил  он,  -  но  это  не
означает, что мы живыми может пройти через сарн  гебир.  Люди  Гондора  не
проложили здесь дороги: даже в дни их величия их королевство не  достигало
Андуина за эмин муилом. Но где-то на западном берегу есть волок, и  может,
я сумею отыскать его. Он не мог совсем исчезнуть: легкие лодки  плавали  в
диких землях вплоть до осгилиата, и так было до самых последних лет,  пока
не умножились орки Мордора.
     - Редко в моей жизни приходили лодки с севера, а на восточном  берегу
бродят орки, - сказал Боромир. - Когда вы пойдете вперед, опасность  будет
расти с каждой милей, даже если вы и найдете проход.
     - Опасность ждет на любых южных дорогах, - ответил  Арагорн  -  ждите
нас один день. Если мы к  этому  времени  не  вернемся,  знайте,  что  зло
одолело нас. Тогда изберите нового предводителя и следуйте за ним.
     С тяжелым сердцем Фродо следил, как Арагорн и Леголас  взобрались  на
крутой берег и исчезли в тумане; но страхи оказались беспочвенными. Прошло
лишь два или три часа, приближался полдень, когда вновь  появились  фигуры
разведчиков.
     - Все в порядке, - сказал Арагорн, спускаясь к воде. - Есть тропа, она
ведет  к  хорошей  пристани,  вполне  в  пригодном  состоянии.  Расстояние
невелико: начало порогов всего в полумиле от нас, а длина самих порогов не
больше мили. Сразу за ними река вновь становится гладкой и спокойной, хотя
течет быстро. Самая трудная задача - доставить лодки  и  багаж  на  старый
волок. Мы его нашли, но он  довольно  далеко  от  берега  -  проходит  под
защитой скальной стены примерно в  одной  вольмой  мили  от  воды.  Начало
волока с севера мы не нашли. Может, мы его прошли ночью. Боюсь, мы  должны
оставить реку прямо сейчас и двинуться отсюда к волоку.
     - Это будет нелегко, даже для людей, - сказал Боромир.
     - Все равно нужно попробовать, - ответил Арагорн.
     - Попробуем, - сказал Гимли.  -  Ноги  людей  запинаются  на  трудной
дороге, а гном идет вперед и несет груз вдвое тяжелее его  самого,  мастер
Боромир.


     Работа действительно оказалась трудной, но в конце  концов  она  была
выполнена. Груз был извлечен из лодок и  перенесен  на  берег,  где  после
крутого подъема начинался ровный участок. Потом вытащили из воды  лодки  и
тоже подняли их вверх. Лодки оказались гораздо  легче,  чем  кто-либо  мог
ожидать. Даже Леголас не  знал,  из  какого  дерева,  растущего  в  стране
эльфов, они были сделаны; но  дерево  это  было  прочным  и  необыкновенно
легким. Мерри и Пиппин вдвоем могли легко  нести  свою  лодку  по  ровному
месту. Тем не менее потребовалось сила двоих людей, чтобы  поднять  их  по
откосу на дорогу, по которой нужно было идти дальше. Дорога сворачивала  в
сторону от реки и шла по местности,  усеянной  известковыми  обломками  со
множеством углублений, скрытых травой и  кустарниками;  тут  были  заросли
ежевики  и  крутые  лощины;  тут  и  там  виднелись   болотистые   озерца,
наполнявшиеся водой, сбегавшей сверху.
     Боромир и Арагорн одну за другой переносили лодки, а остальные носили
багаж. Наконец  все  было  перенесено  к  волоку.  Затем  они  все  вместе
двинулись дальше, пробираясь сквозь  шиповник  и  убирая  с  пути  упавшие
камни. Туман все еще висел над скалистой местностью, сгущаясь слева от них
у реки. Путникам было слышно, как шумит река на скалах сарн гебира, но они
ее не видели. Дважды пришлось им проделать этот путь,  пока  все  не  было
благоволучно доставлено к южной пристани.
     Здесь волок, снова  повернув  к  воде,  полого  спускался  к  мелкому
заливу. Казалось, залив был выкопан на берегу,  но  не  руками,  а  водой,
вырывавшейся и сарн гебира вдоль низкого скалистого волнолома,  торчавшего
из истока. За заливом берег переходил в крутую серую скалу и дальше пройти
пешком было невозможно.
     К этому времени уже начало темнеть. Путники сидели у воды, слушая рев
порогов, скрытых в тумане; они устали и хотели спать, а на  сердце  у  них
было тревожно.
     - Что ж, вот мы и здесь, и здесь нам придется провести ночь, - сказал
Боромир. - Нам необходим сон, и даже  если  Арагорн  и  собирается  пройти
ворота аргоната ночью, мы слишком устали для этого - за исключением, может
быть, нашего крепкого гнома.
     Гимли не ответил; не успев сесть, он задремал.
     - Отдохнем,  сколько  сможем,  -  согласился  Арагорн. - Завтра  нам
придется плыть днем. Если только погода опять не изменится,  у  нас  будет
хорошая возможность проскользнуть  незаметно  для  тех,  кто  прячется  на
восточном берегу. Но ночью мы должны будем по очереди дежурить парами;  на
каждую смену придется три часа.
     Ничего плохого ночью не случилось, за исключением короткого дождя  за
час до рассвета. Как только рассвело, они тронулись в путь. Туман поредел.
Путники держались как можно ближе к  западному  берегу  и  видели  смутные
очертания береговых утесов, поднимавшихся  все  выше;  основания  их  были
погружены в быстро текущую воду. К середине утра облака опустились ниже  и
пошел сильный дождь. Путники натянули на лодки кожаные покрышки, чтобы  их
не затопило, и продолжали плыть; трудно было что либо  рассмотреть  сквозь
серый падающий занавес дождя.
     Но дождь, однако, шел недолго. Небо над ними медленно светлело, потом
облака неожиданно разошлись и обрывки их потянулись на север  вдоль  реки.
Туман рассеялся. Перед путешественниками открылось широкое ущелье с серыми
скалистыми  боками,  на  которых  цеплялись  к  узким  выступам  несколько
деревьев. Ущелье становилось уже,  а  река  -  быстрее.  Теперь  их  несло
вперед, и они не могли ни  остановиться,  ни  повернуть  назад,  чтобы  ни
ожидало из впереди. Над ними было бледноголубое небо,  вокруг  них  темная
вода, а за ними - черные, закрывающие солнце холмы эмин миул, в которых не
было ни одного прохода.
     Фродо, глядя вперед, увидел вдалеке две  высокие  скалы,  похожие  на
башенки или каменные столбы. Высокие, крутые и зловещие стояли они по  обе
стороны потока. Между ними появился узкий проход, и река понесла  лодки  к
нему.
     - Вы видите аргонат, столбы королей! - воскликнул Арагорн. - Скоро мы
пройдем между ними. Удерживайте лодки на одной линии и  как  можно  дальше
друг от друга! И держитесь середины потока!
     Огромные столбы, как башни, летели навстречу Фродо. Они казались  ему
гигантскими  сенрыми  фигурами,  молчаливыми,  но  угрожающими.  Потом  он
увидел, что им действительно придана форма, мастерство  и  сила  древности
врезаны были в них, и несмотря на дожди и  солнце  бесчисленных  лет,  они
сохранили могучие  облики,  высеченные  в  них.  На  больших  пьедесталах,
погруженных  глубоко  в  воду,  стояли  два   великих   каменных   короля;
затуманенными глазами под растрескавшимися бровями грозно смотрели они  на
север. Левая рука кажлого из них была поднята в предупреждающем  жесте,  в
правой руке они держали топоры; на головах у них были треснувшие  шлемы  и
короны. Молчаливые стражи давно исчезнувшего  королевства  они  попрежнему
выражали силу и могущество. Страх и благоговение охватили Фродо; он закрыл
глаза, не осмеливаясь поднять голову. Даже Боромир склонил  голову,  когда
лодки проплывали в тени часовых Нуменора. Они влетели в тьму ворот.
     С обеих сторон на неведомую высоту круто поднимались отвесные  утесы.
Далеко вверху тускло виднелось небо. Черная вода ревела, эхо отдавалось  в
скалах, ветер свистел в проходе. Фродо, скорчившись на дне  лодки,  слышал
бормотание Сэма:
     - Что за место! Что за ужасное  место!..  пусть  только  я  выйду  из
лодки, ни за что больше не притронусь к веслу!
     - Не бойтесь! - послышался сзади странный голос. Фродо  повернулся  и
увидел Бродяжника, и однако это не был Бродяжник, ничто  не  оставалось  в
нем от скитальца. На корме сидел Арагорн, прямой и гордый,  он  уверенными
ударами весла направлял лодку, капюшон его  был  отброшен,  темные  волосы
развевались на ветру, глаза блестели: король  возвращался  из  изгнания  в
свои земли.
     - Не бойтесь! - повторил он. - Давно  хотел  я  взглянуть  на  фигуры
исилдура и анариона, моих  древних  предков.  В  их  тени  элессару,  сыну
араторна из дома валандила, сына исилдура, нечего бояться!
     Но вот блеск в его глазах потух, и он заговорил как бы про себя:
     - Если бы здесь был Гэндальф! Как сердце мое стремится к Минас  Анору
и стенам моего родного города! Но куда должен я теперь идти?
     Ущелье было длинным, темным, полным шума ветра и  бегущей  воды.  Оно
несколько раз поворачивало, поэтому вначале впереди было темно.  Но  скоро
Фродо увидел впереди светлую  щель,  которая  все  расширялась.  Эта  щель
быстро приближалась, и лодки неожиданно вылетели на широкую чистую воду.


     Солнце, прошедшее полдень, ярко сверкало. Вода, вырвавшись из ущелья,
втекала в длинное овальное озеро, бледное нен нитоель, окруженное  крутыми
серыми холмами, склоны которых  поросли  деревьями,  вершины  холмов  были
голыми и блестели на солнце. На дальнем южном конце озера поднимались  три
пика. Средний из них был отделен от остальных и выдавался вперед, он стоял
в воде, а река, обтекая его, разделялась на рукава. В  отдалении  слышался
шум, похожий на раскаты грома.
     - Вы видите тол брандир! - сказал Арагорн, указывая на высокий пик. -
Слева возвышается амон лхов, справа - амон хен, холмы слуха  и  зрения.  В
дни великих королей на них были высокие сидения, и  там  дежурила  стража.
Но, говорят, что ни человек, ни зверь не поднимались  на  тол  брандир.  К
ночи мы приплывем к ним. Я слышу бесконечный гром рауроса.
     Отряд немного отдохнул, плывя на юг  по  течению,  которое  проходило
через середину озера. Путники поели,  а  потом  взялись  за  весла,  чтобы
ускорить продвижение. Склоны западных холмов  покрылись  тенью,  а  солнце
покраснело. Тут и  там  поднимались  клочья  тумана.  В  сумерках  впереди
темнели три пика. Громким голосом шумел раурос. Уже наступала ночь,  когда
путники причалили к берегу у подножья холмов.
     Десятый день путешествия закончился.  Дикие  земли  остались  позади.
Теперь предстояло сделать выбор. Перед ними был последний этап поиска.



                           10. РАСПАД ТОВАРИЩЕСТВА

     Арагорн повел их по правому рукаву реки. Здесь, на западном берегу, в
тени тол брандира, от подножья амон хена до самой воды спускалась  зеленая
лужайка.  За  ней  начинались  первые  пологие  склоны   холма,   поросшие
деревьями, деревья уходили на запад вдоль извилистого берега озера.  Через
лужайку протекал ручей.
     - Здесь мы проведем ночь, - сказал Арагорн. - Это лужайка парт  гален
- прекрасное место в старину. Будем надеяться, что зло еще не пришло сюда.
     Они вытащили лодки на зеленый берег и рядом с ними  устроили  лагерь.
Поставили охрану, но не видели и не слышали врагов. Если  Горлум  следовал
за ними, он оставался невидимым и неслышимым. Тем не менее  ночью  Арагорн
беспокоился, часто просыпался и вставал. Поднялся он очень рано и  подошел
к Фродо, который был дежурным.
     - Почему вы встали? - спросил Фродо. - Сейчас не ваше дежурство.
     - Не знаю, - ответил Арагорн, - но тень и угроза  нарушили  мой  сон.
Вам следует обнажить меч.
     - Зачем? - спросил Фродо. - Разве враги близко?
     - Посмотрим, что покажет жало, - сказал Арагорн.
     Фродо извлек меч  из  ножен.  К  его  отчаянию,  края  лезвия  тускло
светились во тьме.
     - Орки! - сказал он. - Не очень близко и все же достаточно близко.
     - Этого я и боялся, - сказал Арагорн. - Но, может,  они  не  на  этой
стороне реки. Жало светится слабо и, может  быть,  только  шпионы  Мордора
остались на склонах амон лхава. Я никогда раньше не слышал о орках на амон
хене. Но, кто знает, что могло случиться в эти злые дни, когда даже  Минас
Тирит больше не обеспечивает безопасность прохода по Андуину.  Завтра  нам
нужно быть осторожными.


     День занимался подобно огню и дыму. Низко  на  востоке  плыли  черные
тучи, как дымы отдаленного пожара. Восходящее  солнце  осветило  их  снизу
туманно-красным пламенем, но вскоре оно миновало тучи  и  вышло  в  чистое
небо. Вершина тол брандира была залита солнцем. Фродо взглянул на восток и
увидел высокий остров. Его берега круто поднимались из  бегущей  воды.  По
склонам карабкались деревья, поднимая одну вершину над другой. А над  ними
вновь виднелась серая скала, увенчанная большим каменным шпилем. Множество
птиц кружило над утесом, но больше не было видно ни следа живых существ.
     Когда они поели, Арагорн созвал всех вокруг себя.
     - День наконец настал, - сказал он, - день  выбора,  который  мы  так
долго откладывали. Что теперь станет с нашим  товариществом,  которое  так
далеко прошло  благодаря  дружбе?  Должны  ли  мы  повернуть  на  запад  с
Боромиром и участвовать в войнах Гондора, или повернуть на восток к  ужасу
и тени, или должны мы разойтись и пойти  разными  путями?  Что  бы  мы  ни
выбрали, это нужно делать скоро. Мы не можем долго оставаться здесь.  Враг
на восточном берегу, мы знаем, но боюсь, что орки могут  быть  и  на  этом
берегу реки.
     Наступило долгое молчание, никто не говрил и не двигался.
     - Ну, Фродо, - сказал наконец Арагорн. - Боюсь, что ноша должна  быть
возложена на вас.  Вы  хранитель,  избранный  советом.  Только  вы  можете
избрать свой путь. Здесь я не могу советовать вам. Я не Гэндальф, и хотя я
устал играть его роль, я не знаю, что собирался он делать  в  этот  час  и
были ли у него какие-либо планы. Очень вероятно, что  если  бы  он  был  с
нами, выбор все же принадлежал бы вам. Такова ваша судьба.
     Фродо вначале ничего не говорил. Потом медленно начал:
     - Я знаю, что нужно торопиться, но я не могу  выбрать.  Ноша  тяжела.
Дайте мне еще час, и я скажу. Оставьте меня одного.
     Арагорн с жалостью посмотрел на него.
     - Хорошо, Фродо, сын дрого, - сказал он. -  У  вас  будет  час  и  вы
будете один. Мы задержимся здесь на некоторое время. Но не уходите далеко,
чтобы мы могли вас слышать.
     Фродо  мгновение  сидел   со   склоненной   головой.   Сэм,   который
сосредоточенно смотрел на своего хозяина, покачал головой и пробормотал:
     - Ясно как день, но не следует Сэму Скромби говорить сейчас.
     Вскоре Фродо встал и пошел, и Сэм видел, что  если  остальные  сидели
неподвижно и не смотрели на него, то глаза Боромира неотрывно следовали за
Фродо, пока он не скрылся из вида у подножья амон хена.


     Идя бесцельно по лесу, Фродо обнаружил, что ноги несут его  к  склону
холма. Он вышел на тропу, остатки древней дороги. На  крутых  местах  были
высечены ступени, но сейчас они  обвалились  и  износились,  их  раскололи
корни деревьев. Некоторое время он поднимался, не думая, что делает,  пока
не пришел на травянистую площадку. По кругу росли рябины, а в середине был
широкий плоский камень. Маленькая лужайка открывалась  на  восток  и  была
залита солнечным светом. Фродо остановился  и  посмотрел  на  реку  далеко
внизу под собой, на тол брандир и на птиц, кружившихся в воздухе между ним
и островом. Доносился могучий голос рауроса.
     Он сел на камень и оперся подбородком о руку,  глядя  на  восток,  но
ничего не видя. Все, что произошло после ухода Бильбо из удела,  проходило
перед его глазами, и он вспоминал и обдумывал все, что  мог  вспомнить  из
слов Гэндальфа. Время проходило, а он все еще не приблизился к выбору.
     Внезапно он очнулся от своих мыслей, его охватило  странное  чувство,
что он не один, что чьи-то недружелюбные  глаза  устремлены  на  него.  Он
вскочил на ноги и повернулся, но, к своему удивлению, увидел Боромира, его
улыбающееся лицо.
     - Я боялся за вас, Фродо, - сказал он, подходя. - Если Арагорн прав и
орки близко, никто из нас не должен оставаться в одиночестве, а вы  меньше
всех: от вас так много зависит. А у меня на сердце слишком тяжело. Могу ли
я задержаться здесь и поговорить с  вами,  раз  уж  я  нашел  вас?  И  это
успокоит меня. Когда  собирается  много  людей,  разговор  превращается  в
бесконечные споры. В разговоре двоих легче найти мудрый выход.
     - Вы добры, - ответил Фродо. - Но не думаю, чтобы чья-либо речь могла
помочь мне. Я знаю, что должен делать, но  просто  боюсь  этого,  Боромир,
боюсь.
     Боромир стоял молча. Бесконечно ревел раурос. Ветер  шумел  в  ветвях
деревьев. Фродо вздрогнул.
     Неожиданно Боромир подошел и сел рядом с ним.
     - Вы уверены, что не страдаете напрасно один? - спросил он. - Я  хочу
помочь вам. Вам необходим совет в вашем трудном выборе... Хотите выслушать
мой совет?
     - Я думаю, что знаю, какой совет вы мне  дадите,  Боромир,  -  сказал
Фродо. - И он мне кажется мудрым, если бы не предупреждение моего сердца.
     -  Пердупреждение?  Предупреждение  против  чего?  -  резко   спросил
Боромир.
     - Против отстрочки. Против пути, который кажется легче. Против отказа
от ноши, возложенной на меня. Против - чего ж, я должен сказать и  это,  -
против веры в силу и искренность людей.
     - Но эта сила долго защищала вас в вашей маленькой стране, хоть вы  и
не знали этого.
     - Я не сомневаюсь в достоинствах  вашего  народа.  Но  мир  меняется.
Стены Минас Тирита могут быть крепки, и все  же  они  недостатчно  крепки.
Если они падут, что тогда?
     - Мы все падем в битве. Но все еще есть надежда, что они не падут.
     - Надежды нет, пока существует Кольцо, - возразил Фродо.
     - Ах! Кольцо! - сказал Боромир, и глаза его блеснули. - Кольцо! Разве
не странная судьба, что мы должны испытывать страх и сомнения из-за  такой
маленькой вещи? Такая маленькая вещь! И я видел  ее  лишь  издали  в  доме
Элронда. Нельзя ли взглянуть снова?
     Фродо взглянул на него. В сердце его внезапно проник холод. Он уловил
странный блеск в глазах Боромира, лицо  которого  оставалось  дружеским  и
добрым.
     - Лучше, чтобы оно лежало спрятанным, - сказал он.
     - Как хотите, - сказал Боромир. - Но разве  нельзя  даже  говорить  о
нем? Ибо вы думаете о  его  власти  только  в  руках  врага,  о  его  злом
использовании, а не добром. Мир меняется, говорите вы. Минас Тирит  падет,
если сохранится Кольцо. Но почему? Конечно, если кольцо будет у  врага.  А
если оно у нас?
     - Разве выне  были  на  совете?  -  ответил  Фродо.  -  Мы  не  можем
использовать его: все, что оно делает, оборачивается злом.
     Боромир встал и начал нетерпеливо расхаживать.
     - Вот так все вы, - воскликнул он. - Элронд, Гэндальф  -  все  они  и
научили вас говорить так.  Для  себя  они,  может,  и  правы.  Эти  эльфы,
полуэльфы и колдуны, может, и доведут до беды. Но я  часто  сомневался,  а
действительно ли они  мудры  или  только  робки.  Каждому  свое.  У  людей
правдивые средца. Мы в минас Тирите стойко прошли через годы испытаний. Мы
не хотим власти повелителей-колдунов, мы хотим только силы, чтобы защищать
себя. И смотрите! Случайность дает им в руки Кольцо Власти.  И  это  беда,
говорю я, беда для врагов Мордора. Безумие не  использовать  власть  врага
против него. Лишь бесстрашные и  безжалостные  добьются  победы.  Чего  не
сможет сделать воин в свой час, великий вождь?... Чего не  сможет  сделать
Арагорн? Или, если он  откажется,  почему  не  Боромир?  Кольцо  даст  мне
власть. Как погоню я врагов из Мордора,  и  все  люди  соберутся  под  мои
знамена!
     Боромир говорил все громче и громче. Он совсем, казалось,  забыл  про
Фродо, когда его разговор перешел на стены и оружие и  на  господство  над
людьми;  он  строил  планы  о  великих  союзах  и  славных   победах;   он
ниспровергал Мордор и становился могущественным королем,  доброжелательным
и мудрым. Неожиданно он остановился м взмахнул рукой.
     - А они велят отбросить это прочь! - воскликнул он. - Я  не  говорю:
уничтожить его. Может, это и хорошо, если для этого есть разумная причина.
Но ее нет. Единственный план, который предложили нам, состоит в том, чтобы
халфлингш слепо  шел  в  Мордор  и  предложил  врагу  хорошую  возможность
усилиться. Глупость!
     Разве  вы  не  видите,  мой  друг?  -   воскликнул   он,   неожиданно
поворачиваясь к Фродо. - Вы говорите, что боитесь.  Если  это  так,  более
смелый простит вас. Но разве это не восстает ваш здравый смысл?
     - Нет, я боюсь, - сказал Фродо. - Просто боюсь. Но я рад слышать, что
вы так говорите. Теперь мне многое ясно.
     - Значит, вы пойдете со мной в Минас  тирит?  -  воскликнул  Боромир.
Глаза его сверкали, а лицо прояснилось.
     - Вы не поняли меня, - сказал Фродо.
     - Но вы пойдете, хоть ненадолго? - Настаивал  Боромир.  -  Мой  город
недалеко; оттуда до Мордора чуть дальше, чем отсюда. Мы долго были в диких
землях, и вы нуждаетесь в новостях о  том,  что  собирается  делать  враг.
Идемте со мной, Фродо, - сказал он. -  Вы  должны  отдохнуть,  прежде  чем
отправиться дальше.
     Он дружески положил руку на плечо хоббита; но Фродо почувствовал, что
его рука дрожит от сдерживаемого возбуждения. Он быстро отступил, и  глаза
его с тревогой оглядели высокого человека, почти вдвое выше его и во много
раз сильнее.
     - Почему вы так  недружелюбны?  -  спросил  Боромир.  -  Я  правдивый
человек, не вор и не шпион. Мне нужно ваше Кольцо, вы знаете  это  теперь;
но даю вам слово, что я не хочу владеть им. Не хотите ли вы выслушать  мой
замысел? Дайте мне ваше Кольцо взаймы!
     - Нет! Нет! - воскликнул Фродо. - Совет на меня возложил эту ношу.
     - Из-за нашей собственной глупости  враг  победит  нас! - воскликнул
Боромир. - Как это бесит меня! Глупость! Отвратительная глупость! Отчаянно
бежим к смерти и саморазрушаем надежду на спасение. Если какие-то смертные
и могут претендовать на Кольцо, то это люди Нуменора, а не халфлингиш. Оно
не ваше, вы получили его случайно. Оно должно быть моим. Отдайте его мне!
     Фродо не отвечал, но отодвигался,  пока  большой  плоский  камень  не
оказался между ними.
     - Послушайте, мой друг, - сказал  Боромир  более  мягким  голосом.  -
Почему бы не избавиться от  него?  Почему  не  освободиться  от  страха  и
сомнений? Можете обвинить меня, если хотите. Можете сказать, что я слишком
силен и взял  Кольцо  силой.  Потому  что  я  сильнее  вас,  халфлингш!  -
воскликнул он; неожиданно он прыгнул на камень и устремился к  Фродо.  Его
красивое приятное лицо отвратительно изменилось; гневный огонь горел в его
глазах.
     Фродо уклонился и опять спрятался за камнем. Он  мог  сделать  только
одно: дрожа, он снял Кольцо с цепи и быстро  надел  его  на  палец  в  тот
момент, когда Боромир снова прыгнул. Человек удивленно смотрел  мгновение,
затем дико забегал вокруг, заглядывая между скал и деревьев.
     - Жалкий обманщик! - закричал он. - Дайте мне положить на вас руки! Я
понял вас! Вы хотите отдать Кольцо Саурону и продать всех  нас.  Вы  ждали
только возможности, чтобы заманить нас в засаду. Да обрушится на вас и  на
всех халфлинговш смерть и темнота!
     Запнувшись, он упал и лежал, спрятав лицо. Некоторое время  он  лежал
неподвижно, как будто собственное проклятие поразило  его;  неожиданно  он
заплакал.
     Затем он встал и вытер слезы.
     - Что я сказал? - воскликнул он. - Что я сделал? Фродо, Фродо! - звал
он. - Вернитесь! Меня охватило безумие, но оно прошло. Вернитесь!
     Ответа не было. Фродо даже не  слышал  его  криков.  Он  был  далеко,
поднимаясь по тропе на вершину холма. Ужас и горе  охватили  его,  он  все
время видел перед собой безумное яростное  лицо  Боромира  и  его  горящие
глаза.
     Вскоре он поднялся на вершину амен кенаш  и  остановился,  отдуваясь.
Как сквозь туман он  увидел  широкий  плоский  круг,  вымащенный  большими
плитами и окруженный обрвшившимся валом; в  середине,  на  четырех  резных
столбах, стояло высокое сидение, куда вела лестница из многих  ступеней...
Он поднялся наверх и сел в древнее кресло чувствуя себя, как заблудившийся
ребенок, который взобрался на трон черных королей.
     Вначале он увидел мало. Ему казалось,  что  мир  затянут  туманом,  в
котором видны были только тени: Кольцо было на нем. Потом тут и там  туман
разошелся, и он увидел множество видений: маленькие и ясные, они как будто
проходили перед ним и в то же время были очень  далеко.  Звуков  не  было,
только яркие живые картины. Весь мир свежился  и  замолчал.  Он  сидел  на
сидении зрения, на амон хене, холме глаза людей из Нуменора. На востоке он
увидел широкие незнакомые  земли,  безымянные  равнины  и  неисследованные
леса. Он взглянул на север: великая река, как лента, извивалась перед ним,
а туманные  горы  стояли,  маленькие  и  крепкие,  как  ломаные  зубы.  Он
посмотрел на запад и увидел  широкие  пастбища  Рохана  и  Ортханк,  башню
Изенгарда, как черную точку. На  юге  великая  река  извивалась  петлей  и
падала в пенную пропасть Роуреса; сверкающая радуга поднималась  из  пены.
Он увидел и этир Андуин, могучую дельту  реки,  и  мириады  морских  птиц,
поднимающихся, как белая пыль на солнце, и под ними зеленое  и  серебряное
море, изборожденное бесконечными линиями.
     И всюду, куда бы он ни взглянул, видел он знаки войны. Туманные  горы
кишели,  как  муравейник:  из  тысяч  щелей  выходили  орки.  Под  кронами
кромешного леса смертельные схватки вели между собой люди, эльфы и  хищные
звери. Земля беорнингов была в огне; облака поднимались над Морией  и  дым
клубился на границах Лориен.
     Всадники скакали по травам Рохана; волки выходили  из  изенграда.  Из
гавани харад  в  море  выходили  боевые  корабли;  на  востоке  бесконечно
двигались люди: мечники, копьеносцы, лучники на лошадях, колесницы  вождей
и груженные телеги. Все силы Повелителя  Тьмы  пришли  в  движение.  Вновь
повернувшись на юг,  Фродо  увидел  Минас  Тирит.  Он  казался  далеким  и
прекрасным: белостенный, многобашенный, гордый на фоне гор, укрепления его
сверкали сталью, башни сверкали множеством знамен. Надежды тронула  сердце
Фродо. Но против минас Тирита он увидел другую крепость, большую  и  более
сильную.  Туда,  к  востоку,  невольно  тянулся  его  взгляд.  Он  миновал
разрушенные мосты осгилиата,  угрюмые  ворота  Минас  Моргула  и  попал  в
Горгорот, Долину Ужаса в земле Мордор. И здесь лежала  тьма,  несмотря  на
солнце. Огни мерцали в дыму. И дымилась гора судьбы, поднимался от нее пар
и дым. Тут  взгляд  его  остановился  -  стена  на  стене,  укрепление  на
укреплении, черная, неизмеримо сильная, гора железа, ворота  стали,  башни
алмаза. Он увидел  его  -  Барад-дур,  крепость  Саурона.  Всякая  надежда
оставила его.
     И неожиданно он почувствовал глаз. В Башне  Тьмы  был  глаз,  который
никогда не спал. Огненная ярость была в его взгляде. Взгляд  устремился  к
нему, взгляд искал его. Очень скоро он найдет его, точно будет знать,  где
он. Он осмотрел Амон Лхав. Он скользнул по Тол Брандиру -  Фродо  сполз  с
сидения, скорчился, закрыл голову серым капюшоном.
     Он услышал свой крик: "Никогда, никогда и никогда!" Или:  "я  иду,  я
иду к тебе!" Он  не  мог  сдержать  себя.  Потом  какая-то  другая  власть
овладела его мозгом: "сними его!  Сними  его!  Глупец,  сними  его!  Сними
Кольцо!"
     Две силы схлестнулись в нем. На мгновение,  зажатый  между  ними,  он
застонал в мучениях. И вдруг снова овладел собой. Он снова был  Фродо,  не
голосом и не глазом.
     Он снял Кольцо с пальца. Он  стоял  на  коленях  у  сидения  в  ярком
солнечном свете. Черная тень, казалось, как рука  над  ним,  она  миновала
Амон Хен, ушла на запад и исчезла. Небо вновь было ясно, и птицы  пели  на
каждом дереве.
     Фродо поднялся на ноги. Большая слабость овладела  им,  но  воля  его
была тверда и на сердце полегчало. Он громко сказал себе:
     - Теперь я знаю, что я должен делать. И  мне  ясно,  что  зло  Кольца
действует даже на товарищество, и Кольцо должно покинуть их до  того,  как
наделает еще больший вред. Я пойду один. Некоторым я не могу верить, а те,
кому я верю, слишком дороги для  меня:  бедный  старина  Сэм,  и  Мерри  с
Пиппином, и Бродяжник тоже, сердце его стремится в Минас Тирит,  он  нужен
там, особенно теперь, когда Боромир впал в зло. Я пойду один. Немедленно.
     Он быстро пошел вниз по тропе и вернулся на лужайку,  где  его  нашел
Боромир. Он остановился  здесь,  прислушиваясь.  Ему  показалось,  что  он
слышит крики в лесу у реки.
     - Они меня ищут, -  сказал  он.  -  Интересно  все  же,  долго  ли  я
отсутствовал? Мне кажется, много  часов.  -  Он  заколебался.  -  Что  мне
делать? - пробормотал он. - Я должен идти  сейчас  или  никогда  не  смогу
уйти. У меня может больше не оказаться такой возможности. Мне  не  хочется
уходить от них, и особенно  так,  без  обьяснений.  Но,  конечно  же,  они
поймут. Сэм поймет. Чте еще мне остается?
     Медленно достал он Кольцо и снова надел его. Он исчез и пошел вниз по
склону холма тише шелеста ветра.
     Остальные долго  сидели  на  берегу.  Некоторое  время  они  молчали,
беспокойно двигаясь, но вскоре они уселись кругом и  заговорили.  Вновь  и
вновь пытались они говорить о  других  вещах,  о  своей  долгой  дороге  и
многочисленных приключениях,  они  расспрашивали  Арагорна  о  королевстве
Гондор и его древней истории, и об останках  больших  сооружений,  которые
все еще видны в пограничных землях Эмин Муила: каменные короли, и  сидения
на Лхаве и Хене, и большая лестница у водопада Раурос.  Но  все  время  их
мысли и слова возвращались к Фродо и Кольцу. Что выберет Фродо? Почему  он
колеблется?
     - Он обдумывает, какой  путь  опасней,  как  мне  кажется,  -  сказал
Арагорн. - И он прав. Теперь для товарищества еще опаснее идти на  восток,
так как мы  выслежены  Горлумом  и  должны  опасаться,  что  тайна  нашего
путешествия тоже раскрыта. Но Минас Тирит не ближе  к  огню  и  разрушению
ноши.
     Мы, конечно, можем задержаться там и обороняться. Но Денетор со всеми
своими людьми не может надеяться на то, что не  под  силу  и  Элронду:  ни
сохранить тайну ноши, ни сопротивляться всей мощи врага, когда  он  придет
за  ней.  Какой  путь  избрал  бы  каждый  из  нас  на  месте  Фродо?   Мы
действительно потеряли Гэндальфа.
     - Тяжела наша потеря, -  сказал  Леголас.  -  Но  мы  должны  принять
решение без его помощи. Почему бы не решить и  тем  не  облегчить  решение
Фродо? Давайте позовем его и поговорим. Я буду ратовать за Минас Тирит.
     - Я тоже, - сказал  Гимли.  -  Мы,  конечно,  посланы  только  помочь
хранителю в дороге и не идти дальше, если он не захочет, и никто из нас не
давал клятвы идти на поиски горы судьбы. Тяжело  было  мое  расставание  с
лотлориеном. Но я пришел далеко и скажу так: теперь, когда мы стоим  перед
последним выбором, мне ясно, что я не могу оставить Фродо. Я выбираю Минас
Тирит, но если он пойдет не туда, я последую за ним.
     - И я тоже пойду с ним, - сказал Леголас. - Было бы бесчестно  сейчас
попрощаться с ним.
     - Да, это было бы и предательством, если бы мы оставили его, - сказал
Арагорн. - Но если он пойдет на восток, не нужно  всем  идти  с  ним.  Это
будет отчаянный поход, сколько бы нас ни было: восемь, три, два или  один.
Если мне позволено будет выбирать, я выбрал бы Сэма, который не  перенесет
другого решения, Гимли и себя самого.  Боромир  должен  вернуться  в  свой
город, где его отец и люди нуждаются в нем, и с ним пойдут остальные  или,
по крайней мере Мериадок и Перегрин, если Леголас не захочет расстаться  с
нами.
     - Мы тоже не хотим! - воскликнул Мерри. - Мы не можем оставить Фродо!
Пиппин и я всегда хотели идти с ним и все еще хотим. Но  мы  не  понимаем,
что это значит. Не понимали в уделе и даже в Раздоле. Безумие и жестокость
- позволить Фродо идти в Мордор. Почему мы не остановим его?
     - Мы должны остановить его, - сказал Пиппин. - И я уверен, что именно
это и беспокоит Фродо. Он знает, что мы  не  согласны,  чтобы  он  шел  на
восток. И он  не  хочет  просить,  чтобы  мы  шли  с  ним,  бедный  Фродо!
Представьте себе только: идти одному в Мордор! - Пиппин  вздрогнул.  -  Но
глупый дорогой старый хоббит, он должен был бы знать, что ему не  нужно  и
просить. Он должен был бы знать, что если мы не сможем остановить его,  мы
не оставим его.
     - Прошу прощения, - сказал Сэм. - Не думаю, чтобы вы  понимали  моего
хозяина. Он  не  раздумывает,  какой  выбрать  путь.  Конечно,  нет!  Чего
хорошего в Минас Тирите?.. Для него, я имею в виду, прошу вашего прощения,
мастер Боромир, - добавил  он  и  обернулся.  И  тут  они  обнаружили,  что
Боромир, который вначале молча сидел в стороне, теперь исчез.
     - Куда он ушел? - обеспокоенно воскликнул Сэм. -  Он  казался  мне  в
последнее время странным. Но во всяком случае это не его дело.  Он  пойдет
домой, как он всегда заявлял, и никто не осудит  его  за  это.  Но  мастер
Фродо, он знает, что обязан найти щели судьбы. Но он боится. Сейчас, когда
настал решительный момент, он в ужасе. Вот что его беспокоит. Конечно,  он
многому научился, так сказать, - мы  все  научились,  -  с  тех  пор,  как
покинул дом, иначе он был бы так испуган, что бросил бы кольцо  в  реку  и
бежал. Но он все же боится. И беспокоится о нас. Он знает, что мы пойдем с
ним. И это беспокоит его. Если он укрепит  себя,  он  захочет  идти  один.
Запомните мои слова! У нас будут трудности, когда он вернется. Потому  что
он укрепит себя, это так же верно, как имя торбинсов.
     - Я думаю, вы говорите более мудро,  чем  кто-либо  из  нас,  Сэм,  -
сказал Арагорн. - И что же нам делать, если вы окажетесь правы?
     - Остановить его! Не позволить ему идти! - воскликнул Пиппин.
     - Он хранитель, - сказал Арагорн, - и ноша  его.  Не  думаю,  что  мы
должны заставлять его идти тем путем или иным. Даже  если  мы  попытаемся,
думаю, мы потерпим неудачу... Здесь действуют другие, гораздо более мощные
силы.
     - Что ж, я хотел бы, чтобы Фродо "укрепил себя"  и  вернулся,  и  все
было бы решено, - сказал Пиппин. - Это ожидание ужасно! Но, кажется, время
истекло?
     - Да, - сказал Арагорн. - Час давно уже прошел.  Утро  кончается.  Мы
должны позвать его.
     В этот момент появился Боромир.  Он  вышел  из-за  деревьев  и  молча
подошел к ним. Лицо его было  угрюмо  и  печально.  Он  помолчал,  как  бы
пересчитывая присутствующих, потом сел, опустив взгляд в землю.
     - Где вы были, Боромир? - спросил Арагорн. - Вы видели Фродо?
     Боромир мгновение поколебался.
     - И да - и нет, - медленно ответил он. -  Я  нашел  его  на  холме  и
говорил с ним. И советовал ему идти в Минас Тирит и не ходить на восток. Я
разгневался, и он оставил меня.  Он  исчез.  Я  никогда  не  видел  ничего
подобного, хотя слышал, что такое случается в сказках.  Он,  должно  быть,
надел Кольцо. Я не смог снова найти его. Я думал, он вернулся к вам.
     - Это все, что вы можете сказать? - спросил Арагорн, тяжело и недобро
глядя на Боромира.
     - Да, - ответил тот. - Я больше ничего не скажу.
     - Это плохо! - воскликнул Сэм, вскакивая на  ноги.  -  Не  знаю,  что
сделал этот человек. Зачем мастер Фродо надел эту штуку? Он не должен  был
этого делать. Кто знает, что теперь будет?
     - Но он не будет держать надетым Кольцо, - сказал  Мерри.  -  Теперь,
когда он избавился от нежелательного собеседника, он снимет его,  как  это
делал Бильбо.
     - Но куда он делся? Где он? - воскликнул Пиппин. - Кажется,  он  ушел
целый век назад.
     - Сколько времени прошло с тех пор, как вы видели Фродо,  Боромир?  -
спросил Арагорн.
     - Полчаса, может быть, - ответил тот. - А может быть, час.  Я  бродил
некоторое время по окрестностям. Не знаю! Не знаю!
     Он обхватил голову руками и сидел, как бы склонившись в горе.
     - Уже час, как исчез! - воскликнул Сэм. - Нужно искать его. Идемте!
     - Подождите! - закричал  Арагорн.  -  Нужно  разделиться  на  пары  и
организоваться - кто туда, кто сюда.
     Они ничего не нашли. Сэм пошел первым. Мерри и Пиппин ушли за  ним  и
тоже исчезли среди деревьев, крича: "Фродо! Фродо!" Своими ясными высокими
хоббичьими голосами. Убежали Леголас с Гимли.  Казалось,  что  неожиданная
паника или безумие охватили товарищество.
     - Мы все разойдемся, - простонал Арагорн в  отчаянии. - Боромир!  Не
знаю, какую роль вы сыграли в этом, но теперь помогите! Вы идите за  этими
двумя хоббитами и охраняйте их, по крайней мере,  если  не  сможете  найти
Фродо. Возвращайтесь на это место, если не найдете его или его  следов.  Я
же скоро вернусь.
     Арагорн побежал за  Сэмом.  Он  догнал  его  бегущего  вверх,  тяжело
кричавшего: "Фродо!" на маленькой лужайке среди камней.
     - Идите со мной,  Сэм,  -  сказал  он.  -  Никто  из  нас  не  должен
оставаться один. Что-то здесь неладно. Я чувствую это. Я пойду на вершину,
к сиденью Амон Хена, чтобы увидеть  то,  что  можно  видеть.  И  слушайте!
Сердце мое предсказывает, что Фродо прошел этим путем. Следуйте за мной  и
держите глаза открытыми!
     Он двинулся по тропе.
     Сэм старался поспевать за ним, но не  мог  сравняться  со  скитальцем
Бродяжником и скоро далеко  отстал.  Он  прошел  немного,  а  Арагорн  уже
скрылся впереди. Сэм остановился, отдуваясь. Неожиданно он  шлепнул  рукой
по голове.
     - Эй, Сэм Скромби! - сказал он вслух. - Твои  ноги  слишком  коротки,
поэтому используй голову! Посмотрим! Боромир не лжет, это не в его обычае,
но он сказал  нам  не  все.  Что-то  сильно  испугало  мастера  Фродо.  Он
неожиданно принял решение. Он решил идти. Куда? На восток.  Но  без  Сэма?
Да, даже без Сэма. Это плохо, очень плохо.
     Сэм вытер слезы с глаз.
     - Держись, Скромби! - сказал он. - Думай, если можешь!  Он  не  может
перелететь через реку или перепрыгнуть через водопад. И у него нет  вещей.
Он должен вернуться к лодкам. Назад, к лодкам! К лодкам, Сэм, как молния!
     Сэм повернулся и понесся вниз по тропе. Он упал  и  ушибся.  Встал  и
побежал снова. Он прибежал на край лужайки Порт Гален у берега,  где  были
вытащены из воды лодки. Здесь никого не было. В лесу слышались  крики,  но
он не обращал на них внимания... Он  остановился  на  мгновение,  переводя
дыхание. Одна из лодок как бы сама собой соскользнула к воде. Сэм с криком
побежал по траве. Лодка скользнула в воду.
     - Стойте, стойте, мастер Фродо! Стойте! -  Крикнул  Сэм,  бросаясь  в
воду с берега и пытаясь ухватиться за борт лодки. Он промахнулся на ярд. С
криком упал он в глубокую быструю воду. Булькая он пошел ко  дну,  и  река
сомнулась над его кудрявой головой.
     Отчаянное восклицание послышалось с пустой лодки. Двинулось весло,  и
лодка остановилась. Фродо успел вовремя ухватить Сэма за волосы, когда тот
вынырнул, барахтаясь и пуская пузыри. Страх отражался в круглых коричневых
глазах.
     - Ты пришел, сын мой, Сэм! - сказал Фродо. - Держись за мою руку!
     - Спасите меня, мастер Фродо! - выдохнул Сэм. - Я  тону.  Я  не  вижу
вашей руки.
     - Вот она. Не щипайся, парень! Я сейчас вытащу тебя. Отталкивайся  от
воды и не барахтайся, или ты перевернешь лодку. Сюда, держись за  борт,  я
должен грести.
     Несколькими ударами весла Фродо вернул лодку к  берегу,  и  Сэм  смог
выбраться на него, мокрый, как водяная крыса.  Фродо  снял  Кольцо  и  сам
вышел на берег.
     - Из всех досадных помех ты худшая, Сэм! - сказал он.
     - О, мастер Фродо, как жестоко! - сказал Сэм дрожа. - Это  жестоко  -
уходить без меня. Если бы я не догадался, что бы теперь было?
     - Я был бы уже в пути.
     - В пути! - сказал Сэм. - Один... И без моей помощи? Я не перенес  бы
этого, это была бы моя смерть.
     - Тебя ждет смерть, если ты пойдешь со мной, - сказал Фродо, - и я не
перенесу вот этого.
     - Но не так верно, как я, если я останусь без вас.
     - Но я иду в Мордор.
     - Я хорошо это знаю, мастер Фродо. Конечно, туда. И я иду с вами.
     - Теперь, Сэм, не задерживай меня! - сказал Фродо. - В  любую  минуту
могут вернуться остальные. Если они застанут меня  здесь,  я  должен  буду
спорить и обвяснять, и у меня никогда не будет шансов  уйти.  А  я  должен
уходить немедленно. Это единственный выход.
     - Конечно, - ответил Сэм. - Но не один. Я тоже иду, или никто из  нас
не идет. Я пробью дырки в дне всех лодок.
     Фродо засмеялся. Неожиданные тепло и радость тронули его сердце.
     - Оставь хоть одну! - сказал он. - Она же пригодится. Но ты не можешь
уйти без вещей и еды.
     - Подождите минутку, я все соберу, - весело  воскликнул  Сэм.  -  Все
готово. Я думал, что мы выступим сегодня.
     Он побежал к лагерю, выудил свой  узел  из  груды,  сложенной  Фродо,
когда тот освобождал лодку, захватил запасное одеяло и несколько  свертков
с едой и побежал назад.
     - Итак, мой план рухнул! - констатировал Фродо. - Бесполезно пытаться
убежать от тебя. Но я рад, Сэм! Не могу сказать  тебе  того,  как  я  рад.
Идем! Ясно, что мы должны идти вместе. Мы пойдем, и пусть дорога остальных
будет безопасна. Бродяжник позаботится о них. Не думаю, что мы  увидим  их
еще.
     - Все может быть, мастер Фродо. Все, - сказал Сэм.


     Так  Фродо  и  Сэм  вместе  начали  последний  этап   поиска.   Фродо
оттолкнулся от берега, и река быстро понесла их по западному  рукаву  мимо
хмурых утесов Тол Брандира. Рев  большого  водопада  стал  ближе.  Даже  с
помощью Сэма трудно было пробиться через течение к южному концу острова  и
направить лодку на восток к далекому берегу.
     Наконец они снова высадились на берегу, у южных склонов  Амон  Лхава.
Они вытащили лодку далеко от воды и  спрятали  ее  между  больших  камней.
Затем взяли на плечи ношу и отправились искать тропу, что повела бы их  по
серым холмам Эмин Муила в землю тени.